Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги

• Название: Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги
• Автор: Айдын Шем
• Издательство: Институт Ди-ДИК
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-93311-011-6

 В романе повествуется о событиях сороковых годов. Война, холокост, изгнание целых народов и жизнь людей на чужбине. Жестокой политике властей противостоит человеческая доброта, не зависящая ни от национальности, ни от вероисповедания. Людей связывает взаимная помощь, часто требующая самопожертвования. Власти бессильны в стремлении овладеть душами, пока им не удастся вытравить доброту из человеческих сердец. Сердечность и содружество людей сдерживают также мстительность мистических сил, воплощенных в голубых горных мустангах.

---

Тут молчун вдруг негромко, но энергично произнес:

- Вон он! – и вся странная троица трусцой побежала вдоль состава.

Камилл не стал провожать их взглядом, он заворожено смотрел на струю, падающую из крана. Разуверившись в том, что кто-то подаст ему снизу воду, он решил самостоятельно решить эту проблему. Мальчик шепотом сказал папе, что может спуститься из окошка к воде. Мама поначалу воспротивилась, но отец убедил ее, что сейчас тот самый случай, когда имеет смысл идти на риск, - вода была нужна для выживания больных стариков и малых детей. Как каждый здоровый мальчишка его возраста Камилл был ловким и цепким. Сбросив с ног кожаные сандалии и оставшись в одних трусиках, он без труда спустился из высокого окошка, схватил брошенный ему вослед бидон, и быстро набрав воды, поначалу напился сам, а потом, вновь наполнив, передал наверх, откуда уже спустили другой сосуд, потом еще другой. Ему уже кричали из соседних вагонов, и он с огромной радостью в своем маленьком сердце бегал от водопроводного крана то к одному, то к другому окошечку. Бегал, не замечая боли, по ранящему босые ступни щебню, быстро развязывал узлы, которыми были привязаны к различным шнурам бидоны и ведерки, набирал воду в эту разномастную посуду, огорчался, когда ему спускали маленькую емкость, и, как мог, не отвергая даже полулитровой банки, спущенной в авоське, снабжал водой своих бедных соплеменников. И вот уже другие мальчишки спрыгивали на насыпь из высоких окошек, и вода, пусть и не вдосталь, но хотя бы в качестве первой помощи приходила и в дальние вагоны. Однако бдительные граждане из числа местных жителей не могли допустить такого, не знаю, как уж понятого этими людьми, действа. Наверное, жизненно необходимое желание попить воды было расценено ими как диверсия против победы коммунизма во всем мире или против чего-то там еще, что было дорого жителям этой приволжской территории. Но закричал и забегал один, затем закричали и забегали, размахивая руками, другие. Сначала для того, чтобы помешать мальчишкам, подающим воду умирающим от жажды людям, звали на помощь кого-то из начальства, а потом кто-то героически решил проявить в решающий момент инициативу: выхватил из рук мальца ведерко с водой и опорожнил его. Другой герой, - простой советский герой! - развил идею, выхватил у ребенка бидон с водой и далеко зашвырнул его. Татарские мальчишки не слабаки, и в героя полетели камни... Но водоснабжение пришлось прекратить, и мальчишки забрались в свои вагоны. Тут и конвоиры появились, стали бегать и страшно материться, да ничего не смогли поделать, - не ходить же по вагонам с целью реквизиции воды, может быть к тому же уже и выпитой.

Я не знаю, во все ли вагоны попала спасительная влага, но некоторую часть людей мальчишки все же напоили. Камилл с удовольствием наблюдал, когда глаза привыкли к вагонному мраку, как на лицах пьющих вкусную холодную воду людей появлялась неконтролируемая ими улыбка, как спокойнее становились эти лица, и особенно радовало его, что когда поезд опять с шумом и грохотом двинулся, в сосудах плескалась недопитая вода. И опять тряска, опять громкий стук колес на стыках...

 "С чего начинается Родина?
 Со стука вагонных колес..."

 О, этот колесный стук, когда в щели дощатого пола видны сами колеса! Не умолкающий ни днем, ни ночью и не стук, собственно, а грохот! Каково было старым и больным переносить это, каково было засыпать под громовой аккомпанемент, проникающий в мозг не через уши даже, а сквозь череп.

Женщины, старики, дети были наглухо заперты в тесных телячьих вагонах, были растеряны, не понимали что с ними происходит. Были среди них в малом числе и мужчины, из числа тех, кто вернулся в Крым незадолго до трагической ночи, ибо большинство мужского населения сражалось на фронтах с фашистами, а те, кто подрос за военные годы или каким-то образом не был мобилизован в сорок первом, тех две недели назад забрали почти поголовно в "трудармию", - тем самым власти хотели избежать сопротивления населения войскам при насильственном выселении.

А ведь еще трое суток назад мы ходили по земле, сидели на лавочках в палисадниках, забегали к соседям, копались в огороде, ухаживали за живностью, ночевали в городских или сельских домах в своих постелях, печалились из-за разбитой чашки или потерявшейся курицы. Еще не прокисло замешенное тесто в оставленных домах, еще не окончательно зачерствел завернутый в полотенца хлеб, еще не усохли тщетно ожидающие полива ростки на грядках, но мечется третий день запертая в сараях скотина, обламывает перья в тесных курятниках обезумевшая птица.

"Биз Къырымдан чыкканда
Къазан толу аш къалды..."
 (Когда мы покидали Крым
 Остались казаны полные едой...).

...Здесь недавно кто-то жил, еще угли в очаге не остыли.

...Всего несколько дней назад Камилл должен был ходить в школу, у него были большие и малые проблемы с одноклассниками, с соседскими мальчишками, самые разные заботы занимали его ум, - он обменивался книгами или какими-то игрушками со сверстниками, собирался записаться в открывшуюся недавно детскую библиотеку, мечтал поймать на старом кладбище ежа. Но главным событием последних дней было письмо от папы! Счастливые мама и Камилл узнали, что он жив! И вот, наконец, 16 мая пришла телеграмма - завтра отец приезжает...

 На следующий день Камилл проснулся на рассвете и, выбежав на улицу, простоял там, пока бабушка не позвала к завтраку.

Все они жили в одной большой комнате, окна которой выходили на узкую застекленную веранду. Они - это Камилл с мамой, мамина сестра с двумя детьми, бабушка и хозяйка жилья - невестка, то есть жена маминого брата, тоже с двумя детьми. Камилла с мамой оккупировавшие город немцы еще два года назад выселили из их благоустроенной квартиры - оккупанты занимали все хорошие дома в городе. С тех пор и до недавнего времени мальчик с мамой жили в бабушкином доме. Но когда немцы оставляли Симферополь, то советские самолеты почему-то бомбили жилые кварталы, и в основном в той части города, в которой традиционно преобладало татарское население. Из-за взорвавшейся в соседнем дворе бомбы в бабушкином доме рухнула стена - слава Аллаху, никто не пострадал, потому что дело было днем, и все сидели на веранде. И вот четверо женщин и пятеро детей поселились теперь в этой комнате. Детишкам, надо сказать, нравилась такая жизнь. Как было весело каждый вечер перед сном, когда на полу расстилалась одна большая постель, и на ней можно было кувыркаться, бросаться подушками, вдосталь порезвиться.

Однако, время шло, а папа все не появлялся. Взрослые тоже нервничали - почти три года ждали, а последние часы оказались самыми тоскливыми.

Камилл не отлучался со двора, в котором было еще с десяток таких же "квартир", как та, в которой они обитали. Соседские мальчишки звали его на разные интересные дела, но он отвечал: "Сегодня мой папа приезжает!" - и мальчики уважительно умолкали, какое-то время еще рассматривая его, такого счастливчика... У всех отцы ушли в сорок первом и неизвестно, живы ли они, вернутся ли. Был день семнадцатого мая сорок четвертого года, шел первый месяц освобождения Крыма советскими войсками.

Камилл предвкушал тот миг, когда отец обнимет его и поднимет своими сильными руками. Мальчик знал, о чем ему расскажет, чем похвастается. Только одно сомнение одолевало его - можно ли рассказать отцу о пистолете с патронами и кинжале, спрятанных на старом кладбище? Мама, он знал, очень бы разнервничалась, если бы узнала о его небольшом арсенале. Но отец? Какой он? Когда их разлучили, мальчику было семь лет, и он помнил отца добрым и великодушным. Но как папа все же отнесется к тому, что у его сынишки спрятан новенький пистолет с полной обоймой?

Камилл жаждал показать отцу коллекцию красивых камней и кристаллов, которую нашел однажды под стеной разрушенного дома. Покажет он папе и свою любимую книжку про волшебника изумрудного города - правда, мама говорит, что эту книжку купил еще до войны сам папа. Зато когда они жили с папой до войны, то Камилл умел только читать, а сейчас умеет писать, и мама говорит, что у сына почерк немного похож на папин.

Время близилось к вечеру. Мальчик раза два всплакнул, но мама на него накричала. Когда солнце ушло за крону одиноко растущего во дворе большого дерева, Камилл, устав от ожидания, решил сбегать на старое кладбище и проверить свой тайный арсенал. Бегом он добрался до пустыря за домами, каким нынче было старое мусульманское кладбище. Оглянувшись по сторонам, и убедившись в отсутствии случайных свидетелей, он опустился на колени и заполз за кусты, где под обломками каменных надгробий лежали завернутые в мешковину пистолет "Вальтер" и кинжал в красивых ножнах.

Мальчишки военных лет хорошо разбирались в разного вида оружии, которое нередко находили в оврагах, в заброшенных садах. Бывало, укрывшись за речным обрывом, бросали в воду "лимонки" - противопехотные осколочные гранаты. Русские винтовки, длинные и тяжелые, вообще в первые месяцы после прихода немцев были не в диковинку: брошенные вместе с патронами они валялись в самых разных местах. Немецкий же новенький пистолет был редкой находкой, и дружок Дима готов был выменять его у Камилла за кучу великолепных вещей.