Энтони Бивор - Сталинград

• Название: Сталинград
• Автор: Энтони Бивор
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09983-8

Сталинградская битва стала переломным моментом во Второй мировой – самой грандиозной и кровопролитной войне в истории человечества. От исхода жестокого сражения, продолжавшегося 200 дней (17 июля 1942 – 2 февраля 1943), зависели судьбы всего мира. Отчаянное упорство, которое проявили в нем обе стороны, поистине невероятно, а потери безмерны. Победа досталась нам немыслимо высокой ценой, и тем важнее и дороже память о ней.

Известный британский историк и писатель, лауреат исторических и литературных премий Энтони Бивор воссоздал всеобъемлющую картину битвы на Волге, используя огромный массив архивных материалов, многочисленные свидетельства участников событий, личные письма военнослужащих, воспоминания современников. Его повествование строго документально и подчеркнуто беспристрастно, и тем сильнее оно захватывает и впечатляет читателя. «Сталинград» Энтони Бивора – бестселлер № 1 в Великобритании. Книга переведена на два десятка языков.

---

Особые отделы НКВД рьяно взялись за работу по искоренению шпионов и предателей. Офицер, подписавшийся фамилией Брунный, в письме писателю и публицисту Илье Эренбургу пожаловался на то, что в газетах мало хвалебных отзывав о работе его товарищей. «Очень непросто раскрыть опытного фашистского шпиона. Для этого требуются острый ум и зоркий глаз. Сотрудник НКВД должен быть очень бдительным и знать особые правила игры. В газетах много печатается про страшные злодеяния немцев, и это необходимо. Но также крайне важно внушать нашим бойцам ненависть к изменникам».[163]

Вермахт попытался воспользоваться этой ситуацией. Была разработана инструкция, в которой рекомендовалось предупреждать советских пленных о том, как с ними будут обращаться сотрудники НКВД, если им удастся бежать из немецкого плена и вернуться к своим.[164]

Имелось и еще одно специальное подразделение НКВД, созданное лично Берией осенью 1939 года. Этот отдел занимался иностранными военнопленными. Именно его сотрудники несут ответственность за уничтожение свыше 4000 польских офицеров в лесу под Катынью. Однако летом 1942 года работы у этих особистов оказалось мало, поскольку во время широкого наступления немецкой армии и частей ее союзников пленных было немного. Всех военнослужащих попавшего в плен небольшого подразделения 29-й мотопехотной дивизии 4-й танковой армии допрашивала лейтенант Лепинская из политотдела Юго-Западного фронта. Среди прочего ее интересовал боевой дух немецких войск, но обнадеживающих ответов на свои вопросы Лепинская не получила. «Большинство немецких солдат готовы воевать до самого конца, – написала она в своем донесении. – Ни одного случая дезертирства или самострела. Офицеры строгие, но справедливые».[165]

Гораздо больше лейтенанту повезло с пленными румынами. Допрошенный Лепинской офицер признался, что его подчиненные ненавидят маршала Антонеску за то, что тот «продал» их родину Германии. Сами солдаты были еще более откровенны. Они поведали Лепинской о драках с немцами и даже о том, что одного немецкого офицера убили, потому что он застрелил их товарища. Правда, собственные офицеры обращаются с ними очень грубо и часто их бьют. В румынской армии много случаев членовредительства, несмотря на внушения офицеров, что это грех перед родиной и Богом. Лепинская сделала из всего этого заключение, что у румын низкий «политико-моральный дух».[166] Ее доклад сразу отправили в Москву.

Продвижение 6-й армии по донским степям осложнили сюрпризы погоды. Оказывается, зимой в России ужасные морозы, а летом невыносимая жара. Генерал Штрекер, командующий 11-м корпусом, находил, что здесь «жарко как в Африке»,[167] и сетовал на то, что в воздухе висят огромные клубы пыли. 22 июля начальник его штаба Гельмут Гроскурт зафиксировал температурный рекорд – плюс 53 градуса на солнце.[168]

Потом начались ливни. Грунтовые дороги превратились в потоки грязи, но проблему питьевой воды дожди не решили. Да, именно вода являлась главной заботой немецкого пехотинца на марше. Отступая, красноармейцы бросали в колодцы отраву, разрушали дома, угоняли в тыл домашний скот и вывозили трактора. То, что не удавалось забрать с собой, приводили в негодность. «Русские облили зерно в хранилище бензином»,[169] – писал 10 августа домой один ефрейтор. Командиры подразделений докладывали, что по ночам советские самолеты сбрасывают на степь фосфорные бомбы, поджигая траву.[170]

Немецкие артиллеристы, в одних трусах, с бронзовыми от загара торсами, подтянутые и мускулистые – им постоянно приходилось переносить снаряды, – походили не на солдат, а на спортсменов с нацистских пропагандистских плакатов, однако условия их жизни были далеко не такими здоровыми, как могло показаться на первый взгляд. Показатели заболеваемости дизентерией, тифом и желудочными инфекциями постоянно увеличивались. Вокруг полевых кухонь, госпиталей и особенно скотобоен роились жуткие полчища мух,[171] ужасался немецкий врач. Особую опасность мухи представляли для тех, у кого были открытые раны, в первую очередь для танкистов, получивших ожоги. Медики надеялись на эвакуацию санитарными «юнкерсами», но этим надеждам не суждено было оправдаться. Гитлер настойчиво требовал ускорить наступление, и практически вся транспортная авиация была задействована для доставки горючего остановившимся в донских степях танковым дивизиям.

Для солдат и офицеров 6-й армии лето 1942 года стало последним более или менее спокойным. Казачьи станицы с их побеленными хатами под железными крышами, окруженные садами, ивами и лугами с пасущимися лошадьми, являлись привлекательным зрелищем по сравнению с обычной убогой запущенностью колхозных деревень. Большинство мирных жителей, оставшихся на месте вопреки приказам советской власти об эвакуации, относилось к немецким войскам дружелюбно. Многие мужчины старшего возраста во время Гражданской войны сражались с большевиками. Не далее как весной прошлого года, всего за несколько недель до германского вторжения, казаки города Шахты, расположенного к северу от Ростова, подняли восстание – взбунтовались против власти Советов. Как и следовало ожидать, это выступление было быстро и жестоко подавлено войсками НКВД.

К удивлению одного командира роты 384-й пехотной дивизии, отношение казаков мало изменилось даже после того, как его солдаты разграбили их дома. Местные жители угощали немцев яйцами, молоком, солеными огурцами и даже целыми окороками. Увидев это, офицер приказал своим подчиненным платить за каждого гуся по две рейхсмарки. «Сказать по правде, люди отдают все, что у них есть, если хорошо с ними обращаться, – записал он в своем дневнике. – Мы едим мед ложками до тех пор, пока нам не становится плохо, а на ужин наслаждаемся прекрасной ветчиной».[172]

Ошеломленный стремительным германским наступлением, Сталин поспешил во всем обвинить своих генералов. Он постоянно смещал командиров в тщетной надежде на то, что это поможет переломить ситуацию. Как-то раз он сам позвонил одному командующему армией и сообщил о том, что отстраняет его от должности, а потом велел позвать к телефону командующего корпусом, назначенного на его место. В войсках распространялись пораженческие настроения, подрывающие веру в победу, восстановленную после Битвы под Москвой. К тому же Красной армии не хватало хорошо обученных солдат и опытных командиров. Большинство призывников отправляли на фронт после десятидневной, а то и еще более короткой подготовки. Молодые деревенские парни, пришедшие в армию из колхозов, не имели никакого представления о современных методах войны и оружии. Вот всего один лишь факт. Кавалерист, подобравший с земли какую-то алюминиевую трубку, стал думать, как ее можно использовать в хозяйстве. Размышлял он недолго – «трубка», оказавшаяся зажигательной бомбой, разорвалась у него в руках.[173]

Немцы не переставали поражаться тому, с каким пренебрежением советские командиры относились к жизни своих солдат. Один из самых страшных случаев произошел в ходе оборонительных боев западнее Дона. Три батальона курсантов, практически без оружия и даже без сухого пайка, были брошены преградить дорогу 16-й танковой дивизии. Их командир, попавший в плен после побоища, на допросе сказал, что, когда он попытался возразить против этой «бессмысленной задачи»,[174] командующий армией наорал на него и велел выполнять приказ.

Командиры Красной армии по-прежнему боялись проявить инициативу. Этот страх не проходил с 1937 года. Однако после последних провалов на юге состав офицерского корпуса стал меняться. Появились командиры нового поколения – энергичные, решительные, не боящиеся комиссаров и НКВД. Успехи Жукова дали ориентир и надежду многим другим талантливым офицерам, остро переживающим позор и унижение Красной армии.

Одним из самых жестких представителей нового поколения был генерал Василий Чуйков, которому вскоре предстояло возглавить армию, обороняющую Сталинград. Его резкость и вспыльчивость сравнимы разве что со вспышками гнева, присущими Жукову. У Чуйкова было типично русское широкое крестьянское лицо. При этом он обладал грубым чувством юмора и с удовольствием смеялся над солдатскими шутками, открывая ряд золотых зубов. Впоследствии советская пропаганда пела этому военачальнику дифирамбы как сыну трудового народа, верному идеалам Октябрьской революции.

Первые шесть катастрофических месяцев войны Чуйков пропустил – он был военным атташе в Китае при правительстве Чан Кайши. После возвращения в Советский Союз Чуйкова назначили на должность командующего резервной армией под Тулой. В начале июля 1942 года он получил приказ перебросить свои недоукомплектованные дивизии, теперь ставшие 64-й армией, на юг, чтобы сдержать немецкое наступление на правом берегу Дона.

Чуйков в сопровождении члена военного совета армии Константина Абрамова прибыл в штаб Сталинградского фронта 16 июля. Уже стало известно, что противник стремительно продвигается к Дону, однако подробностей никто не знал. Войска 62-й армии оказались рассредоточены вдоль верхней части большой излучины Дона, и Чуйкову предстояло прикрыть своими дивизиями нижний участок, южнее реки Чир. Командующего беспокоил моральный дух армии. Эту тревогу обусловило, в частности, то, что был остановлен грузовик с офицерами, мчавшийся в тыл без приказа. С собой они прихватили несколько канистр бензина… С поля боя убегали соседи Чуйкова слева.