Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

• Название: О завтрашнем дне не беспокойтесь
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Цикл новелл, связанных одной сюжетной линией: разлукой и воссоединением братьев Павловых, родившихся 2 марта 1953 г. в московском родильном доме имени Грауэрмана сиамскими близнецами. Их срастание произошло в утробе матери в области позвоночника посредством «короткой трубчатой хрящевой связки между лопатками».

После успешной операции главврач роддома согласился передать одного из них на усыновление в приемную семью. Таким образом, братья-близнецы, названные одним именем и даже зарегистрированные под одной фамилией, жили и не тужили, пока одному из них судьба не нанесла жестокий удар, который громким эхом отозвался в жизни другого. События разворачиваются в реальном и виртуальном пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в интеграле вечности, и описываются от лица всевидящего «электронного писателя» и трех друзей-программистов, которые пытаются разгадать тайну романного героя, совершившего удивительное путешествие по «петле времени». Published in Canada by Altaspera Publishing & Literatury Agency Inc. Продается здесь:

http://www.lulu.com/shop/nikolay-simonov/nikolay-simonov-o-zavtrashnem-dne-ne-bespokoites/paperback/product-21396373.html

---

Весла располагались не на равных расстояниях друг от друга, а группами, сначала по два весла в группе, потом — по три. Загремел барабан, заиграла флейта.

— Веесла! На вооду! — зычным голосом пропел старший помощник Зелемхан из города Айхеной, славившегося не только отважными моряками, но и поэтами-рапсодами. Гребцы дружно навалились на весла, и галера двинулась в открытое море. В такт ударам весел гребцы запели. Старший помощник выкрикивал стихотворный запев, а хор гребцов отвечал ему своеобразным припевом.

Пение было скорее ритмичным, чем мелодичным, от одного рабочего такта до другого, на низких тонах. Ритм для рывка задавался возгласом «Вот он, вижу!», а сам рывок следовал вместе с выкриком крепкого словца: «Лямбда!»

«Весла бери поскорее и — в путь! Ветру подставь богатырскую грудь.
Так навались, чтоб бурун за кормой! Правим в Айхеной, правим домой.
Вот он, вижу! Лямбда!
Пенит волну моя чудо-ладья. Счастлив судьбою моряцкою я.
В даль голубую дорогой прямой правим в Айхеной, правим домой.
Вот он, вижу! Лямбда!»

Через три часа после полудня полный штиль сменился долгожданным ветром, и хотя он был не западный (попутный), а восточный, косые (гафельные) паруса «Клементины» (изобретение капитана Крусахана), позволяли ей скользить по волнам вопреки воле бога ветров Эола, хотя и под острым углом. Поздним вечером того же дня, отстояв на капитанском мостике полную дневную вахту, их высочество отправился на отдых в свою каюту. Там его ожидал сюрприз: на деревянной кровати, укрывшись пуховым одеялом, дремал Алексхан. Оказывается еще на рассвете, пользуясь тем, что «Клементина» стоит неподалеку от берега, юный мичман, вплавь, добрался до корабля и проник в адмиральскую каюту через неплотно закрытое окно. В наказание за неисполнение приказа их высочество разжаловал Алексхана из мичманов в денщики и строго предупредил, чтобы тот не вздумал вести себя по отношению к нему и другим членам экипажа, как женщина. Алексхан, кажется, только этого и ждал, заверив его, целуя ему руки, в том, что о большем счастье, чем быть рядом с лучшим другом своего покойного сводного брата и покровителя, он и не мечтает.

VII

Закончилась пора листопада. Небо сковало кандалами свинцовых туч, из которых с короткими перерывами извергался то снег с дождем, то дождь со снегом. Уже с утра что-то мутило на душе, какое-то тоскливое и нехорошее предчувствие. Толемей-хан уже знал, что надвигается, неумолимо наползает большая беда, но сделать ничего не мог. Из Эльдорадо по голубиной почте пришло уже третье по счету сообщение о том, что делегация в полном составе благополучно добралась до поселения на реке Шакти, но Урхана с детьми Тезей-хана, которые должны были прибыть туда раньше, не застала. Ничего нового об их судьбе не добавляли слухи и сплетни, которые по его просьбе «мотал на ус» дворцовый приказчик Моисей-хан, регулярно посещая таверну в Слюдянке и общаясь там с местными и приезжими купцами и моряками. Вчера ближе к вечеру к причалу Летнего дворца пришвартовалось купеческое судно из Айхеноя, и на берег сошел 40-летний мужчина по имени Никанор, представившийся бывшим сборщиком налогов, разыскивающим свою семью, и попросил у дворцового приказчика разрешения принять его на постой за очень приличное вознаграждение.

Моисей-хан от денег отказался, сказав, что в такое тяжелое и смутное время всякий гость — все равно, что посланец богов. Толемей-хан с постояльцем еще не познакомился, и теперь нетерпеливо ожидал такой возможности, сидя у пылающего камина в небольшой уютной столовой, когда-то служившей местом семейных обедов и ужинов их высочества Тезей-хана с принцессой Роксаной. Гость из Айхноя по каким-то причинам задерживался, и Толемей-хан от нечего делать, развернул свиток пергамента и углубился в чтение очередной главы «Повести о Тезей-хане…»

* * *

«На 10-е сутки путешествия „Клементина“ достигла сильно изрезанной береговой линии северо-восточного побережья Байкала с многочисленными мысами, большими и малыми заливами, небольшими бухточками, пещерами, подводными скалами и гротами. Это была Валенсия — пустынная горная местность между провинциями Ротон и Айхеной, заселенная воинственными дикими племенами, которые полностью так и не были подчинены джурджени. На прибрежных островах нашли прибежище многочисленные шайки разбойников, промышляющих пиратством. Много веков города-государства Прибайкалья вели с валенсийскими пиратами непримиримую войну, но выбить их из этого осиного гнезда никак не удавалось. По сведениям военной разведки на пяти прибрежных островах пиратские „братства“ оборудовали форты, гавани, верфи и доки. Здесь „джентльмены удачи“ строили и ремонтировали свои быстроходные корабли, которые не имели киля, а их борта представляли собой сбитые внахлест гвоздями доски. Вдоль бортов крепились копны сухого камыша, обвязанные просмоленными веревками и кедровым лыком. Благодаря камышу такое судно даже в сильный шторм держалось на плаву, как пробка. На каждом борту было по 10–15 пар весел и мачта с одним прямым парусом, который поднимался при попутном ветре. Обычно в каждой шайке насчитывалось до десятка и более таких лодок, способных перевезти в общей сложности 200–300 разбойников. На прибрежные селения пираты нападали неожиданно, и чаще всего, на заре, окружали дома, блокировали входы и врывались внутрь, безжалостно убивая тех, кто оказывает сопротивление. Женщин и детей захватывали в плен и обращали в рабство. Прежде чем покинуть разоренное поселение, его со всех сторон поджигали. Их высочеству с валенсийскими пиратами довелось встретиться дважды, и оба раза морские разбойники, приняв одинокую „Клементину“ за легкую добычу, совершали большую ошибку. Даже без артиллерии экипаж галеры не позволял им приблизиться на абордажную дистанцию, засыпая стрелами из луков и арбалетов. С капитанского мостика капитан Крусахан через „окуляр“ (свинцовую трубу с линзами из шлифованного горного хрусталя) увидел, как на прибрежных островах зажигаются сигнальные костры. Это означало, что пираты „Клементину“ с берега заметили, и передают друг другу сообщение о появлении в их территориальных водах грозного противника. Ближе к вечеру, когда „Клементина“ приблизилась к острову Абао, пираты осмелились произвести разведку, послав навстречу ненавистной галере две быстроходные лодки под парусом, но до боевого столкновения дело не дошло. Приблизившись к „Клементине“ на расстояние полета стрелы пираты резко изменили курс и скрылись за рифами. Их высочество приказал встать на якорь. Все равно лучшего места для стоянки уже было не найти. На капитанский мостик к нему поднялся взволнованный Урхан. Он не отказался от идеи передать пиратам карту с указанием мест выхода к морю подземных галерей Большого императорского дворца на острове Альхон. Полковник-интендант уже успел переодеться купеческое платье и только ждал подходящий момент, когда можно сойти на берег. Вслед за ним на капитанский мостик поднялся Толемей-хан. Посовещавшись, они решили отправить шлюпку с Урханом туда же, куда скрылись две пиратские лодки. Наступили часы томительного ожидания. Солнце скрылось за горизонт, сгустились сумерки, а шлюпка с четырьмя матросами, на которой Урхан отправился на переговоры с пиратами, не возвращалась.

Их высочество не выдержал и произвел холостой выстрел из носового орудия. Эхо выстрела далеко разнеслось вокруг. Вскоре со стороны ближайшего от них острова трижды протрубил рог. Когда уже совсем стемнело, Урхан вернулся на галеру. По его словам, пираты не поверили цели его визита и намеревались пленить, с целью получения выкупа, но после выстрела „шайтан агни кирдык“ перепугались, принесли извинения и обещали передать карту подземных галерей Большого императорского дворца „совету северного братства“. Пользуясь по-летнему теплой погодой, их высочество решил переночевать под открытым небом на верхней палубе. По слухам, у берегов Валенсии обитали сирены, которые своим пением сводили моряков с ума. Некоторые ученые мужи считали, что „пение сирен“ — есть не что иное, как результат выделения газов, заключенных между однородными песчинками. Денщик Алексхан перенес на палубу спальные принадлежности: кожаную подушку с мягкой набивкой и солдатский спальный мешок (жесткое одеяло из грубого некрашеного сукна). Рядом с их высочеством в таких же спальных мешках устроились Толемей-хан и его верный слуга Следопыт. Среди ночи, за три часа до рассвета, они услышали божественные звуки музыки, доносившиеся со стороны острова Абао. В это невозможно было поверить! По мнению Толемей-хана, неплохо разбиравшегося в музыке, это было сочинение композитора Шестипалого для 40-струнной арфы, но их высочество говорил о каком-то Бахе.

— О боги, смилуйтесь над нами! — взволнованно воскликнул кто-то рядом. Они обернулись и увидели Алексхана с горящим факелом в руке.