Гилберт Честертон - Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)

• Название: Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)
• Автор: Гилберт Честертон
• Жанр: Классический детектив

Гилберт Кийт Честертон – писатель, поэт и мыслитель, одна из крупнейших фигур в мировой литературе и признанный мастер детективного жанра. Он оказал существенное влияние на лучших представителей этого жанра, в том числе и на Агату Кристи.

Мировую славу Честертону принес цикл рассказов о патере Брауне, застенчивом и неприметном священнике, который совершенно не похож на детектива, но благодаря своему аналитическому уму и пониманию человеческой психологии способен раскрыть самое запутанное преступление.

Когда следователи становятся в тупик, патер Браун неизменно находит разгадку, поражая всех своей мудростью и в то же время проповедуя надежду, мужество и доброту.

---

Рейс сам удивился своему волнению; всегда ровный голос его дрожал.

Патер Браун рассеянно покосился на бутылку, стоявшую на столе.

– А не распить ли нам бутылочку настоящего винца? – сказал он.

Небесная стрела

Сотни детективных рассказов начинаются, боюсь, с убийства американского миллионера – события, которое почему-то рассматривается как народное бедствие и повергает всех в неописуемое волнение. К счастью для меня, и этот рассказ должен начаться с убийства миллионера, собственно говоря, даже с убийства трех миллионеров, что кому-то покажется, пожалуй, embarras de richesses[5]. Но именно это совпадение, или, иными словами, длительный характер преступления, и выдвинул данное злодеяние из ряда обычных дел, превратив его в трудноразрешимую загадку.

Общее мнение было таково, что все три миллионера стали жертвой вендетты или заклятия, связанного с обладанием очень ценной, как с точки зрения исторической, так и по существу, реликвии – сосуда, инкрустированного драгоценными камнями и известного под названием коптской чаши. Происхождение его было не выяснено, но назначение связывалось с религиозными обрядами, и кое-кто объяснял гибель его обладателей фанатизмом неких восточных христиан, возмущенных тем, что чаша попадала в столь материалистические руки.

Во всяком случае в мире журналистов и болтунов таинственный убийца вызывал интерес, близкий к сенсации, независимо от того, был ли он фанатиком или нет. Безымянное существо наделили даже именем, или прозвищем. Впрочем, наш рассказ касается лишь третьей жертвы, так как только в этом случае патер Браун, герой наших набросков, имел возможность проявить себя.

Когда патер Браун, сойдя с трансатлантического пакетбота[6], впервые ступил на американскую землю, он, подобно многим другим англичанам, обнаружил, что представляет собой гораздо большую величину, чем предполагал до сих пор. На его родине малорослая фигурка, скромные манеры, близорукие глаза и порыжелая сутана остались бы незамеченными в любой толпе, а если и выделились бы, то разве что своей незначительностью.

Но Америка гениальна по части прославления и рекламы. И участие патера Брауна в расследовании двух-трех замысловатых уголовных случаев, а также его продолжительное общение с Фламбо, экс-преступником и детективом, создало ему в Америке громкую репутацию, тогда как в Англии о нем только-только поговаривали.

На круглой физиономии патера Брауна выразилось удивление и смущение, когда на набережной его остановила группа журналистов, которую можно было принять за шайку разбойников. Они стали засыпать его вопросами о вещах, в которых он менее всего мог считать себя компетентным, как то: о разных деталях дамских туалетов и о статистике преступности страны, где он оказался впервые.

Пожалуй, по контрасту с этой солидарной, действовавшей в боевом порядке группой бросалась в глаза одинокая фигура, стоявшая в стороне и своей чернотой выделявшаяся в этот яркий солнечный день, – фигура высокого человека с желтоватым лицом, в больших очках. Дождавшись, когда журналисты закончили, он остановил патера Брауна словами:

– Простите, не ищете ли вы капитана Уэйна?

Нужно извинить патера Брауна, да и сам он искренне готов был просить прощения – не будем забывать, что он только высадился в этой стране и до сих пор никогда не видел круглых очков в черной оправе: мода не дошла еще до Англии. Первой его мыслью было, что перед ним какое-то пучеглазое морское чудовище. Одет незнакомец был прекрасно, и патер Браун по наивности изумился, зачем этот щеголь так уродует себя. Приставил бы еще для пущего изящества деревянную ногу!

Заданный вопрос также сильно смутил его. В длинном списке лиц, которых он рассчитывал повидать во время своего пребывания в Америке, действительно значился американский авиатор по фамилии Уэйн, приятель его друзей во Франции. Но священник никак не ожидал, что так скоро услышит о нем.

– Простите, – с некоторым сомнением ответил он. – Вы сами капитан Уэйн? Или… или знаете его?

– Могу утверждать с уверенностью, что я не капитан Уэйн, – ответил человек в очках с невозмутимым выражением лица, – по крайней мере у меня не было на этот счет никаких сомнений, когда я оставил Уэйна дожидаться вас в автомобиле. На другой вопрос ответить не так просто. Думается мне, что я знаю Уэйна и его дядюшку, и старика Мертона тоже. Но старый Мертон не знает меня. И думает, что выигрывает от этого он, а я думаю, что я. Поняли?

Патер Браун не совсем понял. Он, щурясь, перевел взгляд с искрящейся поверхности моря на шпили и башни города, а потом на мужчину в очках. Впечатление непроницаемости, которое производил этот человек, создавалось не одними очками: в лице его было что-то азиатское, даже китайское, а в речи сквозила ирония. Среди простодушного и общительного населения Америки попадались и такие загадочно-замкнутые типы.

– Зовут меня Дрейдж, – проговорил он. – Норман Дрейдж, и я американский гражданин, чем все и объясняется. Во всяком случае я полагаю, что ваш друг Уэйн предпочтет сам объяснить вам остальное.

И ошеломленный патер Браун был увлечен к стоявшему в отдалении автомобилю, из которого ему махал рукой молодой человек с растрепанными желтыми волосами и измученным угрюмым лицом. Молодой человек назвал себя Питером Уэйном. Патер Браун и опомниться не успел, как его погрузили в автомобиль, который помчался во весь опор по направлению к городу. Он не привык еще к стремительности американцев и чувствовал себя не менее озадаченным, чем если бы колесница, запряженная драконами, увлекла его в волшебное царство. И в таких-то непривычных для себя условиях он в первый раз узнал из длинных монологов Уэйна и коротких сентенций Дрейджа о двух преступлениях, которые были связаны с коптской чашей.

Оказалось, что у Уэйна был дядюшка по имени Крейк, а у того – компаньон по имени Мертон, третий по счету богатый делец, к которому перешла чаша. Первый из них, Титус Трент, медный король, получил в свое время ряд угрожающих писем, подписанных человеком, назвавшимся Даниэлем Роком. Имя было, вероятно, вымышленное, но вскоре оно стало так же известно, как имена Робина Гуда и Джека-потрошителя, вместе взятые, ибо выяснилось, что автор писем отнюдь не думает ограничиться угрозами: однажды поутру старика Трента нашли мертвым в его собственном, поросшем кувшинками пруду; никаких следов преступника найдено не было.

К счастью, чаша хранилась в банковском сейфе. Вместе с другим имуществом она перешла к кузену покойного, Брайану Хордеру, который также был очень богат. После множества угроз в адрес Хордера его труп нашли у подножия скалы, неподалеку от его приморской виллы. Все вещи в доме были перевернуты. И хотя грабитель не получил чашу, он похитил у Хордера почти все ценные бумаги.

– Вдове Брайана Хордера, – рассказывал Уэйн, – пришлось продать почти все драгоценности. Наверно, именно тогда Брандер Мертон и приобрел знаменитую чашу. Во всяком случае, когда мы познакомились, она уже была у него. Но, как вы понимаете, обладание чашей – довольно обременительная привилегия.

– Мистер Мертон тоже получает письма с угрозами? – спросил патер Браун.

– Думаю, что да, – сказал мистер Дрейдж и беззвучно засмеялся, так что у священника мурашки побежали по коже.

– Я почти не сомневаюсь, что он получает такие письма, – нахмурился Питер Уэйн. – Я сам их не читал: его почту просматривает только секретарь, и то не полностью, поскольку Мертон любит держать свои дела в секрете. Но я однажды видел, как он огорчился, получив какие-то письма; он, кстати, тут же порвал их, так что секретарь их не видел… Одним словом, мы будем очень признательны тому, кто поможет нам во всем этом разобраться. А поскольку мы наслышаны о вашей репутации, патер Браун, секретарь просил меня пригласить вас в дом Мертона.

– Вот оно что! – воскликнул патер Браун, который наконец начал понимать, куда его везут. – Но я даже не представляю, чем могу вам помочь. Вы ведь были здесь все это время, а я только сегодня сошел на берег…

– Да, – сухо заметил мистер Дрейдж, – но наши выводы весьма сухи и материалистичны. А ведь сразить такого человека, как Титус Трент, могла только кара небесная. Как говорится, гром среди ясного неба.

– Неужели вы о вмешательстве потусторонних сил? – воскликнул Уэйн.

Но не так-то просто было угадать, что имеет в виду Дрейдж. Он не проронил больше ни слова. Вскоре автомобиль замедлил ход, и патер Браун увидел странную картину.

Дорога, которая до этого шла среди редко растущих деревьев, внезапно вывела их на широкую равнину. Перед ними появилась высокая стена, которая образовывала круг. Эта постройка чем-то напоминала аэродром. Стена оказалась металлической.

Они вышли из автомобиля и после долгих манипуляций, вроде тех, какие проделываются с сейфами, с большими предосторожностями открыли в стене узкую дверь. К величайшему изумлению патера Брауна, человек, именуемый Норманом Дрейджем, не выразил никакого желания войти, а распростился с ними, зловеще ухмыляясь.