Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

• Название: Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Литагент «Каро»5a15d18d-5523-11e4-9277-002590591ed2
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9925-0863-5

В сборник вошли пятнадцать повестей и рассказов, написанных в конце XX – начале XXI века. Они принадлежат перу десяти писателей из южно-китайской провинции Гуйчжоу и ярко демонстрируют удивительное многообразие, а также этнокультурный колорит современной китайской литературы.

Увлекательные истории о жизни в Гуйчжоу, написанные Оуян Цяньсэнем, Ван Хуа, Се Тином, Хэ Вэнем и другими, открывают читателю внутренний мир простых китайцев, их представления о счастье и душевное смятение от столкновения традиционных ценностей с реалиями глобализации и модернизации, неумолимо проникающими в самые дальние уголки Китая и изменяющими архаичный уклад жизни обитателей китайской глубинки.

---

В этот момент Ма Тянь выглядел робким и отстраненным. В полном молчании, закрыв глаза, он сидел на шершавом деревянном стуле, пока парикмахер теребил его волосы. Услышав вопрос, он открывал глаза и, глядя в зеркало как будто бы удивленно, бормотал: «Ну, тогда намочите и аккуратно расчешите…»

Однако городок действительно был совсем маленький: на всех жителей всего 17–18 парикмахерских. Ма Тянь бывал в них часто, поэтому люди все меньше удивлялись его шевелюре и переставали обращать на него внимание. Некоторые парикмахеры наспех проводили по волосам и нетерпеливо говорили: «Волосы хорошие, длина в самый раз, нечего стричь, неужто хочешь проверить мое мастерство?»

Ма Тянь открывал глаза и смотрелся в зеркало. «Ну, тогда сбрызните водой и причешите гладко», – мямлил он. «Это будет стоить пять мао, – говорил парикмахер. – А голова у тебя будто б из рогатки обстрелянная».

После нескольких таких случаев парень начал ощущать неясную тревогу. Эта тревога походила на глиняный кувшин на огне: сначала появляются пузырьки на поверхности, потом они превращаются в пену, затем в бурлящий водоворот. Все это время взволнованный Ма Тянь ходил по улицам, прячась под карнизами домов и опустив голову, лишь бы никто из прохожих не узнал его. Только дойдя до какого-нибудь переулка на перекрестке двух дорог, он резко останавливался, поднимал голову и нерешительно оглядывался по сторонам. Он раздувал ноздри и, как собака, учащенно дышал, пытаясь учуять запах парикмахерской, в которой еще не бывал. Только в этот момент те, кто хорошо знали Ма Тяня, могли обнаружить изменения в его внешности: на лице выскочило множество блестящих, разноцветных прыщей и оно приобрело мрачное выражение. Набухшие прыщи и угрюмое выражение плоского лица с первого взгляда пугали молодых девушек, и они невольно обходили его стороной.

В это время в городок одна за другой стали возвращаться кое-кто из той группы девушек, что впервые уехали в другие места на заработки. Их красивая одежда шокировала людей. Голоса у девушек стали хриплыми. Некоторые жители даже видели, как те передают друг другу сигарету с голубым фильтром. Большинство этих девушек на деньги, вырученные за работу, открыли много оригинальных магазинчиков, и в том числе три парикмахерских салона. Их лавки разместились почти на каждом углу городка, украсили его улицы и привлекли внимание многих местных молодых людей. Среди этих парней было достаточно шалопаев. Судя по походке девушек, их развязному смеху и слегка покрасневшим глазам, парни заключили, что, несмотря на юный возраст, на самом деле они уже женщины с большим опытом. Это предположение не то намеренно, не то случайно распространилось по городку и привело к тому, что жители возмутились скандальными слухами. Вслед за этим происшествие с резиновой куклой, изъятой уездным отделом полиции, всколыхнуло новую волну скандала: одна девушка по фамилии У, напившись, пригласила домой приставших к ней трех парней и показала им надувную фигуру женщины, которую привезла издалека. Резиновая женщина по размеру была похожа на настоящую, с прекрасной внешностью, изготовленная с полной достоверностью, трогаешь – все равно что человек. Потребовав с них по пять юаней, девушка по фамилии У даже позволила каждому уединиться с куклой на час в задней комнате правого флигеля дома, где она жила.

В это дело было замешано больше двадцати человек, оно вызвало скандал на весь город и округу и в конце концов подмочило репутацию этим девушкам. Их называли бесстыдными обольстительницами, а их магазинчики – злачными заведениями, опасными для молодежи. Многие молодые люди и девушки под давлением общественного мнения или следуя родительскому приказу, больше не решались переступить порог этих лавочек, и в них стало тихо и безлюдно.

Однако среди этой молодежи Ма Тянь был исключением. Он по-прежнему любил ходить в те несколько парикмахерских салонов. По его мнению, ничто не приносило такого удовлетворения, как посещение этих трех парикмахерских, одновременно открывшихся в городе.

Две из них находились на перекрестках в центре города, а одна – довольно далеко на юге. Ма Тянь больше всего любил наведываться в самую отдаленную по причине того, что ее хозяйка – девушка по имени Ван Цин – казалась ему не такой, как все. Отличие состояло в том, что она никогда не восхищалась его волосами, а, наоборот, часто возмущалась. «Ох, – вздыхала она, всем телом изображая страдание, – твои волосы слишком трудно стричь, такие толстые и жесткие, только срежешь один слой – а за ним еще один». Кроме того, взгляд Ван Цин был не такой, как у других девушек: было в нем что-то неуловимое, отчего ее слова звучали то искренне, то лицемерно. Ма Тяню нравилось слушать Ван Цин и следить за выражением ее глаз.

Однажды в полдень, когда Ван Цин брызгала водой на волосы Ма Тяня, она вдруг занервничала, швырнула пластмассовый пульверизатор за перегородку, задев и уронив маленький фен. «Надоело, – сказала она, – стрижешь-стрижешь, а все равно копна, как у чабана шапка, самому-то не надоело?»

Ма Тянь посмотрел на Ван Цин, отражавшуюся в зеркале. Та разозлилась: «Чего на меня глазеешь, деревенщина!» И вдруг ее осенило. Показав на настенный плакат с модельной прической, она сказала Ма Тяню: «Сделаю тебе такую прическу». На картинке был запечатлен красивый мужчина с бритыми висками, волосы на макушке торчали вверх как петушиный гребень. «Наши городские – люди устаревших взглядов, – презрительно скривилась Ван Цин, – ничего не соображают и понятия не имеют, что это самая модная прическа в мире». Она хлопнула Ма Тяня по плечу: «Ну что? Решишься на такую?» Вытянув шею, Ма Тянь покосился на плакат, и сердце его учащенно забилось. «Далеко не каждый может носить такую прическу, – сказала Ван Цин, – а только тот, у кого на редкость хорошие волосы, как у тебя. Кроме того, у тебя круглое лицо. С такой прической очертания щек сразу выделяются».

Ма Тянь изо всех сил вглядывался в зеркальное отражение своего лица, претерпевшего метаморфозы из-за выскочивших на нем прыщей. Вдруг в глубине души он почувствовал назревающий гнев и выдохнул: «Ладно, давай эту прическу…»

Когда прическа наконец была готова, было два часа пополудни. Выйдя из парикмахерской, Ма Тянь с опущенной головой мелкими перебежками от одного козырька к другому двинулся к дому.

На самом деле, когда сооружение прически было в самом разгаре, Ма Тянь пожалел о своем решении. Он не знал, как будет выглядеть его новая стрижка со стороны – может быть, еще более странно, чем у какого-нибудь сумасшедшего. Однако дружелюбный взгляд Ван Цин подбадривал его, и он был не в силах спасовать на полпути.

До дома оставалось менее двух ли[46], однако еще предстояло миновать несколько оживленных улиц. Ма Тянь с трудом себе представлял, как он средь бела дня преодолеет оставшийся путь.

Перед поворотом с Восточной улицы в Каштановый переулок от смелости Ма Тяня не осталось и следа. Он сделал несколько торопливых шагов и резко свернул, помня, что у входа в старую католическую церковь в середине переулка был кран с грязной водой. Если повезет и удастся открутить кран, то он сможет соскрести гель для волос, затвердевший, словно скорлупа. Волосы тогда будут смотреться натуральнее. Кран он нашел, но совсем заржавевший. Ма Тянь и так и эдак вертел его изо всех сил, и неожиданно кран все-таки расшатался и нехотя выдал пару черно-бурых капель. Ма Тяня охватило чувство несказанной радости, и как раз в тот момент, когда он собирался еще немного подкрутить кран, из переулка рядом с церковью вдруг вынырнул тощий молодой человек.

Это был старший брат одного из одноклассников Ма Тяня, по кличке Птичий король. Дома у него было более десяти клеток с дроздами, белоглазками, воробьями и бурыми суторами[47]. Увлечение птицами отразилось на характере его отношений с людьми: он любил трещать без умолку и болтать всякий вздор. Еще издалека увидев Ма Тяня, он тут же завопил, будто на мину наступил: «Эй, Шевелюра, ты прическу сменил что ли?»

Ма Тянь не знал, куда и деваться от стыда. Он резко опустил голову и вытянул руку, чтобы прикрыть лицо, но, очевидно, уже было поздно. Птичий король обошел Ма Тянь вокруг и остановился напротив, часто моргая. «Крутая у тебя прическа, черт побери, – искренне восхитился он, – прямо как член эрегированный!»

Ма Тянь шагнул вперед, уставился на Птичьего короля и в душе почувствовал, что наверняка без драки не обойдется. Но взгляд парня излучал не свойственное ему искреннее чувство, что привело Ма Тяня в замешательство. Он пригляделся к нему и наконец отступил на шаг назад, отряхнул ржавчину с рук и как ни в чем не бывало сказал: «Давно надо было сменить, все время один и тот же стиль – это скучно». С этими словами, не дожидаясь ответной реакции Птичьего короля, Ма Тянь неторопливо миновал переулок и зашагал по улице.

Необычная прическа Ма Тяня тем летом привлекла внимание почти всей молодежи маленького городка. Увидев его, они откровенно демонстрировали презрение и зависть, даже ощущали какую-то скрытую неприязнь. А Ма Тяню эти многозначительные взгляды доставляли почти физическое удовольтвие. Почти все лето, несмотря на палящее солнце, без устали бродил он туда-сюда по улицам маленького городка в состоянии крайнего возбуждения и сосредоточенности, будто бы хранил в душе какую-то тайну. Его коренастое тело все покрывалось потом, рубашка на груди и на спине становилась влажной, и на ней выступал беспорядочный узор, зато мрачное выражение лица и прыщи, похожие на подгнившую хурму, за одну ночь бесследно исчезли, будто бы никогда и не было. К середине августа Ма Тянь превратился в совершенно другого человека. Он даже осмелился заигрывать с Ван Цин, пробормотав что-то вроде комплимента ее пышной груди, которая смогла бы вскормить целую ватагу детишек с густыми волосами, как у него.