Константин Сапожников - Солоневич

• Название: Солоневич
• Автор: Константин Сапожников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03693-2

Иван Солоневич, самый популярный публицист Русского Зарубежья 1930–1940-х годов, прошёл через испытания революциями, войнами, лагерями и ссылкой. В современной России, стоящей перед выбором своего пути развития, идейное наследие Солоневича всё чаще оказывается в центре острых дискуссий. Монархия, православие, народ — эту триаду Солоневич считал залогом успешного развития России, обобщив свои взгляды в фундаментальном труде «Народная Монархия». Задолго до «Архипелага ГУЛАГ» Иван Солоневич написал книгу «Россия в концлагере», которая стала «его вторым паспортом» в эмиграции. Тем не менее она не спасла его от подозрений. Если в СССР Солоневич был антисоветчиком и «контрой», то в эмиграции распространялись слухи о его сотрудничестве с НКВД и даже с гестапо. Кто же он был на самом деле? О непростой судьбе Ивана Солоневича, о его сопротивлении русскому раздраю XX века, о причинах его затянувшегося возвращения на Родину рассказывает эта книга.

знак информационной продукции 16+

---

В сентябре — октябре 1938 года несколько одиноких вечеров Иван посвятил написанию статьи «Большевизм и женщина», своего рода лирико-политической эпитафии, посвящённой Тамочке. Только через восемь месяцев после её гибели Солоневич смог обратиться к болезненной для него теме: к истории их знакомства и отношений, сложным перипетиям совместной жизни на фоне драматических событий русской истории. Возможно, он никогда бы не взялся за эту статью, если бы не настойчивые просьбы эссенского издательства о подготовке послесловия к изданию незаконченной книги Тамары «Три года в Берлинском торгпредстве».

В предисловии к русскому изданию Солоневич так объяснил свои переживания: «Мне ещё и до сих пор очень трудно взяться за эту тему: с нею связано слишком много тяжёлого и трагичного. Самое трагичное — это, может быть, сомнение: а не зря ли я подставлял всю нашу семью под большевицкий террор, и не зря ли погибла Тамочка». Это сомнение навсегда поселилось в душе Солоневича, преследуя его до последнего дня жизни.

С первых же дней пребывания под крышей рейха Солоневич почувствовал, что немцы с методичной дотошностью «изучают» его возможности, чтобы наилучшим образом использовать его для борьбы против Советов. Чаще всего к нему обращались «за консультациями» эксперты из институтов и центров по изучению России. Не обходили его вниманием немецкие журналисты. Брали интервью, приходили «обменяться мнениями» перед посещением Советского Союза, просили советов. Иван помогал, чем мог, и в беседах с немцами неизменно подчёркивал, что ошибочно идентифицировать весь русский народ с коммунистическим режимом, что «большевизм» — это навязанная силой чуждая русским идеология, что в России зреют силы сопротивления, которые рано или поздно добьются успеха, несмотря на концлагеря и террор НКВД.

Было заметно, что нацистское руководство относилось к правому лагерю русской эмиграции весьма сдержанно, чтобы не сказать враждебно. Решающее слово в определении «государственной политики» в отношении этой категории русских, проявлявшей полную лояльность гитлеровскому режиму, принадлежало, конечно, самому Гитлеру. Он был прагматичен, «русским азиатам» не доверял, допускал их временное «использование» в интересах Германии, но не в качестве консолидированной, объединённой силы под русским же руководством. По мнению фюрера, эта сила могла — в перспективе — стать куда большей угрозой для рейха, чем Советский Союз.

Интерпретатором идей и установок Гитлера по стратегии освоения восточных территорий был Альфред Розенберг. Ключевой характер носили тезисы об «обезлюживании» значительной части исконно русских земель и их заселении «расой господ» — переселенцами из рейха. При таком нацистском раскладе для России доверять русским, в том числе из правого и ультраправого лагеря, было бы со всех точек зрения неразумно. Поэтому деятельность русских организаций в Германии постепенно ограничивалась, подвергалась всё более жёсткому контролю, с задачей полного сведения на нет.

В рамках этого курса все русские организации, имевшие командные центры за пределами рейха, в Германии в 1938 году были запрещены. Руководству РОВСа пришлось согласиться на преобразование 2-го отдела в самостоятельную организацию, возглавляемую генерал-майором фон Лампе. «Самостоятельность» эта была внешней, потому что фон Лампе должен был согласовывать работу вновь созданного «Объединения русских воинских союзов» с генералом Бискупским[152], который тоже не имел полномочий на принятие самостоятельных решений. По всем проблемам — большим и маленьким — он обращался в немецкие инстанции.

С Василием Викторовичем Бискупским Солоневичу пришлось часто встречаться для решения различных вопросов своего пребывания в Германии. Бискупский был одной из ключевых фигур, через которые в 1920–1930-х годах шло «общение» между русской эмиграцией и германскими властями.

Немцы приметили Бискупского, бывшего конногвардейца, «человека шляхетских кровей», как о нём нередко пишут исследователи, ещё в 1918 году, когда он командовал войсками гетмана Павла Скоропадского на Украине. В июле — сентябре 1919 года Бискупский был главой пронемецкого западно-русского правительства, созданного в Берлине. Правительство бесславно кануло в Лету, не получив реальных «властных полномочий». В 1920 году, находясь в Германии, Бискупский участвовал в Капповском путче, содействовал подготовке Пивного путча, после провала которого Гитлер прятался у него на квартире. Впоследствии фюрер скрывал этот факт: он не хотел в своей биографии эпизодов, указывавших на какие-либо прошлые связи с русскими.

Бискупский был близок к Альфреду Розенбергу, поддерживал доверительные отношения с генералом Эрихом Людендорфом. Благодаря этому Бискупский стал одним из руководителей общества «Ауфбау», которое Людендорф создал в Мюнхене для налаживания «деловых связей» между немецкими националистами и русскими правыми. Бискупский входил в окружение великого князя Кирилла Владимировича и (ссылаясь на его «личную заинтересованность») безуспешно пытался получить со счетов Николая II деньги, которые хранились в немецких банках. В 1936 году нацисты назначили Бискупского руководителем Управления делами русской эмиграции, которое сами эмигранты часто называли «консульством».

В первое посещение Иван легко отыскал пятиэтажное здание и остановился под блестящей медной табличкой Управления на русском и немецких языках. Входная дверь была заперта, но после нажатия кнопки она автоматически открылась. Солоневич вошёл внутрь и, преодолев несколько ступенек, увидел ещё одну дверь внушительных размеров, обитую чёрной кожей. В первой и второй приёмных терпеливо сидели посетители, и Солоневич, проходя мимо, в их приглушённом говоре услышал-почувствовал, как называли его имя. Из канцелярии с табличкой «Посторонним вход воспрещён» доносился стук двух или трёх пишущих машинок. По-видимому, работы в Управлении было много.

Бискупский встретил Солоневича в дверях кабинета. Крепко пожал руку. Провёл к столу, усадил напротив, благожелательно улыбнулся. Генерал — высокого роста, дородный, на вид ему — около 65 лет. Внешность представительная, полная собственного достоинства. Усы стриженые. Высокий большой лоб. Седые, причёсанные наверх волосы. Бискупский был одет в добротный костюм тёмно-синего цвета. На пальцах обеих рук поблескивали золотые массивные кольца. Надушен. Словом, буржуа.

Кабинет Бискупского — это громадное помещение с паркетным полом. Направо — около стены — стол для заседаний. У другой стены — два больших чёрных, наглухо запертых шкафа. Посредине кабинета — круглый большой стол с самоваром для чаепитий «в русском стиле». В глубине — ещё один стол, рабочий, покрытый зелёным плюшем. На нём — лампа с абажуром, расписной поднос со штампами и печатями, карандашница в форме черепа, стопки русских и немецких газет. Помещение украшено портретами русских царей, в углу — икона и рядом с нею — фотография Николая II. Над столом Бискупского — ещё один фотопортрет — Адольфа Гитлера.

Солоневич был наслышан о личной драме Бискупского. Долгое время он находился в тайной связи с певицей Анастасией Вяльцевой, «королевой граммофона», «чайкой русской эстрады», как называли её поклонники. Связь была тайной, потому что офицерам запрещалось заключать браки с артистками. Во время Русско-японской войны Вяльцева узнала, что её любимый тяжело ранен. Бросив всё, она отправилась в Маньчжурию, чтобы быть рядом с ним. Так вся Россия узнала о их отношениях. Бискупскому пришлось оставить военную службу. Они обвенчались. Но счастье длилось недолго. Вяльцева заболела белокровием. Бискупский в отчаянной попытке спасти её дал согласие на прямое переливание крови, но это только ухудшило состояние жены. Тогда учёные ещё не знали о том, что существуют разные группы крови. В феврале 1913 года Вяльцева скончалась. Эта печальная история не могла не вызывать сочувствия у Солоневича. Он пережил похожую драму, хотя причины её были совсем другие…

Бискупский познакомил Солоневича с сотрудниками. Его секретарь — Пётр Николаевич Шабельский-Борк, участник Гражданской войны, литератор, писавший под псевдонимом Старый Кирибей. Пётр Николаевич немцев похвалил, сказал, что такого отеческого отношения к русским, как в Германии — нет нигде в Европе. На работу бюро дают 10 тысяч марок в месяц. Оклады — хорошие… Заместитель Бискупского — Сергей Владимирович Таборицкий, сын статского советника, высокий, худощавый. От него попахивало вином, видимо, «образовался подходящий повод». По его отрывистой импульсивной речи и резким движениям чувствовалось, что он — человек быстрых решений, не слишком озабочивающийся последствиями. Таборицкий жил в Германии с 1919 года. В эмиграции впервые услышали о нём после его неудавшегося покушения на Гучкова на одной из берлинских улиц. В марте 1922 года Таборицкий вновь стрелял — в Милюкова. Пуля прошла мимо, был убит другой — Владимир Дмитриевич Набоков. Убийцу осудили на 12 лет каторги, но уже через пять лет он оказался на свободе. Идеи Гитлера Таборицкий безоговорочно разделял и потому вступил в НСДАП [153].