Юрий Яковлев - Первая Бастилия

• Название: Первая Бастилия
• Автор: Юрий Яковлев
• Жанр: Советская классическая проза

---

Володя был погружен в свои мысли и не заметил, как рядом с ним очутилась его новая знакомая — Даша. Она стучала каблучками по камням тротуара. Володя замедлил шаг.

— Володя… извините, — заговорила девушка, — я хотела вам показать набросок.

Даша взяла Володю за руку и подвела к ближайшему фонарю. Потом она раскрыла планшет, и достала оттуда лист бумаги, и протянула Володе.

— Похож?

Володя взял в руки лист и увидел свой портрет, сделанный карандашом.

— На меня?..

— Да нет, — отозвалась Даша, — похож на Александра Ульянова?

Володя покачал головой.

— А я думала, что братья должны быть похожи, — сказала девушка упавшим голосом.

Потом она перевела взгляд на Володю и сказала:

— А на вас действительно похож…

Володя чувствовал себя неловко, будто он и в самом деле был виноват в том, что портрет Саши получился похожим на него самого.

Когда они миновали еще несколько тусклых фонарей, Даша остановилась и стала закуривать папиросу. Володя удивленно посмотрел на нее.

— Зачем это?

— Для мужества, — ответила девушка.

— Разве папиросы помогают?

— Конечно. За папиросу меня могут выгнать из гимназии, из дому — отовсюду… А я курю… хотя это довольно противно.

Володя тихо засмеялся. И Даша тоже. И они скрылись в темном переулке.

Четвертая глава

— Володя, на днях я присмотрела квартиру на Первой горе. Ты сходи, посмотри, удобно ли тебе будет для занятий.

— Раз ты присмотрела, зачем же смотреть мне? Я уверен, что мне будет удобно. Давайте переезжать.

Мама не узнавала сына. То, что со стороны можно было принять за сухость и замкнутость, на самом деле было самостоятельностью, столь необходимой в новых условиях жизни. Мама чувствовала, что рука сына крепнет и скоро на нее можно будет опереться. Она замечала, что Володя сам что-то перестраивает в себе, что-то углубляет и от чего-то отказывается. Володя к чему-то готовил себя. И это настораживало маму. Она не могла распознать, к чему именно. Хорошо, если желанный университетский билет стал его путеводной звездочкой и он теперь употребит вcе силы, чтобы приобрести достойную специальность. Мама хотела верить, что это именно так.

Нет, не только родные не узнавали Володю. Он сам чувствовал в себе новые и новые перемены. На смену прошлогоднему Володе пришел новый — строгий, непримиримый, повзрослевший…

Мысленно возвращаясь в минувший год, Володя тяжело переживал свое временное разочарование в старшем брате.

В свой последний приезд Саша много занимался. Целыми днями он сидел за книгами, без конца колдовал над микроскопом и превратился в настоящего ученого мужа. Он готовил диссертацию о кольчатых червях. Эти черви раздражали Володю. Почему, когда гнет и бесправие распространились по земле, брат возится с червями? Черви подтачивали веру в старшего брата. «Нет, не выйдет из брата революционера, — думал Володя, — революционер не может уделять столько времени исследованию кольчатых червей!»

Всю жизнь он старался поступать, как Саша. Братья мало разговаривали. А оставшись вдвоем, садились за шахматы, словно все свое несогласие решали в молчаливом поединке на черно-белой доске.

А потом Саша уехал…

И вдруг — первое марта. Падает маска «ученого мужа», ко всем чертям летят кольчатые черви. Александр Ульянов арестован в Петербурге за участие в покушении на царя Александра III.

«Как мог ты проглядеть главное? Ты окрестил его „ученым мужем“, а он изучал химию, чтобы научиться делать динамит!» Новый Володя с презрением смотрит на старого.

«А кольчатые черви?» — пробует защищаться старый Володя.

«Он изучал кольчатых червей и сколачивал кружок революционеров».

«А почему же он молчал?»

«Он берег тебя…»

Теперь, когда старший брат погиб смертью героя, чувство любви и преклонения вернулось к Володе, вспыхнуло в нем с новой силой. И снова вступил в действие старый закон — «как Саша». Надо быть таким же мужественным, как Саша. Надо так же бороться с самодержавием. Надо поднять знамя, которое брат выпустил из рук только тогда, когда остановилось его сердце. Но каким путем идти в бой, если Сашин путь оказался неверным?

Движение. Движение. Движение.

Колесо телеги движется медленно, вразвалочку. У него нет легкой стремительности пароходного колеса. И даже когда на пути оказывается глубокая лужа и по спицам начинает стекать вода, — никакого сравнения с пароходным колесом! Колесо с грохотом прыгает по булыжникам, тихо хлюпает по лужам. Оно катится медленно, но верно. А на мостовой лежат желтые, осенние листья.

Семья Ульяновых снова в пути. В конце августа Ульяновы переехали в чужой, незнакомый дом на Первой горе. Но не прошло и месяца, как снова переезд. И снова на телеге два ребристых сундука с медными заклепками, и кожаные саквояжи, и яркий портплед в крупную шотландскую клетку, пакеты, узлы, связки книг.

Оля говорит идущему рядом Володе:

— Мы превратились в каких-то кочевников: нигде не найдем себе места. Все время укладываемся и раскладываемся.

И Володя отвечает:

— Не надо пускать глубокие корни. Потом будет тяжело, когда придется рубить их, как в Симбирске.

И снова они идут молча.

Из задумчивости Володю выводит звонкий оклик:

— Как дела, господин студент?!

Володя поднимает глаза и видит своего старого знакомого маляра Мустафу.

— Здравствуйте, Мустафа! — откликается Володя и сразу светлеет.

— Не приняли? — справляется Мустафа. — Уезжаете?

— Нет, приняли.

— Приняли? А меня выгнали.

— Откуда выгнали?

— Из университета… «Не нужен, — говорят, — маляр. Пошел вон!» Выгнали и еще в солдаты обещают забрить. Куда податься бедному татарину?

Мустафа говорит об этом полушутя. Кажется, он насмехается над своими бедами.

— До свиданья, господин студент!

— До свиданья, Мустафа!

И снова рядом с Володей вертится колесо телеги.

Дом на Ново-Комиссарской был совсем новым. В нем никто еще не жил. И стены хранили холод непросохшей штукатурки. Этот холод не желал покидать дом, даже когда затопили печку.

Вещи, внесенные в дом, так и стояли неразобранными. Все устали, окоченели, и не хватало сил заняться разборкой. Мария Александровна сидела у печки, которая дымила, потрескивала и никак не хотела разгораться.

Володя возился со связками книг и молчал.

Пачка развязалась, и на пол упали книги и тетради. Володя присел на корточки и стал рассматривать их. На обложке тетради было написано: «Александр Ульянов». Володя раскрыл тетрадь и стал просматривать страницы, исписанные аккуратным твердым почерком. Некоторые строчки были подчеркнуты:

«Надо уметь управлять своей волей и вырабатывать твердый, непреклонный характер… Каждый порядочный человек должен быть революционером… Где люди цельные, с детства охваченные одной идеей, слившиеся с ней так, что им нужно или доставить торжество этой идеи или умереть?..»

— Смогу ли я стать таким человеком?

Володя мечтал найти товарищей по борьбе. Теперь он нашел их. Вернее, товарищи нашли его. Но на смену одному сомнению появлялось другое. Володя понял, что для этих энергичных, ненавидящих самодержавие людей он пока только «брат Ульянова». Не боец, а символ борьбы. Он тень брата. И ему страстно хотелось стать из тени плотью и кровью.

Надо управлять волей и вырабатывать твердый, непреклонный характер. Надо уметь писать в тюрьме, как Чернышевский. Надо уметь требовать своей казни, как Желябов. Надо, если ты хочешь стать революционером.

В комнату вошел Митя. Он уже успел осмотреть новый дом и, поеживаясь от холода, присел на корточки к печке.

— Здесь так холодно! — жаловался он, протягивая руки к огню.

— Займись гимнастикой с гантелями, — советовал брату Володя, — очень полезно. И холод сразу пропадает.

— А как же готовить уроки в холоде? — не унимался Митя.

— В холоде хорошо работать: бодрее ум, свежее память и не клонит ко сну. Бери пример с Рахметова. Он спал на гвоздях, а ты холода испугался.

Тут в разговор вмешалась Маняша:

— Ой! А зачем он спал на гвоздях?

— Воспитывая силу воли, — ответил Володя и, забрав книги, вышел из комнаты.

Конечно, в холоде лучше работать, свежее ум… и не так хочется спать. Ночью. Во втором часу. Но когда тебя никто не видит, можно ненадолго изменить своей «теории холода» и натянуть на плечи старую гимназическую шинель. Эту шинель мочили симбирские дожди, в нее летели меткие снежки друзей-гимназистов, от нее без конца отрывались пуговицы, но она греет. В ней скрываются несметные запасы тепла. Володя поеживается от удовольствия и снова погружается в чтение.

Книга, которая лежит перед Володей, называется «Царь-Голод». Она дана на два дня, и надо успеть ее одолеть.