Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин

• Название: Граф Никита Панин
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012010-9

О жизни одного из крупнейших российских государственных деятелей XVIII в. Никиты Ивановича Панина (1718–1783) рассказывает новый роман З. К. Чирковой.

---

Зачернели тропинки в старом парке, появилась на взгорке молодая травка, окутались зеленым туманом стройные белоснежные березки, и наступила весна 1762 года. Грязь и ростепель быстро сошли на нет, бурно и разливисто вскрылась река, затопив низину у подножья дома, потом медленно сошла черная вода, оставив след в виде илистой полосы, которая немедленно заполнилась травой и мелкими невзрачными цветочками. Петр Иванович вместе с девушками отправлялся каждое утро к старой почерневшей беседке в углу старого парка, Палашка приносила туда горячее молоко и свежие ватрушки с творогом и медом, и там, сидя на открытом воздухе, они пили чай, говорили незначительные, но такие полные для них внутреннего смысла, вещи, и когда Петр Иванович стал собираться домой, совестясь сидеть на шее у сердобольных соседок, обе они расплакались и убивались до тех пор, пока он не пообещал им пробыть в их обществе все лето.

Старый вояка окреп и поздоровел, подагра его отступила и растворилась в свежем воздухе, внимании и заботе, но главное, он боялся признаться себе, что ловит глазами ясный взгляд Маши, что для него она стала самой милой на всем белом свете.

Однажды Анна в сопровождении Василия поехала смотреть поля, увидеть, как сеют хлеб крестьяне, обозреть свои владения в весеннем уборе, а Маша и Петр Иванович вышли гулять в парк.

Зеленый туман деревьев уже сменился густой и темной кроной, одни только сосны стояли такие же хмурые и угрюмые, как будто их и не интересовала теплынь и косые полосы солнечного света между стволами. Река неспешно и величаво катила свои воды между крутых обрывистых берегов, с плеском набегала на крохотный слой прибрежного песка и откатывалась с тихим ропотом.

Маша выбежала на самый высокий край берега и стояла там, открытая ветру и солнцу, бледному голубому небу и прозрачности воздуха.

Петр Иванович стоял поодаль и любовался стройной фигуркой, развевающимися золотыми волосами и краями легкого белого платья, которые шаловливо отгибал ветерок. Она протягивала руки к солнцу и кричала:

— Боже, как хорошо, как сказочно хорошо в нашем замке!

Внезапно он увидел, как край земли осел под ее ногами и Маша оказалась ниже кромки берега, а потом и вовсе покатилась вниз.

Слой земли в этом месте берега отвалился, и тяжелая глина понесла за собой Машу.

Петр Иванович не раздумывал ни мгновения. Он прыгнул на край откоса и покатился вслед за Машей. Почти по пояс в земле, она докатилась до самой кромки берега и остановилась. Груда земли, насыпавшись вокруг, остановила девушку, не унесла в реку. Крупными прыжками добрался Петр Иванович до Маши, ногтями, ладонями откопал и на руках вытащил на крутой берег, прямо по рыхлым пластам земли. Она осыпалась под его ногами, но он нес Машу, не обращая внимания ни на что. И только поднявшись на самый край взгорка, встав на ноги, увидел, что весь он засыпан землей, платье Маши из белого превратилось в рыжее. Только тогда он поставил ее на ноги и тихо, не переводя дыхания, спросил:

— Вы живы?

— Жива, жива, — весело откликнулась Маша. — Ну и смешной же вы…

Он сел на землю, облегченно вздыхая, и смотрел снизу вверх на ее смеющийся рот, на растрепанные золотые волосы, усыпанные комьями земли, на ноги в башмаках, и пришел в себя.

— Как вы можете терпеть с собой такого недотепу, — в сердцах сказал он, — позволить, чтобы вы свалились с обрыва…

Петр Иванович стукнул кулаком по земле и опустил глаза.

— Что ж такого, — весело отвечала Маша, — а вот от Анны нам нагоняй будет! Ой, как на вас много земли…

И она принялась стряхивать крупинки глины, приставшие к его кафтану и брыжам, а потом со смехом сказала:

— Нет, платье все испорчено, придется переодеться…

Девушка взяла его за руку и потянула за собой, поднимая с земли, и не было для него мгновения прекрасней.

Она серьезно посмотрела на него, выражение ее лица сделалось торжественным и важным.

— Маша, Маша, — тихонько выдохнул он.

— Ну вот, нате вам, — быстро сказала она, — я вас уже давно люблю, а вы не замечаете, все пялитесь на Анну. Бог меня накажет, что я так говорю, но теперь я уже молчать не могу…

— Разве может такой старик, как я, рассчитывать на вашу любовь, — с грустью и горечью проговорил Петр Иванович… — Разве вы не видите, как я стар, я же почти в два раза старше вас…

— Вот и видно, что вы не любите меня, — укоризненно сказала Маша, вырвала у него руку и побежала по тропинке.

Он вскинулся и побежал за ней, схватил за платье, все обсыпанное землей, и быстро проговорил:

— А ну, повторите, что вы сказали, я только сейчас понял…

— Какой вы бестолковый, а еще старый, — отвернула Маша лицо, покрасневшее и невеселое.

— Да за что ж меня любить, — с отчаянием в голосе воскликнул Петр Иванович, — мало того, что я стар, так я еще и беден, и нет у меня ничего, что бы привлекало сердца…

Маша быстро повернулась и несмело прижалась к нему лицом. Не помня себя, Петр Иванович принялся целовать ее губы, глаза, волосы, осыпанные землей, щеки, пылающие от смущения.

Потом встал, как полагалось, на одно колено и торжественно произнес:

— Марья Родионовна, станьте моей женой…

Она засмеялась, встряхнула его волосы, тоже осыпанные землей, и манерно ответила:

— А вот посмотрим, что скажет моя сестра, да еще и Василий! Я не властна распоряжаться собой, они решают мою судьбу…

— Одна ты можешь распоряжаться своей судьбой, а заодно и моей, — пылко воскликнул Петр Иванович. — Вся моя жизнь — твоя, бери, если хочешь, не хочешь, скажи сразу, и я уеду и больше не покажусь тебе на глаза…

— Как вы смеете так говорить, — едва не заплакала Маша, — да мне кроме вас никого и не надо…

Влюбленные взялись за руки и так вошли в дом. Палашка, увидя их в земле и песке, всплеснула руками и заахала.

— Я чуть не утонула, — захлебываясь счастливыми слезами, говорила Маша, — а Петр Иванович спас меня. Я как поехала с обрыва, а он как бросится за мной и вынес меня наверх!

Палашка прижимала ее счастливое лицо к своему мягкому плечу и, как в детстве, когда была ее кормилицей, поглаживала по спине и тихонько шептала:

— Ну, ну, плачьте, плачьте, барышня, все горе слезами изойдет…

Вечером Петр Иванович по всей форме просил руки Машеньки у Анны. Та крайне удивилась и, призвав Машу, потребовала объяснений.

— Как это случилось, и в уме ли ты?

— Он меня спас, — просто сказала Маша, — и без него мне жизнь не в жизнь. Я, если ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за него… Отдай меня в монастырь…

Они прижались друг к другу, наплакались, как в детстве, и Анна только вздохнула:

— Если бы могла я пойти под венец с Чернышовым…

Она все еще не забыла его, хотя и видела-то от силы всего пару раз.

Поздно ночью курьер разбудил весь дом, пришла депеша из Петербурга Петру Ивановичу.

Никита Иванович сообщал, что произошел переворот и теперь нет царя Петра III, а есть матушка-императрица Екатерина…

Свадьбу было решено отпраздновать в столице…

Глава вторая

После отъезда Петра в деревню Никита Иванович погрузился в грусть и размышления о своей незадавшейся жизни. Каждый день приходил он в затянутую черным сукном залу, где лежала императрица Елизавета, и молча стоял у ее ложа, мимо которого беспрерывно проходили люди, вглядывался в белое лицо, подкрашенное и припудренное бальзамировщиками. Теперь Панин не находил больше в богине сердца тех ясных черт, что так привлекали его, что вставали перед ним в долгие годы изгнания в Швеции. Он смотрел и смотрел на ее лицо, умиротворенное и спокойное. Смерть не исказила выражения спокойствия и мудрости на нем, но оно стало холодным и равнодушным, а Панин знал Елизавету живой, деятельной, искрящейся остроумием и кокетством. Нет, эта лежащая на смертном ложе женщина больше не могла быть владычицей его сердца.

Чаще всего рядом с ним стояла на коленях возле ложа императрицы и Екатерина. Поручив ей все дела по погребению тетки, Петр безудержно предавался удовольствиям.

Панин и Екатерина не обменивались ни словом, пока стояли у ложа умершей, но мысли их как будто были похожи. Никита Иванович думал о том, как отзовется смена царствования на судьбе его питомца, и боялся за него. Елизавета поручила ему наследника, и он готов был голову положить, чтобы выполнить ее наказ. От буйного непоследовательного Петра нечего ждать милостей, да Панину они и не нужны. У него было все, что могло бы дать ему возможность тихо и спокойно прожить свою жизнь, не погрязнув в бедности. Но Павел…

Ему мечталось — вот вырастет Павел, займет трон, и все, чему учил его он, Панин, претворится в жизнь. Закон станет властвовать в России, и даже сам император будет подчиняться ему…