Александр Майоров - Правда об Афганской войне. Свидетельства Главного военного советника

• Название: Правда об Афганской войне. Свидетельства Главного военного советника
• Автор: Александр Майоров
• Издательство: Издательство «Права человека»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-7712-0032-8

Автор повествует от первого лица о событиях 1980–1981 годов. Этот период Афганской войны чрезвычайно мало освещен отечественными и зарубежными исследователями. Многие факты, приводимые в книге, никогда и нигде прежде не публиковались. К книге прилагаются черно-белые репродукции подлинных рабочих карт боевых действий и дислокации войск из личного архива А. Майорова.

Книга написана в жанре документально-исторического повествования от первого лица и по сути является исповедью.

---

На встречах с послом я старался — как на духу говорю — быть откровенным. Почему? Потому что рассчитывал на взаимную откровенность, хотел заполучить то, что они обсуждают без нас. Но Табеев был настолько прямолинеен, и в то же время беспардонно груб и хитер, что после одной из встреч, выходя из посольства, я плюнул, выругался и решил:

— Виктор, будешь сюда ходить один.

— Хотя бы с Володей, — ответил Самойленко. — Иначе меня одного они распнут уже на следующем рауте.

— Мне надо поостыть, — говорю. — А у Черемных язык как бритвенное лезвие… До драки дело дойдет…

— Я готов хоть сегодня вечером в бой, — буркнул Черемных.

— Даю тебе совет, мой любимый комиссар: нет хвоста — виляй улыбкой.

Потом, оставшись один, я долго размышлял: почему все-таки эти люди под крышей посла разжигают между нами огонь?

Думаю, что буквально после нашей первой встречи посольские собеседники пришли к ложному пониманию, что, дескать, ГВС со своей группой склоняется к полной зависимости от них, и они могут ему диктовать, как воевать, как оперировать силами и средствами, какие вести переговоры и т. д. Вероятно, они считали, что раз у них не вышло привлечь нас в партком, то теперь они не упустят шанса подмять под себя Главного военного советника.

Дело прошлое! Анахита как-то мне сказала, что одна из наших ошибок в Афганистане заключалась в том, что Москва прислала туда Чрезвычайным и полномочным послом мусульманина. Я удивился:

— Почему?

А она говорит:

— Коварства у нас самих достаточно. Советский Союз мог бы иметь здесь своего православного представителя. — И добавила: — А в законах шариата мы сами разберемся без мусульманина-коммуниста.

Это было мудрое замечание.

Так вот, после первых нескольких встреч я заметил, что он уже начал диктовать: где ставить гарнизон, где роты, где батальон. Мне — военному специалисту! Или тому же Черемных! И это после того, как наши планы, разработанные двумя квалифицированными штабами, завизированы Начальником Генерального штаба, утверждены министром обороны!..

И я перестал ходить на эти встречи, но Самойленко, изредка Черемных, по моему настоянию все же ходили, чтобы у посла не было повода предъявлять нам претензии. Мои товарищи всякий раз, чертыхались, возвращаясь оттуда и просили не направлять их больше на такое «задание». Но я настаивал на своем. Дело в том, что наши соображения и наши рекомендации, высказывавшиеся министру обороны Рафи, членам Политбюро, и особенно Нуру, Зераю, Кештманду — лишь одна сторона медали. Посол, также располагая связью с Наджибом и Бабра-ком, мог проводить определенную линию, не согласованную с нами — при этом он зачастую соглашался с мнением Бабрака (а тот, напомню, считал, например, что во всех провинциях, волостях и уездах надо иметь стационарные гарнизоны).

…На пятые сутки я уже ходил, прихрамывая, по палате и потарапливал врачей, чтобы поскорее меня выписали — подчиненные должны видеть своего военачальника в строю. Голова полнилась заботами, не имеющими отношения к моему драгоценному здоровью. Предстояло продолжить активные боевые действия, укрепить власть вокруг Кабула и Кандагара, вдоль связывающей их магистрали, направить туда подразделения для очистки аулов от душманов.

Через несколько дней меня выписали.

Главным объектом нашего внимания оставался Бабрак. Мы делали вполне определенный вывод: Бабрак Кармаль не способен организовать и контролировать власть на местах.

Он, ничего не понимая в вооруженной борьбе, уходил от руководства армией, не любил ее. Боялся ее халькистского ядра, компрометируя тем самым себя в глазах армии — среди военных, во всяком случае среди халькистов, его авторитет равнялся нулю. Парчамистов же Бабрак Кармаль пока устраивал. Хотя последние, как и первые, знали о его пристрастии к алкоголю, что вызывало лишь дополнительную неприязнь.

И все же вывод, сделанный нами, казался мне слишком категоричным и даже несвоевременным. Ведь одно дело — соображения военной целесообразности, другое — соображения политические. Бабрак Кармаль появился на политическом небосклоне не просто так, в силу игры случайных обстоятельств. Это была креатура Ю. В. Недаром же он настойчиво рекомендовал мне (если можно так выразиться о наставлениях шефа КГБ), чтобы я «поддерживал товарища Бабрака Кармаля». Конечно, Ю. В. располагал значительно большей информацией о Бабраке, и я предполагал, что в скором времени эта информация может послужить причиной замены афганского лидера. Но это не должно было произойти с подачи военных. Пусть заменой своих ставленников занимаются профессионалы.

А тем временем приближался очередной «исторический съезд КПСС», и на нем должны были даваться принципиальные политические оценки происходящим в Афганистане процессам. И вряд ли было бы уместным именно в тот момент убирать человека, которого сами же и поставили у власти.

— Не идти же нам в самом деле вчетвером стройными рядами ко дворцу и скандировать: «Долой Бабрака!» — убеждал я своих товарищей.

На что Самойленко ответил:

— Верно-то оно, конечно, верно. Однако и находиться под началом Главковерха-пьяницы — тоже не самое приятное занятие.

Как бы то ни было, мы сознавали, что существуют политические приоритеты, причем, куда более убедительные, чем наши рассуждения.

Именно исходя из политических приоритетов той поры, кто-то из моих товарищей (к сожалению забыл, кто именно — настолько плотно мы работали по принципу коллективной мозговой атаки) предложил упростить руководство боевыми действиями в провинциях, объединив их в так называемые зоны, и передать значительную долю ответственности местным должностным лицам, контролирующим положение и имеющим в своем распоряжении дежурные подразделения и части афганской армии и 40-й армии. Тщательно взвесили все «за» и «против». Затем проконсультировались и согласовали реализацию новой идеи с Нуром, Зераем, Кештмандом и Баб-раком — им, чувствовалось, нравится новая концепция, по которой бремя ответственности за установление власти можно будет разделить, а то и вовсе свалить на провинциальных деятелей.

Заручившись согласием посла, представителей ЦК КПСС и КГБ, я доложил о наших намерениях Ахромееву, Соколову, Епишеву, Огаркову и просил поддержки — ведь окончательное решение должно было приниматься на заседании Комиссии.

Как-то вечером, я уже был на вилле, на меня по «булаве» вышел Устинов. По обыкновению, коротко доложил ему оперативную обстановку. А он спросил:

— Вы что — отбрыкиваетесь от установления власти в аулах? А?

— Наоборот, товарищ министр, еще более пристально этим занимаюсь.

По опыту общения с Дмитрием Федоровичем, я уже давно знал: если я в чем-то убежден — не уступать ему ни в коем случае!

— Со всеми ли согласованы ваши намерения? С товарищем Бабраком? С товарищем О.

Опять вспомнил этого товарища…

— Да, со всеми.

— Сколько будет этих… зон.

— Семь или восемь.

— До десяти-то надо уметь считать!

На этом разговор и окончился.

Глубокой ночью позвонил мне Ахромеев. Просил, чтобы сегодня же я представил в Москву доклад с обоснованием создания зон.

— Сколько их все-таки?

— Восемь, восемь, Сережа!

— Обязательно растолкуй в своем докладе, что планирование, организация и руководство всеми (всеми!) боевыми действиями по-прежнему остается за ГВС и его Штабом. А зоны создаются в интересах оперативности и надежности установления власти на местах… Именно на этом сделай упор.

— Хорошо, сделаю.

— Желаю!.. Тренируйся в счете, хотя бы до десяти… — и он рассмеялся.

Ахромеев уколол меня в отместку за размолвку на аэродроме при отлете в Москву группы Соколова.

Ладно, пускай — лишь бы дело двигалось.

Я знал, что мое предложение будет изучено в Генштабе, о нем доложат министру и, если он согласится, рассмотрят затем на заседании Комиссии ПБ.

В конце концов в Москве все было принято один к одному. И мы надеялись, что теперь-то уж после наших успешных боевых действий установление власти на местах пойдет полным ходом…

Итак, мы создали восемь зон.

Зона Северо-Восток:

Провинции Бадахшан, Тахар, Кундуз, Баглан — с центром в Кундузе.

Зона Север:

Провинции Саманган, Балх, Джаузджан, Фарьяб — с центром в Мазари-Шарифе.

Зона Северо-Запад:

Провинции Герат, Бадгис, Гур — с центром в Герате.

Зона Юго-Запад:

Провинции Фарах, Нимруз — с центром в Фарахе.

Зона Юг:

Провинции Кандагар, Заболь, Урузган, Гильменд — с центром в Кандагаре.

Зона Юго-Восток:

Провинции Пактика, Пахтия, Газни — с центром в Газни.

Зона Восток:

Провинции Кунар, Лагман, Нангархар — с центром в Джелалабаде.

Зона Центр:

Провинции Кабул, Бамиан, Парван — с центром в Кабуле.