Сергей Лишаев - Эстетика Другого

• Название: Эстетика Другого
• Автор: Сергей Лишаев
• Жанр: Философия

В монографии ставится ряд существенных для философской эстетики вопросов. Что мы чувствуем, когда чувствуем что-то особенное, Другое? Что происходит с нами в момент, когда мы как-то по-особому расположены? Что это за расположения? Если расположения отличны друг от друга, то чем? И, наконец, каковы онтологические предпосылки, делающие такие расположения возможными? Соглашаясь с тем, что нынешняя эстетика оторвалась от жизни, автор видит выход в создании эстетики как ветви онтологии, как аналитики чувственных данностей, субъективные и объективные моменты которых не изначальны, а обнаруживаются в стадии рефлексии над эстетической ситуацией. «Эстетику Другого» можно определить как попытку дать развернутый ответ на эти непростые вопросы. В книге разрабатывается концептуальный аппарат феноменологии эстетических расположений и дается аналитическое описание феноменов, которые еще не получили углубленной философско-эстетической проработки; среди них: «ветхое», «юное», «мимолетное», «затерянное», «маленькое», «ужасное», «страшное», «тоскливое», «скучное», «безобразное» и др.

Книга предназначена для всех, интересующихся проблемами эстетики, онтологии, философской антропологии.

---

315

Слово «уныние» весьма близко по своему значению к «тоске» и «хандре», но не может претендовать на то, чтобы терминологически определять автореферентную, самопроизвольную тоску, поскольку, как и слово «тоска», «уныние» легко переходит в форму прилагательного («унылый» вид, пейзаж, человек и т. д.); кроме того, это слово гораздо в большей мере, чем тоска (и тем более хандра), связывается с какими-то бедствиями, следовательно, предполагает (но контексту) некоторую причину, какие-то житейские несчастья, беды, неудачи, приводящие в уныние. Именно эта возможность вне эстетического источника «унылого настроения» делает его употребление в эстетическом контексте менее подходящим, чем употребление слов «тоска» и «хандра». «Уныние» гораздо теснее, чем тоска и хандра, связана с этической областью, с этической оценкой происходящего и реакцией на него. Уныние часто предполагает какое-то зло, совершенное в прошлом, как причину уныния, а само уныние в христианской традиции — это грех, забвение Бога. В подтверждение сказанному приведем цитату: «Унывать, уныть, грустить безнадежно, падать духом, робеть, отчаиваться, терять всякую бодрость и надежду, не находить ни в чем утешения. Кичливый в счастии, в бедствиях унывает. В зауху вся природ а унывает, блекнет, обмирает. В беде не унывай, на Бога уповай. Не унывает, кто на Бога уповает. Унывный, унылый\унывающий, унывший; грустный, печальный, горегорький. Унывный, унылый голос, песня, лицо. Унылая природа песчаных степей. Опомнимся, но поздно, и уныло глядим назад.» (Даль В. И.Указ. соч. Т. 4. С. 499).

316

Чувство жути, как мы помним, исходно не связано с какой-либо внешней предметностью, но оно способно проецироваться на внешние предметы, так что окружающие человека вещи также становятся для нас «жуткими» и «ужасными». В свою очередь, ужасное расположение изначально связано с некоторыми «ужасными предметами», которые вызывают в нем ужас: ужас «охватывает человека» и ему становится жутко. Итак, жуть рождает «ужасные» вещи, а от встречи с «ужасными вещами» человеку становится жутко. Аналогичным же образом могут быть выражены и отношения тоски автореферентной («хандры») и тоски наведенной (просто «тоски» по нашей терминологии).

317

Тоска и хандра — состояния, в которых человек переживает онтологическую пустотность интенционального объекта, того, «в чем» могло бы реализовать себя «Я» моего «я», в чем «я» мог бы себя реализовать, в чем «я» нашел бы себе место; без этого — в расположениях тоски, хандры и скуки — «я» не находит себе «места».

318

Л. С. Пушкин. Сочинения: В 3 т. М.: Худож. лит., 1986. Т. 2.

С. 200-201.

319

Именно в терминах «остановки жизни» описывает «хандру» Л. И. Толстой в своей «Исповеди». Толстой пишет об этом так: «...со мной стало случаться что-то странное: на меня стали находить минуты сначала недоумения, остановки жизни, как будто я не знал, как мне жить, что мне делать, и я терялся и впадал в уныние.

Но это проходило, и я продолжал жить по-прежнему. Потом эти минуты недоумения стали повторяться чаще и чаще и все в той же самой форме. Эти остановки жизни выражались всегда одинаковыми вопросами: Зачем? Ну, а потом? <...> Жизнь моя остановилась. Я мог дышать, есть, пить, спать и не мог не дышать, не есть, не нить, не спать; но жизни не было, потому что не было таких желаний, удовлетворение которых я находил бы разумным. <...> Жизнь мне опостылела— какая-то непреодолимая сила влекла меня к тому, чтобы как-то избавиться от нее. <...> Это была сила, подобная прежнему стремлению к жизни, только в обратном отношении» (Толстой Н. Собр. соч.: В 22 т. Публицистические произведения. 1855—1886. М.: Худож. лит., 1983. Т. 16. С. 115—117). Привычный и, как казалось, осмысленный мир вдруг оказывается обессмысленным. Прежде самоочевидные истины и мнения, которые «работали», давали ощущение разумности собственной жизни в большом мире, — обессмысливаются, и это «падение в хандру» оказывается для Толстого отправной точкой его «исканий смысла жизни». То, что произошло с Толстым, может быть определено как утрата аффирмативного Другого, Другого-как-Бытия, без которого все убеждения и смыслы как бы лишаются своей онтологической почвы. Место Бытия занимает Ничто, данность которого может быть охарактеризована как «хандра».

320

Говоря об экзистенции, мы имеем в виду, что экзистенция — Другое в эмпирически сущем человеке, что это как раз и есть то, в чем, из чего и во что он экзистирует. Человек экзистирует по-разному в зависимости от того, как именно он присутствует, то есть как проявляется в нем Другое: как Бытие (положительное Ничто), как Небытие (отрицательное Ничто) или как чистое отсутствие, как «просто» Ничто.

321

В ожидании возвращения интереса к жизни Онегин отправляется путешествовать.

Онегин (вновь займуся им),

Убив на поединке друга,

Дожив без цели, без трудов

До двадцати шести годов,

Томясь в бездействии досуга

Без службы, без жены, без дел,

Ничем заняться не умел.

Им овладело беспокойство,

Охота к перемене мест

(Весьма мучительное свойство,

Немногих добровольный крест).

(Пушкин А. С. Указ соч. Т. 2. С. 318).

322

«Скучное» — антоним «интересного» и синоним «неинтересного». Эстетический статус «интересного» маргинален и требует особого рассмотрения (специально «интересным/не интересным» вообще и как эстетическим понятием в частности в отечественной философии занимался Э. Я. Голосовкер. См.: Голосовкер Э. Я. Интересное // Голосовкер Э. Я. Засекреченный секрет. Философская проза. Томск: Водолей, 1998. С. 73—116). Интересное (необычное, особенное, экзотическое) — важная категория романтической — в самом широком смысле этого слова — эстетики. Что же касается «скучного», то ему, судя по всему, эстетика до сих пор особого внимания не уделяла. Однако мы все же предпочитаем говорить о «скучном», а не об «неинтересном», поскольку слово «скука» позволяет акцентировать в исследуемом расположении его собственную природу, в то время как термин «неинтересное» требует специальных оговорок, поясняющих, что речь идет не просто об отсутствии интереса, а об особом эстетическом расположении, событии. Ведь если нам что-то не интересно, то это еще вовсе не значит, что нам скучно.

Некоторые философы, как, например, А. Банфи, высказывают обоснованные сомнения в эстетической чистоте «интересного», «нового», «занимательного». Банфи, в частности, по этому поводу замечает: «Понятие прекрасного начинает включать в себя ценности, которые возникают в других сферах Опыта. Подчас понятие прекрасного может даже распасться на псевдо-эстетические ценности, которые, подобно „занимательному«, „новому«, „любопытному«, выражают не эстетический синтез, а его диалектику и его развитие, представляя собой определенные функции художественной жизни.<...> „Занимательное« в искусстве можно отыскать, когда оно делает своим сюжетом действительность, далекую от нашего обычного Опыта (например, искусство экзотического типа), но подобное искусство возникает и тогда, когда оно ставит перед собой задачу решения определенных формальных проблем... „Занимательное«, „любопытное«, „приятное« не являются, словом, но длинными модификациями прекрасного...» (Банфи А.Указ соч.С. 354.) Ни в коем случае не соглашаясь с приравниванием «эстетического» к «прекрасному», нельзя не согласиться с Банфи в том, что «новое», «любопытное» и «занимательное» к собственно эстетике имеют довольно отдаленное отношение. Эстетическое — это всегда нечто особенное, но не в познавательном, а в онтолого-эстетическом смысле. С этой точки зрения и скука, и тоска есть такого рода «особенное», которое выделено из потока повседневных чувств и состояний Другим. А многое из любопытного и занимательного для ума совершенно нейтрально с эстетической точки зрения.

323

Поскольку в скуке отсутствие Другого как Бытия дано условно, относительно, а не абсолютно, постольку в скуке нет и столь ярко выраженной тяги-к-Другому. В этом отношении Бердяев, на наш взгляд, высказывает очень верное суждение на счет спасительности тоски по сравнению со скукой: «Страдание является спасительным в отношении к этому состоянию, в нем есть глубина. <...> Возникновение тоски есть уже спасение» (Бердяев Н.Указ. соч. С. 55).

324

«Скука ж. тягостное чувство, от косного, праздного, недеятельного состояния души; томленье бездействия. Праздность скуку любит. Прогнать скуку, взяться за дело, либо за безделье. Скука смертная, бешенная. Удавлюсь от скуки. От скуки одуреешь. Со скуки пропадешь. <...> Забота не съела, так скука одолела. \| Тоска, грусть, томленье горем, печалью. <...> Скучный, что наводит скуку. Скучная книга. Скучное время, нет забавы, увеселений; одинокое, никого не видишь; ненастная погода, ни в дом, ни из дому... | | О челвк. невеселый, смутный, грустный, угрюмый, задумчивый, рассеянный, безучастный, малословный, скучающий. <...> Скучать, жить в скуке, в одиночестве, или в безделье, томиться праздностью; тяготиться положением своим, желать перемены... томиться. Что делаете? Да скучаем помаленьку\« <...> Богатый и не тужит, да скучает.» (Даль В. И. Указ. соч. Т. 4. С. 212).