Светлана Гольшанская - Страждущий веры (СИ)

• Название: Страждущий веры (СИ)
• Автор: Светлана Гольшанская
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Не ходи, деточка, на север, не ступай на тропу нетореную. Вспыхнут полугодовой ночью в небе зеленые огни червоточины и захватят тебя в свою круговерть. Затянут в ледяную преисподнюю, в логово демонов самое. Наобещают любовь до гроба Ночные Ходоки, как поверишь — всю кровушку выпьют, а потрохами варгов свирепых прикормят. И будут шальные туаты отплясывать на твоих костях. Не ищи, глупая, зверя диковинного, не буди бога трусливого. Исказит судьбу тропа нетореная, изуродует — всю жизнь маяться будешь. И не счастье тебя ждет в конце дороги, а демон лютый, самый страшный из всех.  

---

5.

Я проснулась от громогласного храпа. По комнате кто-то ходил, шелестел одеждой, но больше не стонали и не целовались. Я приоткрыла створки и выглянула наружу. Была глубокая ночь. Лившийся сквозь незашторенное окно лунный свет укутывал стоявшую боком к шкафу женскую фигуру зыбкой дымкой. Бежка натягивала унылое служаночье платье и прятала роскошные тёмные волосы под чепец, потом вдруг обернулась к шкафу. Я в ужасе отпрянула. Хорошо, что Йорден храпел так громко, иначе меня бы точно услышали. Но Бежка лишь подмигнула непонятно кому и, ступая на цыпочках, вышла, оставив дверь распахнутой. Точно, слышала. А, может, и видела. И всё-всё поняла! Стыдно-то как. Хотя чего мне-то стыдиться? Стыдно должно быть ей!

Подождав несколько мгновений, я вылезла из шкафа. Йорден дрых без задних ног, мерзавец, так и удушила бы подушкой! Осторожно переступая, чтобы его не разбудить, я выбралась из спальни. Тёмный коридор пустовал. Не доносилось ни звука. Видимо, гости уже давно разошлись по приготовленным для них комнатам и улеглись в кровати. Интересно, сколько же я проспала в дурацком шкафу? Ух, и влетит теперь от папы: он ведь велел не покидать гардеробной. Меня наверняка уже ищут. Как я объясняться-то буду? Впрочем, нет. Объясняться теперь будет он. Хватит с меня покорности и кротости.

Не заботясь больше, что меня могут заметить, я направилась к парадной лестнице. По ней хотя бы шею не сверну в темноте — здесь часть светильников оставили зажжёнными для любителей полуночных прогулок. Но моя продлилась недолго. За поворотом первого же пролёта я нос к носу столкнулась с разъярённым родителем с догорающей свечкой в руке. В лице ни кровинки, а глаза так и посверкивают молниями от гнева. Решимость таяла с каждым мгновением. Я вжала голову в плечи. Папа никогда на меня не кричал, журил было за то, что покрывала шалости Вейаса, но всерьёз никогда не злился.

— Где тебя носило?! — грозно зашептал он. Ноги подкосились, а к горлу подступила дурнота, напоминая, как я вымоталась. Папа подхватил меня и заговорил куда более ласково: — Посмотри, до чего себя довела. Велено же было лежать. И зачем ты снова напялила эти жуткие тряпки?!

Он переживал? Или только о гостях печётся? Не в силах больше ни о чём размышлять, я уткнулась в папин щедро расшитый серебряным позументом камзол и закрыла глаза. Тёплые пальцы скользнули по волосам. Накатила тупая апатия. Снова успокаивает. Не буду сопротивляться, не могу. Куда-то понесли, я не следила за дорогой. Слышала только тяжёлые шаги и прерывистое дыхание. Заскрежетала, открываясь, дверь потайного прохода. Воздух стал спёртым, затхлым, но снизу веяло приятным холодком. Папа поставил меня на пол перед знакомой белой дверью, оплетённой кружевом колдовских орнаментов. Святилище. Лязгнул навесной замок, и папа подтолкнул меня ко входу. Внутри на полу лежала пуховая перина с подушками и шерстяным одеялом. Я удивлённо обернулась. Папа вынул из-за пазухи платок и принялся отирать моё лицо от крови.

— Иди. Поспишь здесь ночь, и все как рукой снимет.

— Но ведь это кощунство. Боги рассердятся. Ты сам говорил.

— Тогда я хотел научить вас дисциплине, но сейчас это неважно. Богов нет, или они давно умерли, а цель у святилища одна — подпитывать наши силы. Тебе это сейчас нужно.

Я уселась на перину, бездумно разглядывая знакомые надписи на стенах. Богов нет, или они давно умерли. Мы не поклоняемся ветру, а лишь заманиваем в ловушку, чтобы использовать его могущество. Благоговение и добронравие, — всё, чему меня учили — обман. Так, может, и отцовская забота — лишь зыбкий морок, который исчезнет, стоит мне ступить за порог этого дома?

— Я искала Йордена. Хотела поговорить наедине. Надеялась, что так больше ему понравлюсь, — рассказывала я непонятно зачем.

Папа протяжно разглядывал меня, словно стремился прочитать.

— И как, нашла?

Я по привычке начала кусать губы, не решаясь ответить. Лёгкий мысленный толчок, и слова сами вырвались наружу:

— Он был со служанкой. Бесстыдно лапал её, раздел, опрокинул на кровать... Они стонали, кричали как от боли. Я до сих пор слышу эхо тех звуков, перед глазами до сих пор встают отражения их объятий, поцелуев, развратных ласк, похотливых движений. Это так гнусно, некрасиво, ужасно! А потом он рассказывал, как после рождения наследника подсыплет мне в пищу волчью траву, а свою любовницу сделает хозяйкой вместо меня.

Я умолкла, истощённая длинной речью. Лицо раскалилось от стыда. Ну зачем папа заставил сознаться?! Теперь я буду чувствовать себя ханжой. Хотя, наверное, так и есть, раз я даже не понимаю, почему всем так нравятся безобразные утехи плоти.

Настойчивый папин голос вывел из задумчивости:

— Ты узнала ту служанку? Скажи имя, и я велю её выгнать, даже найму душегуба, чтобы наверняка избавиться от неё.

Папа снова полез в мои мысли. Я представила, как по служаночьему платью растекается кровавое пятно, меркнет сверкающая улыбка, прежде смуглая кожа становится мертвенно бледной, остывают длинные ловкие пальцы, густые тёмные волосы спутываются и облезают с оголившегося черепа. Вспомнилось, как Бежка подмигнула мне на прощание. Нет, не хочу, чтобы её убили из-за меня.

— Зачем? — я отчаянно рвалась из тенёт внушения, которые насылал папа. Про себя молила его не использовать дар. Папа опустил взгляд, разрывая телепатическую связь. Говорить стало легче, когда никто не вытягивал признание силой. — Йорден с лёгкостью найдёт другую, а об этой даже не вспомнит. Лучше отмени помолвку. Он унизил нас в нашем же доме и недостоин чести родниться с тобой.

Папа понурил голову и отвернулся. Слова явно задели его за живое. Теперь он тоже изучал надписи на стенах, пробежался пальцами по ложбинкам, бормоча под нос выученные, должно быть, ещё в детстве имена наших великих предков.

— Боюсь, ничего не выйдет, — он устроился рядом на перинах. — Этот мерзавец нравится мне ничуть не больше, чем тебе, но так решил орден. Мы не можем противиться его воле. Единственное, что мне под силу — припугнуть Йордена гневом совета. Наглец не посмеет причинить тебе вред, иначе я вызову его на поединок чести и вспорю его гнилое брюхо.

— Какое мне будет дело до брюха Йордена, когда я сама отправлюсь к берегам мёртвых? Я хочу жить, любить и быть любимой. Разве это так много?

Я всхлипнула и утёрла некстати выступившие слёзы кулаком. Папа приложил ладонь к моей щеке, посылая волну тягучего спокойствия. За этот день я ощущала его дар на себе больше чем за предыдущие пятнадцать лет с моего рождения. Сколько можно?! Я не кукла, я живой человек!

— Ты любил маму? — с трудом удавалось держать ровный голос, смотреть в глаза и не плакать.

— Конечно. Хотя наш союз тоже был сговорён в ордене, но Алинка с первых дней в этом доме стала солнцем моей жизни. Когда она ушла, моё солнце померкло.

Разве он не понимает, что я тоже хочу быть солнцем для своего мужа? Чтобы этот муж был такой же благородный и сильный, как папа. Для него я смогу стать мастерицей и красавицей, лучшей из жён.

— Ты не изменял ей?

— При жизни никогда, — папа слабо улыбнулся, продолжая успокаивать, но я уловила в голосе напряжение, едва заметную нотку неискренности. Должно быть, телепатическая связь обернулась против него. Теперь читающей стала я.

— А после смерти?

Папа вздрогнул и попытался отнять руку, но я успела её перехватить.

— Ты ведь не нарушал свадебных клятв, хранил маме верность после её смерти и не брал в постель служанок, как Вейас и Йорден?

Он отвёл взгляд и ссутулился.

— Пятнадцать лет слишком долгий срок. Мужчинам иногда надо...

Я представила папу в постели с Бежкой. В той самой, которую он делил с мамой, в которой зачал нас с братом, в которую мы в детстве прибегали прятаться от бурь и гроз. К горлу подступила дурнота. Стало гораздо больнее, чем когда я услышала о коварном плане Йордена. Хотелось схватить булаву из замкового арсенала и поколотить папу по голове. И Йордена с Вейасом. И всех гадких, похотливых мужчин заодно.

— Пошёл вон! Пошёл вон отсюда!

Я схватила подушку и швырнула, не целясь. Папа опешил, попытался перехватить меня за талию, но я укусила его за запястье и вырвалась.

— Ненавижу! Убирайся! Ты мне больше не отец!

— Лайсве...

Он тоскливо глянул на меня, вышел и захлопнул за собой дверь.

Я опрокинулась на перину. Из груди вырвался истошный крик, выплеснувший всю скопившуюся горечь. Я билась в истерике, пока не охрипла и не обессилела. Когда лицо жгло от слёз, а тело ломило от усталости, я распласталась на спине, разглядывая звёзды через окно на потолке. Я просила их, чтобы моим отцом оказался кто-то другой, более сильный, благородный и смелый. Чтобы он забрал меня от этих злых равнодушных людей в страну, где никто и никогда не изменял своим жёнам и любил их, даже самых некрасивых и неумелых. Так я и уснула, моля тьму и бездну поглотить меня.