Сигрид Унсет - Возвращение в будущее

• Название: Возвращение в будущее
• Автор: Сигрид Унсет
• Издательство: ОГИ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94282-184-4

Книга норвежской писательницы, лауреата нобелевской премии Сигрид Унсет (1882–1949) повествует о драматических событиях, связанных с ее бегством из оккупированной в 1940 году Норвегии в нейтральную Швецию, а оттуда — через Россию и Японию — в США. Впечатления писательницы многообразные, порой неожиданные и шокирующие, особенно те, что связаны с двухнедельным пребыванием в предвоенной России.

Книга была написана, что называется, по горячим следам и впервые опубликована в США в 1942 году, в Норвегии — в 1945 году. Причем судьба ее не лишена драматизма. Ироничное, а то и резко негативное отношение к советской действительности вызвало протест советских официальных кругов, советское посольство в Норвегии расценило эту книгу как клевету на Россию, «недружественный шаг», потребовало, чтобы она была изъята из продажи. Книга вышла в Норвегии только четыре года спустя, уже после смерти писательницы, в 1949 году.

---

Концепция Сигрид Унсет состоит в том, что немецкий тоталитаризм и нацизм, как одна из его форм, имеет и «органическую» природу, он — как панцирь для рака, в котором скрывается якобы «бесформенное тело» немецкого народа, исконно стремившегося к милитаризму. (При этом она наивно оправдывает собственное историческое прошлое: грабительские набеги викингов.) Этот тоталитаризм имеет, по ее мнению, и глубокие исторические корни — идет от былой средневековой безграничной преданности сюзерену, о которой Сигрид Унсет пишет, что она способна оправдать «любое преступление, любое нечестное деяние, любую ложь, стоит только укрепиться в незыблемой вере, что ты честно исполнял свой долг». Она даже предсказала, что когда наступит поражение, нацисты будут оправдываться тем, что они, мол, не знали что делали, лишь выполняли приказ. Так ведь и случилось: на Нюренбергском процессе многие военные преступники упорно твердили, что, сжигая дотла деревни мирных жителей и планомерно уничтожая евреев, они лишь выполняли приказ.

Сигрид Унсет детально описывает и тоталитарное государственное устройство, пирамиду, на верху которой восседает «почти божественная» фигура некоего вождя, а ниже в соответствии с иерархическим порядком «разного рода высокие господа, еще ниже, так сказать, господа среднего разряда и низшего разряда. А у них под ногами окажутся побежденные народы…»

Она не оставляет камня на камне от мифа о «благородных мечтах», которые всегда и составляют фундамент тоталитаризма, так как убеждена, что политические цели должны быть конкретными.

«Тоталитарные государственные системы основаны на фантазиях и на антинаучных мечтаниях настолько, что вынуждены порой заниматься самообманом и в области точных наук ради подтверждения разного рода фантастических проектов. Мы уже слышали о „коммунистической науке“ и о „нацистской науке“».

«Тоталитарные государства ставят перед собой цель полного уничтожения независимого научного знания, ведь невозможно же называть научными кругами некий аппарат государственных служащих, цель которых — фабриковать более или менее правдоподобные объяснения или извинения всем капризам и причудам тирана».

Разве можно сказать точнее и определеннее и разве российский исторический опыт не говорит об аналогичном? Разве и у нас не пытались не так уж давно создать «нового человека»?

Прозорливость Сигрид Унсет просто удивительна. Вторая мировая война еще только началась, шествие немецкой армии, несмотря на отчаянное сопротивление, было победоносным, а Сигрид Унсет уже видела неизбежность поражения, правда представляя и худший вариант многолетнего немецкого господства и деградации подчиненных народов, и даже конец европейской цивилизации.

Победу над нацистской Германией она связывает с США. Она убеждена, что именно США вместе с демократическими странами Европы способны отразить нападение «немецкого рабовладельческого государства» и окончательно победить его.

Ключевой в связи с этим предстает ее фраза: «После бегства из оккупированной фашистами Норвегии я понимала, что наше путешествие к Америке через Советскую Россию и Японию — это было приближение к родному дому. Дело в том, что путь в будущее для нас лежит только через Америку. Это путь туда, где, согласно представлениям европейских демократий, обитает будущее».

Представление об Америке как о символе демократии связано с надеждой на ее мощь, возможность противостоять нацистской агрессии, спасти при этом всю западную цивилизацию и все человечество. При этом Сигрид Унсет, с присущей ей честностью и стремлением к справедливости, дает понять, что она не идеализирует эту страну и постоянно делает оговорки. Она говорит, что основателями Америки были «разные люди с точки зрения этических критериев», что в этой стране наука выполняет роль прислужницы капитала, несмотря на органически присущую американской демократии, как, впрочем, и любой другой, повсеместную «слабость». При демократии часто успех приходит к тем, у кого особый талант расталкивать других локтями.

Вера Унсет в демократию основана на ее главном принципе — люди сами устанавливают законы, которым следуют в общественной жизни, тогда как тоталитарный режим — это система правил и запретов, установленная какой-то группой людей в своих интересах, остальные исполняют их под давлением полиции и спецслужб.

В период с 1941 по 1945 год Сигрид Унсет, как многие беженцы от нацистского режима из Европы, нашла себе пристанище в США, жила в Нью-Йорке, занималась публицистической деятельностью: писала статьи, тексты радиопередач, а также ездила с лекциями, была председателем союза «Свободная Норвегия».

Всю свою жизнь Сигрид Унсет отстаивала традиционные жизненные ценности, ее главной духовной опорой являлось христианство, католическая вера, в которую она перешла из лютеранства в 1924 году, отказавшись от религии своих предков и государственной религии Норвегии. Это было связано с поисками незыблемых основ человеческой жизни, увлечением Средневековьем, когда христианство пришло в Норвегию, и с эстетическим восприятием католической обрядности.

Сигрид Унсет была ревностной католичкой. И в своей запальчивости несправедливо причисляет великого реформатора Лютера к числу психопатов, основной чертой которых она считала неумение ладить со своими собратьями, тогда как общеизвестно, что Лютер, мятежная натура и увлекающаяся личность, был окружен последователями и друзьями, был нежным мужем и отцом, а его отрицание роли «добрых дел» связано с неприятием идеи «покупки» вечного небесного блаженства за добрые дела на земле, идущим от протеста против торговли индульгенциями, отпущением грехов за деньги.

С этим фактом мировоззрения и жизненным обстоятельством писательницы отчасти связана и «демонизация» идеологии нацизма, способной функционировать как религия.

«В настоящее время Папа Римский является заложником в руках той силы, которая никогда не скрывала, что ненавидит Христа и что ее цель — уничтожить христианство, а свою мораль жестокости и цинизма сделать новой религией. Вполне очевидно, что мало кто из католиков в Европе сомневается в том, что, в случае победы нацистской Германии, мы можем стать свидетелями трагедии, которую мир не переживал с античных времен: Римский Папа будет осужден на мученическую смерть по вымышленным обвинениям».

Как в этом случае, так и в других необходимо отметить, что часто рассуждения Сигрид Унсет не лишены значительной доли иррационализма. Дух Фрейда и Юнга, и даже Ницше витает над книгой.

Ее всеобъемлющая неприязнь к немцам и «немецкости», о которой она неустанно твердит, парадоксальным образом оказывается сродни антисемитизму, когда какому-то одному народу приписываются всевозможные отрицательные черты. Сигрид Унсет, как это ни невероятно на первый взгляд, невольно оказывается солидарной с создателями расовых теорий.

Если Гамсун верил во вневременной гуманизм немецкой культуры и прямо-таки страдал англофобией, то Сигрид Унсет, напротив, питала огромную и неизменную симпатию к англосаксонской литературе и культуре и писала об «изначальной жестокости и порочности коллективного сознания» германских племен, их «менталитете орды»:

«Предки современных германских племен обитали в темных, болотистых лесах, по берегам илистых рек. Для примитивных народов (каковыми в то время являлись германцы, пока не осели в Европе) лес казался пугающим, полным таинственного и неизведанного, он предстает совсем не таким, как море — суровым, но честным противником, и одновременно другом с открытой душой. В лесу отдельный индивид чувствует себя потерянным; лесная чаща лишает одинокого человека воли и мужества. Для того чтобы выжить в лесных чащобах, представителям диких племен было необходимо объединяться».

Это конечно же из области архетипов.

Оттуда же идет и представление о том, что знаменитое сказание о Гаммельнском крысолове «является самым тонким и саморазоблачительным автопортретом, какой какая-либо нация могла представить на всеобщее обозрение».

Хотя, конечно же, от доходящей кое-где до абсурда неприязни к немцам ее спасает собственная индивидуальная честность и принципиальность: как бы ни был «плох» немецкий народ, она не может не признать его достижений в области искусства, а также наличия и «здоровых сил внутри нации» и призывает помочь поверженной Германии (это в самом начале войны!), ее народу, которому, в соответствии с принципами гуманизма, должен быть дан шанс на построение нормальной жизни.

«Ради самих себя, не говоря уже о христианских и гуманитарных ценностях, победители должны будут приложить все усилия, чтобы помочь Германии встать на ноги в экономическом плане как можно быстрее…»