Ярослав Питерский - Падшие в небеса. 1997

• Название: Падшие в небеса. 1997
• Автор: Ярослав Питерский
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

В 1937 году в Советском Союзе произошла катастрофа. Нравственная и моральная. И затронула она практически всех и каждого… 1937-ой. Казалось бы, обычная любовная история, «Он любит её, но у него есть соперник, тайный воздыхатель». Любовный «треугольник». В 1937 все это еще и помножено на политику. В любовный роман обычной девушки и ее любимого человека – журналиста из местной газеты, вмешивается «третий лишний» – следователь НКВД. Этот «любовный роман» обречен, так же как и журналист! Молодой человек отправляется в сталинский ад – ГУЛАГ!… Но история не закончена… Главные герои встречаются через 60 лет! 1997-ой… Сможет ли жертва, простить палача из НКВД?! И почему, палач, в своё время – не уничтожил соперника из «любовного треугольника»? К тому же! Главные герои, ставшие за 60 лет с момента их первой встречи – стариками, вынуждены общаться – ведь их внуки, по злой иронии судьбы – влюблены друг в друга! «Падшие в небеса» 1997 год" – роман о людях и их потомках, переживших «Великие репрессии» 1937 года.

---

– Да, да, уважаемый критик. Ваша жена навесила вам рога. Причем делала это с превеликим удовольствием. Боле того, если хотите, она любит Щукина, а вы ей ну совершенно безразличны! Что?! Каково быть в такой роли? А?

Но Валериан на это раз выдержал психологический удар. Он лишь зашипел как змея:

– Замолчи! Замолчи сука! Замолчи! Ненавижу!

В диалог вмешался Сидоров. Главный редактор подошел к критику и похлопал его по плечу:

– Ну-ну! Валериан! Валериан! Успокойся! Успокойся! Вы Виктория тоже успокойтесь! Их любого положения можно найти выход. Даже из самого трудного. Что вы там говорили, если выйдет статья-опровержение, подробности эти будут забыты?

Виктория удовлетворительно кивнула в ответ:

– Конечно. Я же говорила вам и обещала.

Сидров хлопнул в ладоши:

– В таком случае, я думаю, в ближайшее время, у нас выйдет эта статья. Выйдет. Мы даже можем согласовать текст с вами. Вас, это устраивает?

Вика довольно промурлыкала:

– Вот и прекрасно. И что бы господин Скрябин тоже написал, что он был не прав и погорячился. Это тоже должно быть обязательно.

Сидоров ей слащаво улыбнулся:

– Я думаю, это тоже выполнимо!

Но тут подал голос Валериан. Он, вытянув вперед руку, со сложенной из пальцев фигой, громко произнес:

– Что?! Да некогда! Вот вам! Я, никогда этого не сделаю! Никогда! Никогда! Я написал правду! И это мое мнение!

Его осадил главный редактор. Сидоров вновь стал злым и угрюмым:

– Послушай ты! Да ты знаешь, чем грозит мне твоя такая вот принципиальность? Хочешь газету и журнал мой разорить? Хочешь издательство мое уничтожить? А? Чего ты хочешь? Да ты знаешь кто ее папа? Нет?! Лучше тебе не знать!!! Так что напишешь все что надо! Как миленький! Да и кто же тут виноват, что твоя жена тебе изменяет? А? Кто в этом виноват? Я? Или эта Виктория?

Скрябин растерянно посмотрел на своего шефа:

– Артем?! Как ты можешь? Как ты можешь?! Ты же знаешь Лиду! Знаешь! Она я уверен, не могла! Не могла! Эта девка все врет!

Но Сидоров был неумолим:

– Слушай! Ты меня не выводи из себя! Я не хочу свой бизнес терять! Говоришь, не может твоя жена? А если это правда? А? Каково? Тебе самому то не стыдно будет? Короче! Ты напишешь все что надо! Напишешь или можешь считать себя безработным! – Сидоров посмотрел на Викторию и уже ласковыми тоном добавил. – Вот все и улажено. Все будет сделано. Извините. Я честно сам не разобрался в ситуации.

Вика довольно направилась к двери. Потянув ручку, на пороге она все же задержалась. Покосившись сначала на Скрябина, который стоял недвижимо, как монумент, затем на Сидорова. Девушка печальным тоном сказала:

– Я рада. Кстати, если господин Скрябин не верит моим заявлениям. Поверьте, у меня есть, такие доказательства, которые просто неоспоримы.

Маленькая шагнула в коридор. Артем Григорьевич крикнул ей вдогонку:

– А вот вы Виктория, если честно, вам то, это все зачем?

Но Виктория не повернулась. Она шла медленным шагом. Ее ответ прозвучал едва уловимым эхом:

– Я же сказала, Щукин талантливый поэт. И главное, я его люблю. Он мне не безразличен.

Сидоров тяжело вздохнул и, хлопнув себя по лубу ладошкой, разочарованно пробубнил:

– Елки палки! Ну конечно, как я сразу не догадался! Ну что ж! Это заслуживает! Я поражен! Честно! Ради любимого вот так бросаться на амбразуру!

* * *

Андрон Кузьмич Маленький был человеком, который радовался жизни все меньше и меньше. В свои восемьдесят пять, каждый день он воспринимал, как маленький шажок к неизбежному. К той последней обители в сырой земле. Интересно, что смерть как физический процесс его не пугала. Нет. С ней он смерился. Его пугало то, что все кончится и никогда больше не повторится. Он никогда не сможет увидеть солнце, небо и лица дорогих ему людей.

Андрон Кузьмич просыпался в дурном настроении и в уме подсчитывал, сколько дней осталось до его очередного дня рождения, и сколько он мог бы еще прожить.

Здоровье у старика в принципе было не плохое. Хотя конечно нет-нет да пошаливало сердце, а то и печень неприятно покалывала бок, подавая сигналы, что пора принимать очередные таблетки. То изжога мучила посреди ночи. Андрон Кузьмич понимал, его организм неизбежно стареет и вот-вот откажет. За этим последует то, чего он опасается, уход его навсегда и бесповоротно.

И хотя Андрон Кузьмич был яростным атеистом, в последнее время он ловил себя на мысли, что все чаще непроизвольно задает себе вопрос: «А может это и не конец? Может там, что-то есть?» Маленький, частенько проходя мимо одной из городских церквей, невольно косился, на золотые купала с крестами, правда заставить себя сделать шаг в сторону храма, он так и не смог.

Андрон Кузьмич следил за своим здоровьем. По утрам делал зарядку. Обливался холодной водой. Из медикаментов старался принимать натуральные природные препараты, различные настойки на травах. Может быть поэтому, в свои восемьдесят пять он не выглядел человеком, который разменивает девятый десяток.

Морщинистый лоб и совсем, белые седые волосы, аккуратно подстриженные под полубокс. Но слегка желтоватая кожа на щеках и подбородке не выглядела дряхлой и не отвисла. Вставные фарфоровые зубы и вовсе молодили. Правда большие роговые очки, которые постоянно носил Андрон Кузьмич, так увеличивали глаза, что делали его взгляд пронзительно выразительным и внимательным и немного пугали собеседников. Было что-то в этом взгляде злое и колючее. Что-то подозрительное и немного мистическое.

Сегодня в теплый июньский денек Андрок Кузьмич не стал изменять своей традиции и выбрался погулять в центральный городской парк. Погода была хорошая. На небе ветер веселился с редкими белыми облачками. Солнце щедро проливало землю окрепшими за май лучами.

Андрон Кузьмич по пути в парк, заглянул в придорожный киоск «Розпечати» и, поздоровавшись со своей знакомой продавщицей, выбрал себе несколько газет, чтобы неспешна, почитать в одиночестве свежую прессу на лавочке одной из аллей парка.

Но когда Маленький подходил ко входу парка случилось поразительное. К нему на плечо, не с того не сего, сел дикий уличный голубь. Он, громко хлопнув крыльями, разворошил аккуратно уложенные волосы старика. Андрон Кузьмич испугался. Он дернулся и сбил птицу рукой. Голубь, вспорхнув, слетел под ноги и побежал по тротуару, словно приглашая Маленького идти за ним.

– Вот черт! Что за наглые птицы! – ворчал Андрон Кузьмич, на ходу расчесывая седые волосы.

Его любимая скамейка оказалась занятой. На ней сидел тоже какой-то пожилой мужчина и, закрыв глаза, подставлял свои щеки солнцу. Маленький, недовольно покосившись на непрошеного посетителя, выбрал скамейку, напротив.

Разложив газеты, Андрон Кузьмич предусмотрительно придавил их камнем, чтобы не унес ветер. Маленький развернул «Красноярский комсомолец» и принялся читать. После двух «передовиц», старик перелистал все страницы, устало, отложив газету, тяжело вздохнул:

– Тьфу ты, мерзость то, какая! Тьфу ты! Что за время! Даже газеты с таким названием как Комсомолец, о рекламе пишут! Продались все к чертовой бабушке! Продались! И страну всю продали! Нет! Рано все-таки Иосиф Виссарионович в могилу то, рано ты ушел! Не доделал работку то! Эх, Иосиф, Иосиф! Нет, что за время! Что за время! Ну, погодите! – но тут Маленький осекся.

Андрон Кузьмич вспомнил, что, напротив, на лавочке, тоже сидел какой-то старик. Маленький с опаской покосился на соседа. К своему большому удивлению Андрон Кузьмич обнаружил, что пенсионер стоит почти над ним. Этот человек рядом переминался с ноги на ногу и тяжело дышал. Андрон Кузьмич замер. Его сердце учащенно забилось. Незнакомец после небольшой паузы спросил вежливым тоном:

– Здравствуйте любезный. Я не потревожу ваше одиночество? Можно мне присесть тут рядом на скамейке? Не помешаю так сказать?

Маленький ответил с неохотой. Он вообще не любил, когда кто-то тревожил его одиночество. Он вообще не любил, когда кто-то вмешивался в его покой без спроса и приглашения. Андрон Кузьмич недовольно ответил:

– Садитесь. Мне-то что. Скамейки вроде у нас пока общественные. Не успели еще, как там это называется прихватезировать.

Маленький покосился на незнакомца, пытаясь его рассмотреть. Но ничего необычного в этом человеке Андрон Кузьмич не увидел, старик как старик. Между тем, пожилой мужчина присел рядом и резким движением схватил газету Маленького:

– Вы я вижу, Комсомолец читаете. Мне, тоже, эта газета нравится. Не плохая. Статьи вроде приличные.

Маленький зло буркнул в ответ:

– Ерунда! Дрянь газетенка! Я ее читаю, потому как больше, к сожалению, читать-то и нечего! Пропали настоящие газеты! Дожили, почитать нечего! Что за время?! А про телевидение так я вообще молчу! Сплошь разврат да кровавые сцены! Тьфу!

Но собеседник, словно не заметил его ответа. Радостно и гордо спросил:

– Вы кажется фронтовик? На фронте воевали? Вон смотрю сколько орденов?!