Светлана Гольшанская - Страждущий веры (СИ)

• Название: Страждущий веры (СИ)
• Автор: Светлана Гольшанская
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Не ходи, деточка, на север, не ступай на тропу нетореную. Вспыхнут полугодовой ночью в небе зеленые огни червоточины и захватят тебя в свою круговерть. Затянут в ледяную преисподнюю, в логово демонов самое. Наобещают любовь до гроба Ночные Ходоки, как поверишь — всю кровушку выпьют, а потрохами варгов свирепых прикормят. И будут шальные туаты отплясывать на твоих костях. Не ищи, глупая, зверя диковинного, не буди бога трусливого. Исказит судьбу тропа нетореная, изуродует — всю жизнь маяться будешь. И не счастье тебя ждет в конце дороги, а демон лютый, самый страшный из всех.  

---

Улыбаться, как же. Тогда я стану не просто некрасивой, но ещё и глупой. Да и как улыбаться, когда думаешь лишь о том, как бы не наступить на подол и не упасть? Даже воздуха хорошенько глотнуть не получается. Ничего, ради папы, ради Вейаса, ради чести рода можно денёк потерпеть. Выше голову, плечи расправить и представить, что я королева. Дочь лорда на самом деле, но какая разница?

В коридоре встретил отец.

— Мне нужно в святилище, — упрямо заявила я. — Хочу попросить удачи и поддержки.

— Зачем? — папа снова грозно нахмурился. В уголках ясных голубых глаз уже прорезались первые морщины. Хотелось разгладить их пальцами, как складки на платье. — Оно для этого не предназначено, ты же знаешь.

— У нас другого нет, — настойчиво напомнила я.

— Ладно, только быстро.

Нянюшка рассказывала, что бывают мужские божества и женские. Те, что оберегают дом от несчастий, и те, что помогают в замужестве и защищают детей от лиха. Только в нашем домашнем святилище им не молятся.

Я едва поспевала за широким шагом отца. В пустынной тёмной галерее он отвернул от стены полог голубого знамени и нащупал рычаг. Часть стены отъехала в сторону, открыв узкий проход. Запалив факел, мы спустились по крутой винтовой лестнице в тайное подземелье. Здесь находилось сердце замка, источник нашей родовой силы, благодаря которой внутри этих стен мы были неуязвимы для врагов. Посторонних сюда не допускали.

Сразу после рождения папа принёс нас с братом в святилище, положил на алтарь и пустил кровь, дав камню напитаться ею и признать новых членов рода. Через восемь лет папа снова привёл нас сюда для первого посвящения. Намазал виски миртовым маслом, поставил на колени и запер на всю ночь, велев читать вслух выбитые на стенах, полу и потолке надписи. Вейаса сморило к полуночи, а я продолжала проговаривать имена предков, истории об их подвигах и воззвания к предначальным стихиям. Лишь молитв нигде не было, ни имени, ни даже изображения божества, чьим домом служило это святилище. Сколько я не искала их, ничего не находилось.

Откровение пришло только с наступлением рассвета. Заскрипели шестерёнки древнего механизма, что-то в вышине затрещало, и в потолке открылся люк, позволяя увидеть небо. Тусклый зеленоватый налёт сумерек растворялся в огненных лучах возрождающегося солнца. Небо светлело, отдалялось, становилось пронзительно синим. На крыше застрекотала вертушка. Попавший в ловушку ветер застучал, спускаясь по трубе, и вырвался белёсым туманом из отверстий у алтаря, оставив на камне сырые потёки. Вот он, наш покровитель, незримый и безымянный — ветер. Тот, что дует с запада и приносит семена бурь и ураганов. Имя ему — свободный полёт, и нет для него иной молитвы, чем молчаливое растворение в воздушных потоках, вознесение над суетой и созерцание гармонии жизни, что струится по жилам мироздания.

Когда папа вернулся на следующее утро, я рассказала о своём откровении. Он рассмеялся, решив, что я снова придумываю небылицы. Я так и осталась наедине с собственными мыслями и чувствами. Поделиться ими могла только с самим ветром. Я тайком пробиралась на самую высокую башню в замке, залезала на ветхую крышу и там, в одиночестве и тишине, наслаждалась пьянящим ощущением: у меня словно вырастали крылья, и я неслась по небесным просторам, то камнем падая к земле, то поднимаясь выше облаков. Это были самые чудесные моменты в моей жизни.

Вскоре, когда папа собрался в очередной поход против демонов, я заметила, как он направляется к потайному входу в святилище, и упросила взять с собой. Папа согласился, лишь когда я пообещала, что пробуду там до рассвета, молча и не двигаясь, чтобы не помешать. Открыв люк в потолке и запалив на алтаре свечу, папа сел на колени, чуть наклонившись вперёд, опустил голову на грудь и поднял правую руку, сложив вместе три пальца. Замер, не шевелясь, и, казалось, даже не дыша. Устав наблюдать, я в точности повторила его позу и закрыла глаза.

Мысли копошились, как мыши в соломе: толкались, перебивали, мешали услышать и понять что-то важное. Хотелось выкинуть их, как ненужный хлам, но они все продолжали лезть в голову. Я сосредоточилась на дыхании, на ритмичном стуке сердца, пытаясь очиститься. Когда зудящее желание пошевелиться уже почти превозмогло мое терпение, я вдруг услышала это. Ни с чем не сравнимую песнь ветра, через которую будто говорил сам бог. Я не могла понять его речей, но была очарована умиротворяющей мелодией и тёплым, обволакивающим все естество светом. Застыв в этом удивительном состоянии, я сидела, пока папа не тронул меня за плечо. Открыв глаза, я почувствовала себя как никогда бодрой и счастливой. Свеча на алтаре давно догорела, а через люк сочились ласковые солнечные лучи. Пришло время уходить.

Папа вернулся из похода даже немного раньше обещанного срока, всего через несколько месяцев. И выглядел очень довольным. Сказал, что никогда ещё Охота не шла так гладко. Его отряд не потерял ни одного воина. После каждый раз, когда намечался поход, папа водил меня в святилище, просил помолиться за удачный исход битвы и называл своим маленьким талисманом. Уж не знаю, слышали ли меня боги и они ли приносили папе удачу, но мне нравилось в святилище. После проведённой внутри ночи всегда становилось так хорошо: пропадали тревоги и сомнения, а взамен приходила спокойная уверенность.

Вот и в этот последний раз я надеялась, что ветер поможет. Папа отпер тяжёлый навесной замок большим ключом, который всегда носил на шее вместе с гербовой подвеской — родовым знаком — в виде горлицы с мечом в когтях. Папа пропустил меня вперёд и позволил несколько минут побыть одной. Я села и сложила руки на груди.

— Я знаю, ты покровитель воинов и защищаешь их в битве от вражеских стрел и клинков, а до женской доли тебе дела нет, но… я сегодня в последний раз… В последний раз обращаюсь с просьбой. Потом я приму бога-покровителя моего мужа, и с тобой вряд ли ещё заговорю, но сегодня… Молю, дай мне свою защиту и подари удачу, не позволь ударить в грязь лицом и опозорить наш род. Я хочу… понравиться жениху и его семье, хочу, чтобы они меня приняли и полюбили, как любит моя семья. Помоги, пожалуйста, ведь других покровителей меня лишили.

Ничего не происходило. Ветер не отвечал даже лёгким дуновением. Видно, он действительно не властен над такими глупостями.

— Тогда просто храни папу и Вейаса. Он такой шалопай…

По щеке пробежала слеза, портя трёхчасовую работу парикмахеров над моим лицом.

— Лайсве, скорее. Нельзя заставлять гостей ждать, — нетерпеливо позвал из-за двери папа.

Застрекотала труба, выпуская облачко голубоватого тумана. Он оплёлся вокруг запястья браслетом и тут же истаял. Меня благословили?

— Идём же!

Не выдержав, папа открыл дверь и потянул меня наверх.

3.

Папа вёл меня под руку по красной ковровой дорожке между расступившимися гостями. Я с трудом признавала наш обычно серый и скучный парадный зал. В новой хрустальной люстре и в светильниках на стенах трепетало пламя свечей. Радужные блики кружились по потолку, словно оживляя нарисованных на нём павлинов и цапель. Подновлённые дубовые панели матово поблескивали на задрапированных голубым бархатом стенах. На самых видных местах красовались огромные гобелены с сюжетами из семейных преданий. Из каких только закромов папа их достал? Столы, укрытые белыми скатертями с красной обережной вышивкой, ломились от блюд в золотой и серебряной посуде: рябчики в сметане, перепела в клюквенном соусе, фаршированная яблоками утка, тушёные кролики, копчёные кабанчики, карпы, осетрина, печёные овощи, гусиные паштеты и, конечно же, пирог с живыми голубями внутри. О «маленьком» сюрпризе для гостей папа предупредил загодя, боясь, чтобы я от страха не свалилась в обморок. Будто бы я стала пугаться таких глупостей, как птицы в пироге.

Подчёркнутая помпезность угнетала. Папа никогда не устраивал грандиозных празднеств. Он вообще не любил принимать гостей, предпочитая скромное уединённое существование. Да и в этом зале мы бывали лишь изредка, когда орден вынуждал папу отмечать собственные победы хотя бы в кругу близких знакомых. А сейчас… зачем понадобилось выставлять всю эту роскошь напоказ? Чтобы соответствовать такой обстановке, мне нельзя совершить ни одного промаха, но я не смогу. Обязательно запнусь об подол или скажу глупость. Все смотрят, даже люди на гобеленах, как будто ждут, когда я облажаюсь. Дышать! Дышать глубже! Не показывать страха! Какая же долгая эта дорога!

Жених ждал в дальнем конце зала на небольшом возвышении. Он был невысок, пухлый, но совсем не крепкий. Скорее холеный. Как мой брат. Одет далеко не так богато, как мы — в короткие ореховые бриджи и такой же кафтан до колена без особых украшений и бантов. Из-под него выглядывал голубой камзол с накрахмаленным кружевным жабо. На ногах коричневые ботфорты из грубой кожи. Каштановые волосы стянуты на затылке в тугой пук по обычаю ордена. Зеленовато-карие глаза насмешливо прищурены. На щеках несколько едва заметных шрамов. От бритья что ли?