Эдмунд Бентли - Криминальные сюжеты. Выпуск 1

• Название: Криминальные сюжеты. Выпуск 1
• Автор: Эдмунд Бентли
• Издательство: Лаванда. Физкультура и спорт
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992

В сборник «Криминальные сюжеты» входят произведения разных жанров. Есть здесь очерк — «Император Павел» Георгия Чулкова, повести — «Гнездо предателей» Джона Кризи, «Поиски смысла жизни» Витяниса Рожукаса, фантастическая повесть «Клонинги» Веселы Люцкановой, рассказ Эдмунда Клерихью Бентли «Благодетель общества».

Но все эти произведения объединяет одно — криминал, что в переводе с латинского означает: относящийся к преступлению.

Во всех произведениях, вошедших в сборник, перейдена грань допустимого, нарушена мораль, а то и произошло преступление, то ли перед законом, то ли перед моралью, то ли перед историей.

---

— А я и не верю. Но мне сказали, что эта подковка поможет и тем, кто верит, и тем, кто не верит.

Дик одарил сидевшую в углу нарядную брюнетку обвораживающим взглядом.

— С кем ты поздоровался, Дик? — спросила Эльмира.

— Это третья жена первого мужа моей второй жены, — сказал Дик.

— Ну, а на самом деле?

— Так. Красивая девица и все.

— Дик, как ты себя ведешь? — возмутилась Эльмира. — Что ты стреляешь глазами в эту итальянку?

— Милая, если я придерживаюсь диеты, то это не значит, что я не могу читать меню.

Сидевшая в уголке за одним столиком с полицейским итальянка улыбнулась Дику.

— Смотри только на меня, — сказала Эльмира.

— Попрошу, чтобы этот полицейский меня арестовал, — сказал Дик. — Хочу в тиши камеры поразмышлять о суете мира вообще и о придирчивости жены в частности…

— Я хочу поговорить с тобой очень серьезно, — надув губы, сказала Эльмира.

— Можешь начинать. Я скоро вернусь, — Дик встал, намереваясь выйти.

— Почему я не послушала маму и вышла за тебя?

— Не хочешь ли ты сказать, что она не разрешила тебе за меня выйти? — Дик снова уселся.

— Да, — сказала Эльмира.

— Ах, как плохо я думал об этой прекрасной женщине, — закачал головой Дик.

— Может, кончишь?

— Сама начала. Не надо выдумывать.

— Хорошо, — сказала Эльмира. — Я признаю, что мы оба виноваты, особенно ты.

— Хочешь дам тебе добрый совет, — сказала Мари-Луиза Эльмире. — Не спорь с мужем. Плачь.

— Официант! — рыкнул Дик. — Тарелка мокрая.

— Кончай, Дик, — утихомиривала его Эльмира. — Ты ошибся. Это порция твоего супа. Хотя, возможно, и слишком скромная.

— Один раз я ошибся, — сказал Дик. — Это случилось в тысяча девятьсот не помню каком году в Глазго.

— Ты ошибся? Не может быть, Дик! — сыронизировала Мари-Луиза.

— Да. Раз я думал, что ошибся, но я ошибался… Смотрите, какая отличная пантомима!

Оркестрик удалился, освободив место одетому в черное миму. Это был юноша лет двадцати. Его гибкие нежные руки вычерчивали изображения. В глубоких глазницах сверкали глаза, внимательно вглядывавшиеся в мир. Нос прямой, правильный, с резко очерченными ноздрями. Когда выступление окончилось, по террасе пронеслась волна аплодисментов. Роберт попросил официанта, чтобы тот подозвал юношу.

— Вы говорите по-английски? — спросил Роберт, когда тот подошел.

— Да. Я с Мальты и знаю не один язык.

— Приехали сюда подработать? — спросила Мари-Луиза.

— Нет, — сказал юноша. — Мой отец фабрикант, и у меня нет финансовых проблем, но я пытаюсь быть самостоятельным. А вообще меня интересует сцена. Думаю стать драматическим режиссером. Пантомима это только между прочим.

— Что ты там делал на возвышении, приятель? — спросил Дик.

— Искал цвет для своего неба. Оно будет не серым и не голубым. Может быть, будет зеленым. Еще не знаю.

— Не обращайте внимания на Дика, — сказала Эльмира. — Он с самого утра пьет пиво. Начал еще в самолете.

— Вы только прилетели? — спросил юноша.

— Да, — сказал Роберт. — Мы прибыли из Нобля.

— Я много слышал о вашем идеальном государстве. Но я не могу вообразить его уклада.

— Наше общество, — начала объяснять Мари-Луиза. — это сумма мелких фирм. Их престиж, доходы обуславливают социальный статус участника. Первый дивизион, второй, третий, четвертый. Все как в футболе. Участник оценивается баллами. Если он покажет свой меньший Интеллектуальный коэффициент или меньший Коэффициент доброты, то заменивается другим и ищет себе работу в более низкой лиге. Это общество стимулов.

— Ха-ха, — рассмеялся юноша чистым хрустальным смехом. — Может, у вас я бы нашел ответ на беспокоящий меня вопрос… Блуждаю по свету в поисках смысла жизни. Говорят, мои старания напрасны.

— А где пришлось побывать? — спросил Роберт.

— Стажировался в Лондоне у режиссера Питера Брука.

— Трудно было выучиться этому ремеслу? — спросила Эльмира.

— По Питеру Бруку, человек, наделенный талантом видеть и чувствовать как художник, может обучиться технике и театральному ремеслу за один день. А если говорить о кино — за три дня.

— Неужели театр не дал вам ответа на беспокоящий вас вопрос? — поинтересовалась Мари-Луиза.

— Для человека, утверждающего, что он знает истину, театр не нужен, — сказал юноша. — Но театр — это удивительно. В одном помещении собираются несколько сот человек, которые один другого не знают, все разные и, может быть, друг другу антипатичны. И вот благодаря особой магии сцены, эти личности начинают мыслить вместе, чувствовать вместе и реагировать вместе. Иначе говоря, в зрительном зале становится плотью утопическая мечта о единстве людей. Каждый политик хотел бы осуществления такой мечты для своего народа.

— Согласно Нерону, актером на сцене быть легче, чем в жизни, — сказала Эльмира. — Но я с этим не согласна. Сама играю в любительском театре, и у меня получается с большим трудом. Может, вы бы приехали к нам что-нибудь поставить?

— Очень интересное предложение, — сказал юноша. — Но пока я не сформировавшийся человек, не возьмусь готовить спектакль.

— Вы хорошо знаете Венецию? — спросил Роберт.

— Роберт пилот «Формулы-1» Нобля, — не сдержалась Эльмира.

— Вы хорошо водите? — вежливо спросил юноша.

— Когда дорога поворачивает вместе со мной. Это чистейшее совпадение. Пустые усилия чего-либо достичь…

— Нет ненужных усилий, — сказал Дик. — Сизиф и тот накачивал себе мышцы, катя камень в гору.

— Хотите, охарактеризую Роберта, — сказала Мари-

Луиза. — Он строг, хладнокровен, расчетлив. Верен друзьям и любимым женщинам. Не как все. Выпадает из своего окружения, и не только из-за своих голубых глаз и смуглого лица. Игрок, родившийся в счастливой рубашке. Внутреннее состояние — усталость, скука, разочарование, все видал, все испытал… Постоянно держит экзамен на титул супермена.

— Не слишком ли сильно сказано? — запротестовал Роберт. — Так хорошо ли вы знаете Венецию? Мы ищем канал с фамилией нациста и именем святой…

— Может, случайно Каннареджо? — спросил юноша.

— Весьма вероятно, — сказала Мари-Луиза. — Ведь Канарис был, кажется, нацистским адмиралом.

— Меня зовут Мартин, — сказал юноша.

— Роберт, Мари-Луиза, Эльмира и я, Дик. Среди людей бывают отверженные, изолированные, свои, желательные и «звезды». Вы желательны в нашей компании, и если бы вы согласились еще дольше пообщаться, поблуждать вместе с нами по этим лагунам и каналам, то…

— Ха-ха, умираю, — рассмеялась Мари-Луиза. — Дик представляет нас весьма неудачно. Но вы неплохой человек.

— Мало быть человеком, — сказал Дик. — Надо быть своим человеком. Обо мне вам никто не расскажет. Судите, Мартин, по друзьям…

— Знаешь, что однажды сказал Хемингуэй здесь в Венеции? Нельзя судить о человеке по его друзьям. Не надо забывать, что у Иуды были безупречные друзья… — Мари-Луиза дружески ткнула кулаком Дика.

— Я тоже хочу быть писательницей, — сказала Эльмира. — Дик, в какой манере мне писать?

— Слева направо, дорогая, — сказал Дик.

— Не стоит быть писательницей, Эльмира, — сказала Мари-Луиза. — Один американский писатель записал в своем завещании такой пункт: «Прошу после смерти сжечь мое тело, а пепел бросить прямо в лицо моему издателю».

Оркестр вновь заиграл традиционный джаз, и снова седовласая пожилая пара танцевала, блаженно обнявшись.

— Официант, счет, — заревел Дик. — Если бы бульон был так же тепл, как пиво, а пиво столь же холодно, как бульон, у меня бы не было претензий. — Он стал внимательно изучать счет и громко, чтобы слышали за соседними столиками, добавил: — Вы, видать, приплюсовали к счету и сегодняшнюю дату! А знаете ли, что мы, шотландцы, даем на чай?

— Не приходилось слышать, синьор, — покраснев, ответил официант.

— Кусочек сахара, втиснутый в ладонь…

По соседним столикам прокатилась волна смеха.

С болезненным удовлетворением Дик наблюдал, как удаляется покрасневший официант. Но Эльмира быстро развеяла скандальную атмосферу, и компания, поднявшись, направилась на площадь святого Марка. Проводником и гидом был Мартин.

* * *

В их возбужденном воображении, а может быть, и нет — может быть, наяву — словно айсберг, возник силуэт базилики святого Марка. Так весной покрывается листвой виноград, радуя сердце и глаз горца. На площади было полно голубей. Даже чересчур много. Венецианско-византийское чудо Сансовина ошеломило даже Роберта, погрузившегося в черные думы. Как начинают грозить бурей оцепеневшему пастуху мрачные горы, такое же самое чувство охватило, точно так же задрожал Роберт, пораженный величием Дворца дожей. Его мысли возвратились из прошлого, и новые впечатления вступили в конфликт с гнетущими переживаниями. Раны подступавших наяву сновидений лечили похожие на сачки для бабочек восемнадцать колонн первого этажа, и тридцать пять второго, и восемь округлых морских окон рядом с фасадом, и два четырехугольных окошка с правой стороны… Дворец дожей! Вы, знающие Карпаччо, Джорджоне, Тициана, Веронезе, Тинторетто, Беллини, Вивальди, Чимароз, Генделя, Глюка, Моцарта… не находите ли вы той гибельной венецианской легкости в их творчестве?