Тереза Ревэй - Твоя К.

• Название: Твоя К.
• Автор: Тереза Ревэй
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0702-3

1917 год. В России грянула революция. После смерти отца семнадцатилетняя дворянка Ксения Осолина принимает решение бежать из Петрограда за границу, чтобы спасти семью: больную мать, маленькую сестру и новорожденного брата. Что ожидает их в чужой стране? Какие испытания приготовила им судьба?

---

Ксения прикрыла дверь, задвинула засовы, подумав о том, что стоило бы закрыть фанерой разбитые окна, пока их не застеклят, вымести осколки, заменить зеркала и перекрасить стены. Она подняла глаза. К несчастью, одна картина была безвозвратно испорчена, не говоря уже о люстре из венецианского стекла и большинстве разбитых плафонов. Девушка продолжала думать, как навести порядок, словно то, что в дом вламывается среди ночи банда разбойников, было в порядке вещей.

— Папа, — позвала она, сама удивившись незнакомому звучанию в пустоте своего голоса.

Только теперь Ксения услышала, как сильно стучат ее зубы. Опустив глаза, чтобы не наступить босыми ногами на осколки стекла, она пересекла вестибюль. Дышать было трудно — точно невидимые тиски сжимали ее легкие. Инстинктивно она ощущала, что произошло что-то серьезное, поэтому с трудом передвигала ноги, словно пробираясь сквозь вату.

Двойные двери в рабочий кабинет отца были распахнуты настежь. Внутри стоял неприятный запах: металлический, горький, от которого опять заныло сердце. Все вокруг было выпачкано в крови. Ее темные пятна виднелись на ковре, письменном столе, расчерченных топографических картах города, абажуре, рубахе отца. Но откуда здесь могло взяться столько крови? Лишь бы сюда не спустилась мать. И кто будет убирать все это?

Коснувшись чего-то мягкого, Ксения вздрогнула. Это была рука отца. Генерал полулежал в кресле. Половина лица была изуродована пулями. Один глаз вытек. На спинке кресла виднелись осколки черепа и сгустки мозга.

Этого не может быть! Как это некрасиво! Ксения не сразу осознала, на что именно смотрит, а опустив глаза, заметила, что стоит в луже крови, которая уже перепачкала ее ночную рубашку.

Стиснув от ужаса кулаки, она подняла голову, и весь дом огласился выплеснувшимся из ее горла криком, который разрывал живот, легкие и голосовые связки.

Во взглядах можно прочесть многое. Взгляды стали жестче, презрительнее, равнодушнее. Власть, а вместе с ней и высокомерие перешли в другие руки.

Выходя из дома, Ксения научилась опускать глаза, не желая, чтобы посторонние видели в них гнев, а не страх. Белизна снега только подчеркивала красноту знамен, заполонивших весь город, как сорняки неухоженное поле. Красный цвет был везде: на украшенных орлами решетках Зимнего дворца, фронтонах зданий, реквизированных автомобилях и императорских вензелях. Портреты царя и членов царской семьи исчезли с витрин магазинов. Николай Второй отрекся от престола от своего имени и от имени своего сына, несчастного цесаревича Алексея. Брат царя, великий князь Михаил, отказался от трона в пользу народа. Избранному Думой Временному правительству поручили разработать проект конституции.

Ксения ждала уже целый час. Хотелось есть, было жарко, ныли ноги. Сотни людей толкались на вокзале с баулами и чемоданами. У всех были бешеные лица и сумасшедшие глаза. Кто-то ударил девушку локтем. Подняв глаза, она увидела бородатого, одетого в рваный тулуп мужчину, от которого пахло спиртным, и, разозлившись, отвернулась, чтобы не прикоснуться к нему. На руках у матерей спали дети с бледными лицами. Три матроса щелкали семечки, сплевывая шелуху прямо на пол. В надежде получить билеты пассажиры толкались возле окошек касс, размахивали руками, кричали. Когда приходил поезд, все бежали к вагонам, отталкивая друг друга и отчаянно крича. Некоторые лезли в окна купе. Ксения видела, как толпа едва не затоптала упавшую на перроне женщину, и никто не шевельнул даже пальцем, чтобы помочь ей.

Когда настала ее очередь, она нагнулась к защищенному решеткой окошечку, за которым сидел мужчина с наглухо застегнутым воротником и курил папиросу.

— Мне нужны билеты до Ялты.

— Билетов нет, гражданка, — насмешливо ответил человек.

— У меня есть чем заплатить.

— Охотно верю, только вряд ли это поможет. Билетов нет.

— Послушайте, я же не прошу у вас луну с неба. Мы на вокзале. В этой стране еще ходят поезда, и мне нужны всего четыре билета. На любой поезд, на любое число.

Она начала искать деньги во внутреннем кармане манто. Затянувшись дымом в последний раз, мужчина раздавил окурок о столешницу. У него были толстые пальцы с грязными изломанными ногтями.

— Послушай, дамочка. Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Нет у меня билетов. И ты не одна хочешь уехать из Петрограда. Приходи в другой день, может, тебе повезет больше.

Она слышала, что можно дать тридцать рублей начальнику вокзала и получить места в поезде, но не знала, как за это взяться. Французские и немецкие гувернантки научили ее разговаривать на иностранных языках, учителя — алгебре, истории, гуманитарным наукам, но никто никогда не объяснял ей, как правильно давать взятки должностным лицам на российских железных дорогах.

Мужчина поднялся.

— Все, на сегодня закрыто! — крикнул он, с треском опуская окошко.

Люди вокруг Ксении завопили. Стиснув зубы, девушка отвернулась. Единственным утешением было раздосадованное лицо сварливого старика, который принялся скандалить перед пустым окном. Ксения стала пробираться к выходу. Идея покинуть город принадлежала именно ей, и она не понимала колеблющуюся мать. Ей отъезд казался единственным разумным решением. Ради чего было оставаться? С тех пор как похоронили отца, Петроград стал для них ужасным городом. Рабочий кабинет генерала заперли на ключ, никто не отваживался заходить в это проклятое помещение. Кроме няни, которая немного привела его в порядок.

— Так приказал бы барин, — объяснила она.

Ксения полагала, что в их доме на берегу Черного моря с белыми колоннами и цветочными клумбами будет совершенно безопасно. Она страстно ожидала весны, цветения фруктовых деревьев, диких орхидей. Хотела увидеть гладкое, как зеркало, море, голубое, прозрачное и прохладное.

В армии царил хаос. Говорили, что в случае немецкого наступления некому будет отражать натиск нападающих, боялись, что анархия принесет победу противнику. Говорили о заговорах и военных переворотах. Имена некоторых генералов, таких как Алексеев и Корнилов, вселяли слабую надежду на скорое восстановление порядка, но когда это случится, не знал никто. Машу мучили кошмары.

Идя быстрым шагом в фетровых ботинках, Ксения спешила побыстрее миновать покореженный каркас — все, что осталось от будки городового. Она дрожала, думая о раздетых трупах жандармов, которые в первые дни восстания выбрасывали прямо на проезжую часть улиц. Взбешенная толпа устраивала самую настоящую охоту на этих людей, убивая их на месте без всякой жалости. Тогда же было подожжено здание городского суда, и языки пламени до самого утра освещали ночное небо.

С надвинутой до бровей шляпой, в обшарпанном манто, которое где-то отыскала для нее няня, чтобы она не очень бросалась в глаза в своем меховом пальто с норковым воротником, Ксения с корзинкой в руке шла по улице. Извозчики уже давно не ездили, трамваи не ходили по-прежнему. Улицы были завалены нечистотами. С гримасой отвращения Ксения обошла кучу мусора. Кухарка и слуги исчезли на следующий день после убийства отца, так как боялись служить семье, в сторону которой теперь указывали пальцами. Ксения не переставала называть их трусами. В первый день, когда она пошла в магазин, у нее украли хлеб, за которым она два часа простояла в очереди. Этот урок она усвоила, больше у нее никто ничего не украдет.

Когда она собиралась перейти улицу, мимо пронесся автомобиль с развевающимся на ветру красным флагом. Два солдата с пистолетами в руках стояли на подножке, а сквозь разбитое окно выглядывал пулеметный ствол. От неожиданности Ксения отступила назад и, поскользнувшись, упала, потому что с самого начала революции улицы не посыпали песком. Ее небольшая добыча, в том числе несколько яиц, бережно завернутых в номер «Известий» — газеты партии рабочих, упала на землю. Стоя на коленях на тротуаре, она готова была расплакаться от унижения.

— Ничего, я раздобуду еще, — сказала она себе, поднимаясь.

Кто бы мог подумать, что пара вилков капусты, несколько картофелин и буханка хлеба могут играть такую важную роль? Чтобы порадовать Машу, которая просила принести чего-нибудь вкусненького, Ксении пришлось спорить с вредной торговкой, заломившей несусветную цену за несколько граммов сахара.

Девушка поднялась, отряхнула одежду и продолжила путь. Большинство лавок были закрыты. Несколько женщин торопились домой, чтобы накормить семьи. Как и Ксения, они старались держаться ближе к стенам. Девушка научилась избегать мужских компаний, казавшихся подозрительными. С недавних пор улицы стали принадлежать изнывающим от безделья матросам и солдатам. Но еще хуже было то, что тысячи отпущенных на волю уголовных преступников, вооружившихся в разграбленном арсенале, наводнили город. На мостах продавцы из-под полы предлагали револьверы, винтовки, сабли.