Стивен Кинг - Дьюма-Ки

• Название: Дьюма-Ки
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-055480-5, 978-5-271-37910-9

Маленький южный островок Дьюма-Ки – идеальное пристанище для человека, который пытается начать все сначала.

Так по крайней мере считает некогда преуспевавший бизнесмен, который стал инвалидом в результате несчастного случая – но зато обрел талант потрясающего художника.

Однако чем дольше живет он на Дьюма-Ки, тем более страшную силу обретают его картины.

В них таится Зло.

Но что это за Зло?

---

Я смотрел в потолок, и мне хотелось, чтобы эта жизнь закончилась. Несчастная жизнь, которая так хорошо начиналась. Я думал, что в эту ночь мне больше не заснуть, но тем не менее заснул. В конце концов мы всегда избавляемся от наших тревог.

Так говорит Уайрман.

Как рисовать картину (II)

Помните, правда кроется в мелочах. Не важно, как вы видите мир, или какой стиль он навязывает вам, как художнику, правда кроется в мелочах. Разумеется, там кроется и дьявол (все так говорят), но, возможно, правда и дьявол – синонимы. Так бывает, знаете ли.

Вновь представьте себе маленькую девочку, ту самую, которая выпала из возка. Она ударилась правой стороной головы, но в наибольшей степени пострадало левое полушарие мозга – противоударная травма, помните? В левом полушарии находится зона Брока[20]… не все это знали в 1920-х годах. Зона Брока управляет речью. Если ударить по ней достаточно сильно, вы потеряете дар речи. Иногда – на какое-то время, может, и навсегда. Но говорить – не видеть, хотя и первое, и второе тесно связаны.

Маленькая девочка по-прежнему все видит.

Она видит пятерых своих сестер. Их платья. Их волосы, растрепанные ветром, когда они приходят с улицы. Она видит усы отца, теперь тронутые сединой. Она видит няню Мельду, не домоправительницу, а, в понимании девочки, ту, кто более всего соответствует слову «мать». Она видит косынку, которую няня повязывает на голову, когда прибирается в доме. Она видит узел спереди, над высоким коричневым лбом няни Мельды. Она видит серебряные браслеты няни Мельды, видит, как они сверкают, выстреливая яркими лучами, когда через окна на них падает солнечный свет.

Мелочи, мелочи, правда кроется в мелочах.

Хочет ли увиденное высказаться, даже если мозг поврежден? Травмирован? Должно хотеть, должно.

Она думает: «У меня болит голова».

Она думает: «Что-то случилось, и я не знаю, кто я. Или где я. Или что означают все эти яркие, окружающие меня образы».

Она думает: «Либбит? Мое имя – Либбит? Я знала, до того как. Я могла говорить до-того-как, когда знала, но теперь мои слова – рыбы в воде. Мне нужен мужчина с волосами на губе».

Она думает: «Это мой папочка, но когда я пытаюсь произнести его имя, вместо этого говорю: «Ица! Ица!» – потому что в этот момент какая-то птица пролетает мимо моего окна. Я вижу каждое перышко. Я вижу ее глаз, блестящий, как стекло. Я вижу ее лапку, она согнута, как будто сломана, и это слово – кривуля. У меня болит голова».

Девочки заходят. Мария и Ханна заходят. Она их не любит, в отличие от близняшек. Близняшки маленькие, как и она.

Она думает: «Я называла Марию и Ханну Большими Злюками до-того-как», – осознает, что знает это вновь. Еще что-то вернулось. Слово, обозначающее еще одну мелочь. Она снова его забудет, но в следующий раз вспомнит, и будет помнить дольше. Она в этом практически уверена.

Она думает: «Когда я пытаюсь сказать «Ханна», я говорю: «Анн! Анн!» Когда я пытаюсь сказать «Мария», я говорю: «И! И!» И они смеются, эти злюки. Я плачу. Мне нужен мой папа, и я не могу вспомнить, как его назвать; это слово ушло. Слова – будто птицы, они летают. Летают и улетают. Мои сестры говорят. Говорят, говорят, говорят. У меня в горле пересохло. Я пытаюсь сказать «пить». Я говорю: «Ить! Ить!» Но они только смеются, эти злюки. На мне повязка, я ощущаю запах йода, запах пота, слушаю их смех. Я кричу на них, кричу громко, и они убегают. Приходит няня Мельда, ее голова красная. Потому что волосы повязаны косынкой. Ее кругляши сверкают на солнце, и называются эти кругляши браслетами. Я говорю: «Ить, ить!» – но няня Мельда меня не понимает. Тогда я говорю: «Ака! Ака!» – и няня сажает меня на горшок, хотя на горшок мне совсем и не нужно. Я сижу на горшке и вижу, и повторяю: «Ака! Ака!» Входит папочка. «Чего ты кричишь?» – все его лицо в белых пузырях пены, кроме полосы гладкой кожи. Там, где он провел той штуковиной, которая убирает волосы. Он видит, куда я указываю. Он понимает. «Да она хочет пить». Наполняет стакан. Комната залита солнцем. Пыль плавает в солнце, и папина рука движется сквозь солнце, неся стакан, и называется это – «красиво». Я выпиваю все-все. Потом снова кричу, но от радости. Он целует меня целует меня целует меня, обнимает меня обнимает меня обнимает меня, и я пытаюсь сказать ему: «Папочка!» – но по-прежнему не могу. Потом я вдруг думаю о его имени, и в голове появляется «Джон», вот я и думаю о его имени, и пока я думаю «Джон», с моих губ срывается: «Папочка!» – и он обнимает меня обнимает меня еще сильнее.

Она думает: «Папочка – мое первое слово после того, как со мной случилось плохое».

Правда кроется в мелочах.

Глава 2 «Розовая громада»

i

Географическое предложение Кеймена сработало, но если уж говорить о приведении в порядок моей головы, думаю, что на Флориду выбор пал случайно. Это правда, я там поселился, но в действительности там не жил. Нет, географическая терапия Кеймена сработала благодаря Дьюма-Ки и «Розовой громаде». Для меня эти два места составили собственный мир.

Я отбыл из Сент-Пола десятого ноября с надеждой в сердце, но без особых ожиданий. Провожала меня Кэти Грин, королева лечебной физкультуры. Она поцеловала в губы, крепко обняла и прошептала:

– Пусть все твои сны сбудутся, Эдди.

– Спасибо, Кэти, – ответил я, тронутый до глубины души, хотя из головы у меня не шел сон с Ребой, воздействующей на злость куклой, в котором она, выросшая до размеров ребенка, сидела в кресле в залитой лунным светом гостиной дома, где я прожил с Пэм много лет. Не сильно мне хотелось, чтобы этот сон сбылся.

– И пришли мне свою фотографию из «Диснейуолда». Хочу увидеть тебя с мышиными ушами.

– Обязательно, – пообещал я, но не побывал ни в «Диснейуолде», ни в «Сиуолде», ни в «Буш-Гарденс», ни на «Дантона-Спидуэй»[21].

Когда я покидал Сент-Луис в комфортабельном салоне «Лир-55» (уход на пенсию при деньгах имеет свои преимущества), температура воздуха опустилась до пяти градусов ниже нуля, и на землю падали первые снежинки, предвестники длинной зимы. В Сарасоте я вышел из самолета в жару под тридцать градусов и солнце. Даже пересекая полосу асфальта, отделявшую меня от терминала частных пассажирских самолетов, по-прежнему опираясь на верную красную «канадку», я буквально чувствовал, как правое бедро не устает повторять: «Спасибо тебе».

Вспоминая то время, я вижу бурлящий котел эмоций: любви, желания, страха, ужаса, сожаления и глубокой нежности. Испытать эти чувства могут лишь те, кто побывал на грани смерти. Думаю, то же самое ощущали Адам и Ева. Конечно же, они оглядывались на Эдем (едва ли вы не согласитесь в этом со мной), когда босиком двинулись по дорожке, приведшей туда, где мы сейчас и находимся, в наш мрачный, пронизанный политикой мир с пулями, бомбами и спутниковым телевидением. Смотрели ли они за спину ангела с огненным мечом, который охранял закрывающиеся ворота? Безусловно. Думаю, они хотели еще раз увидеть зеленый мир, который потеряли, со сладкой водой и добрыми животными. И, разумеется, со змеем.

ii

От западного побережья полуострова Флорида в море брошен браслет с амулетами-островами. Если у вас завалялись семимильные сапоги, обув их, вы сможете шагнуть с Лонгбоута на Лидо, с Лидо – на Сиесту, с Сиесты – на Кейси. Следующий шаг приведет вас на Дьюма-Ки (девять миль в длину и полмили в самом широком месте), расположенный между Кейси-Ки и Дон-Педро-Айлендом. Большая часть острова необитаема, заросли баньянов, пальм и казуарин, неровный, в дюнах, берег, который смотрит на Мексиканский залив. Выход на пляж охраняется полосой униолы метельчатой, высотой по пояс. «Униоле здесь самое место, – как-то сказал мне Уайрман, – но вся остальная хрень не должна тут расти без полива». Большую часть времени, которое я провел на Дьюма-Ки, там, помимо меня, жили только Уайрман и Невеста крестного отца.

Я попросил Сэнди Смит, моего риелтора в Сент-Поле, найти тихое местечко (не уверен, что употребил слово «изолированное»), но достаточно близкое к благам цивилизации. Помня совет Кеймена, особо отметил, что хочу арендовать дом на год, и цена значения не имеет. При условии, что я не останусь без гроша в кармане. Пусть меня мучила депрессия, да и боль практически не отпускала, я не хотел, чтобы кто-либо воспользовался моей слабостью. Сэнди ввела мой запрос в компьютер, и программа выдала «Розовую громаду». Я будто вытащил счастливый билет. Да только я в это не верил. Потому что даже в самых первых моих рисунках вроде бы, ну, не знаю, что-то было.

Что-то.

iii

В день прибытия на Дьюма-Ки (на арендованной машине, за рулем которой сидел Джек Кантори, молодой человек, нанятый Смит через одно из агентств по трудоустройству Сарасоты), я ничего не знал об истории острова, за исключением одного: добраться до него можно с Кейси-Ки по мосту, построенному в эру УОР[22]. Я обратил внимание, что только северная оконечность свободна от растительности, заполонившей весь остров. Здесь территорию облагородили (применительно к Флориде это означало создание ирригационной системы, посадку пальм и травы). Вдоль узкой, в заплатах асфальта, дороги на юг построили полдюжины домов, и замыкала ряд огромная, но, безусловно, элегантная гасиенда.