Альфред Жарри - Убю король и другие произведения

• Название: Убю король и другие произведения
• Автор: Альфред Жарри
• Издательство: Б.С.Г.-ПРЕСС
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 3-93381-055-X

Альфред Жарри (1873–1907) — один из немногих классиков французской литературы, чье творчество оставалось до сих пор неизвестным российскому читателю. Хулиганские, эпатирующие благовоспитанных господ тексты Жарри стали ярким образцом контркультуры рубежа XIX–XX веков, предвосхитив дадаизм, сюрреализм и театр абсурда.

Эта книга — первое издание Жарри на русском языке. Она включает все основные произведения писателя, а также биографический очерк и подробные комментарии.

---

Бедняга, казалось, был чрезвычайно озадачен деликатным характером своей миссии.

— Я слушаю вас, друг мой, — ласково произнес Маркей и, дабы развеять последние сомнения в своем добром расположении, велел принести гостю чего-нибудь выпить.

Жандарм пригубил рому и рассыпался в таких похвалах напитку, как если бы превозносил того, кто его угощает. Он явно старался заслужить расположение Маркея.

Помедлив секунду, он начал:

— Ну… я что… служба у нас такая… Мы тут на ваших землях нашли — ей-ей, не то, чтобы мы специально чего искали! — изнасилованную девочку… уже с неделю как мертвую, и умерла она, как бы вам сказать, весьма необычным образом: не как это бывает — сначала изнасиловали, а потом убили, — нет… ее, гм, изнасиловали до смерти.

Он держался неуверенно, но говорил ясно и вопреки ожиданиям не злоупотреблял эпитетами.

— Неделю, вы говорите? — переспросил Маркей. — М-да, наше правосудие не спешит… сколько времени прошло… Точно в день моего отъезда — я, знаете ли, отлучался ненадолго… сопровождал друзей… на поезде. В смысле, друзья ехали на поезде… Престранная была поездка! и какое примечательное совпадение — по дороге, мне говорили, также случались изнасилования, ограбление со взломом, представьте себе, и даже два убийства — неизвестно, как это ему удалось… Так вы говорите, изнасилование — и здесь, на землях Люранса?!

Он нахмурился и снова дернул за шнурок звонка.

— Пришлите-ка мне егеря, Матье.

Но стоило тому войти:

— Извините, мсье, — встрепенулся жандарм, перебивая открывшего было рот егеря, — с охраной-то все как раз в порядке: сработали сразу два ружья в капканах, правда, под огонь попал мировой судья — он-то и обнаружил по случайности тело бедняжки, — отправился, знаете, объезжать свои владенья, а тут тебе: бум! бум!… Два выстрела разом, и один как следует зацепил ему ногу!

— Что ж, Матье, выходит, я ошибся, — проговорил Маркей, — бдительность ваша и ваших товарищей вне подозрений. Вас ждет награда… А пока можете идти.

— Видите ли, — продолжил он, обернувшись к жандарму, — я очень строго отношусь к охране собственных земель, а потому, честно скажу вам, удивлен, что здесь могло открыться какое-то преступление! Куда смотрит национальная жандармерия?

— Простите, мсье, — начал тот, — нас пятеро, а охранять приходится восемь коммун, так что…

— Ну что вы, друг мой, я вас не виню, — смягчился Маркей, щедро подливая ему ром.

— Работенка у нас нелегкая, — продолжил жандарм. — Эх, кабы знать наперед! Я ведь до этого так же, как Матье ваш, егерем служил под Сель-Сен-Клу. Ну и дичи же там было, я вам доложу! Так что, если как-нибудь надумаете по болотцам цапель пострелять…

— Вы знаете, я как ни соберусь, все не в сезон попадаю, — отвечал Маркей, — и, честно, говоря, так до сих пор лицензией и не обзавелся.

Жандарм отхлебнул еще, прищелкнул языком и подмигнул.

— Ну, разрешения да позволения — это мы берем на себя! — И звонко хлопнул по перетянутому портупеей животу. — Еще раз простите великодушно что… побеспокоил вас расспросами об этой соплячке: сами понимаете, служба!

— Я прекрасно понимаю, — сказал Маркей, — а потому специально для такого рода дел приказал соорудить отдельную лестницу.

И, знаком пригласив удивленно вытаращившего глаза жандарма встать, взял с письменного стола тяжелый подсвечник в форме револьвера и осветил позолоченную надпись рядом с укромной дверью:

Служебный выход

Сей черный ход выглядел настолько по-парадному, что жандарм, застеснявшись, принялся искать обо что бы вытереть сапоги.

— Не стоит благодарностей, — сказал Маркей, — я воздаю почести не лично вам, а вашему славному мундиру. Когда соблаговолите снова нанести визит, не ошибитесь дверью: вход на эту лестницу отмечен той же самой надписью, которую вы только что прочли. Но подождите, не уходите так сразу — дороги, судя по тому, что вы мне рассказали, нынче куда как небезопасны. Я прикажу подать машину, вас доставят прямо в участок.

И Маркей вернулся в гостиную.

Он поспел как раз вовремя: семеро девиц, предупрежденные генералом о весьма причудливых услугах, которые этим вечером вменялись им в обязанность, нервничали и грозились уйти. Хладнокровный тон Маркея вмиг окоротил подобную решимость, а второй веер голубоватых банкнот и подавно вернул на лица наших граций признательные улыбки. Затем, не вдаваясь в подробности, Маркей объявил, что неотложные дела вынуждают его на несколько часов оставить почтенное собрание, и ужин он скорее всего не застанет, однако пригласил гостей не стесняться этой неожиданной переменой и чувствовать себя как дома.

Генерал потребовал было дополнительных пояснений, но эхо шагов Маркея уже затихало в холле. Батубиус, снедаемый каким-то недобрым предчувствием, выскочил на мостовую — но Маркея и след простыл; только у поворота мелькнули фонари автомобиля и раздалось удаляющееся урчание мотора; доктор не узнает, что ее единственным пассажиром был довольный оказанным приемом жандарм.

Через десять минут пробило одиннадцать.

Дворецкий распахнул двери столовой.

Индиец так и не появился.

Дамы, опершись на руку кавалеров, шагнули к столу.

Там была одна рыженькая, поразительно стройная, покачивавшая копной огненных волос, четыре брюнетки, с бледными или чуть тронутыми загаром лицами, и две блондинки, одна совсем миниатюрная, с пепельной шевелюрой, разделенной на пробор, а вторая пухленькая, вся в аппетитных ямочках на почти прозрачной перламутровой коже.

Они носили подчеркнуто целомудренные имена — возможно, ненастоящие, но они безошибочно на них отзывались! — а именно; Адель, Бланш, Эвпура, Эрминия, Ирэн, Модеста и Виргиния; что же до фамилий, то они были настолько роскошны и неестественны, что нет нужды их даже называть.

Трое из них были облачены в закрытые платья под горло, не пропускавшие, казалось, даже воздух, но державшиеся при этом на одном-единственном крючке и абсолютно голом теле; четверо остальных следовали моде дня и появились в плотных кожаных куртках, какие носят автомобилисты, и, сбросив их в холле, остались в таком количестве кружев, что казались скорее не одетыми, а вышитыми; свою просвечивающую пелеринку Эрминия называла — тоном, который поднял бы и мертвого — поддёвочкой.

Внезапно в коридоре послышались быстрые, одновременно шаркающие и пружинящие шаги.

— А вот и Маркей, — сказал Батубиус. — Наверное, забыл что-нибудь или вообще раздумал ехать.

— Он вовремя, как никогда, — заметил генерал. — Мы, так сказать, только «приступаем».

Дверь открылась, и их взорам предстал… Индеец.

Хотя его прибытие и ожидалось, на мгновение все просто оцепенели.

Вошедший был настоящим атлетом, невысокого роста, но великолепно сложенный. Он был совершенно безбородым — а точнее, тщательно выбрит или выщипан, — и его короткий раздваивающийся подбородок отливал синеватым блеском. Густые, по-вороньи черные и гладкие волосы были отброшены за спину. На обнаженной груди — матовая, точно припудренная кожа отливала алой медью, — слева виднелся какой-то непонятный знак. Его торс, точно орденская лента, через плечо охватывала цельная медвежья шкура; голова хищника свисала спереди, у колен. За кушаком грубой выделки торчали курительная трубка и томагавк. Голенища были стянуты гетрами из мягкой желтоватой кожи, заправленные в мокасины, по краям подошвы усаженные иглами дикобраза. Он поднял руку в знак приветствия, и на выскобленной пемзой коже под мышкой показалась голубоватая татуировка — тотем ламы.

Только тогда все заметили, что его подмышки и подколенные впадины не уходили вглубь, как это обычно бывает, а выпирали под натиском упругих мускулов — после знаменитого силача Томаса Топхэма примеры такого достопримечательного сложения науке были неизвестны.

— Вот так зверюга! — в один голос закричали дамы.

Нужно ли пояснять, что они имели в виду не топорно нарисованную ламу под мышкой, а самого дикаря.

Что ж, достаточно хоть немного обнажиться, и ты уже кажешься женщинам неукротимым зверем.

Индеец не проронил ни слова, уселся за стол и, даже не взглянув на девиц, принялся за еду, точно самый обыкновенный человек — а ел он за четверых.

VII Только для дам

Ближе к полуночи девушки — возможно, отчасти пристыженные бессчетными намеками мужчин (сколь деликатны они ни были, но по мере приближения часа, когда эти авансы предстояло оправдать, выносить их становилось все труднее), однако прежде всего раздосадованные «могиканским» хладнокровием Индейца, — потихоньку выскользнули из гостиной и отправились бродить наугад по коридорам замка. Они поднялись этажом выше и оказались в просторной картинной галерее, прилегавшей к залу, который был отведен для установления «рекорда» — так современность невольно перекликалась с прошлым, поскольку ранее эта огромная комната использовалась для публичных представлений. В целом же все могло бы походить на обстановку захолустного театра, только что перед ложей открывалась не сцена, а стена.