Виктор Кондратенко - Внимание: «Молния!»

• Название: Внимание: «Молния!»
• Автор: Виктор Кондратенко
• Издательство: Издательство художественной литературы "Дніпро"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986
• ISBN: К(4702010200-134)/М205(04)-86)134.86

В повествовании о грандиозной битве на Днепре в центре внимания писателя оказался образ прославленного советского полководца Николая Федоровича Ватутина. Однако перед нами встает обаятельный живой человек с присущими ему болями, сомнениями, тревогами. Ибо бывший фронтовик В. Кондратенко, лично знавший Ватутина, поставил перед собой цель не сочинить слащавый панегирик освободителю столицы Украины, а создать глубоко психологический портрет советского военачальника младшей генерации.

«Каким же путем развить атаку и протаранить дьявольскую полосу обороны с ее укрепленными высотками, траншеями, бетонными колпаками и заминированными лесными завалами? — мучительно размышлял командующий фронтом. — Вводить в бой главные силы или не вводить?» Ведь по утвержденному Ставкой плану боевой операции танковую армию и кавалерийский корпус, находящиеся в резерве, он должен был ввести только и только в прорыв. Но прорыва, несмотря на все усилия наступающих войск, пока не было. И вполне может случиться, что главные силы увязнут в боях местного значения и через день-другой просто нечем будет выйти на оперативный простор, как это недавно случилось на Букринском плацдарме.

В минуту высочайшего нервного напряжения разведка доносит: Манштейн срочно выводит танковые дивизии из Букринской излучины, а к Бердичеву из рейха спешно движутся эшелоны с «тиграми» и «пантерами». Яснее ясного: не завтра, так послезавтра все это «зверье» появится на Лютежском плацдарме и тогда... Что произойдет тогда, Ватутин прекрасно понимал. И, чтобы не допустить нового Букрина, он нашел в себе смелость пойти на величайший риск — вопреки указанию Ставки, принял решение немедленно кинуть в бой танковую армию генерала Рыбалко.

Многодневная битва за Киев является кульминацией повествования Виктора Кондратенко. И не столько потому, что она знаменовала собой начало изгнания гитлеровских захватчиков со всей Правобережной Украины, а преимущественно потому, что эта боевая операция стала своеобразным венцом стратегического дарования Николая Федоровича Ватутина, в ней молодой советский полководец наиболее искусно и убедительно переиграл хваленого фашистского кумира, мастера маневренной обороны барона фон Манштейна.

Правда, был в этом сражении момент, когда оказались исчерпанными все наступательные возможности и перед войсками фронта реально замаячил призрак нового Букрина. Но в том и состояло величие Ватутина, что он сумел сплотить возле себя таких выдающихся боевых соратников, как генералы Гречко, Иванов, Москаленко, Черняховский, Рыбалко, Трофименко, Жмаченко, Епишев, Крайнюков, Кравченко, Шатилов. Именно они в критическую минуту нашли оригинальное, обеспечившее успех решение — впервые в истории войн было предложено предпринять ночную танковую атаку с освещением местности прожекторами, фарами, ракетами.

«Свет — наше оружие, — заключил генерал Ватутин. — Мы должны обрушиться на фашистов, подобно молнии в ночном мраке. Поэтому условным сигналом к решающей судьбу Киева атаке, у нас будет: м о л н и я!..»

---

А Манштейн продолжал:

— Как вам известно, двадцать восьмого января, возвратясь из ставки в группу армий, я застал тревожную обстановку. На участке восьмой армии юго-западнее Черкасс Коневу удалось смять нашу оборону, пойти на Звенигородку и соединиться там с подвижными войсками Ватутина. Для вас, господа, не секрет, что мы сосредоточили сравнительно большое количество дивизий, чтобы деблокировать окруженные на каневском выступе войска. Для этой цели оперативная группа штаба выехала в Умань. К большому огорчению, вначале сильные снежные заносы, а затем нагрянувшая распутица замедлили наши ответные действия. Дважды я пытался выехать из Умани, чтобы посетить войска, но почва в степи буквально растворялась под колесами моей машины. Зато я мог себе представить, какие трудности переживает армия. Глубокая грязь останавливала даже танки. Она забивала катки и пружинила под днищем, как резина. Сейчас я вспоминаю, с какими чувствами, надеясь и беспокоясь, мы ожидали в штабном поезде в ужасный снежный буран известий о выходе из «котла» двух наших армейских корпусов. — Манштейн сложил, как на молитве, руки, и в голосе появился оттенок скорби. — Сердце сжимается при мысли о том, что битва поглотила десять тысяч человек и большую часть раненых пришлось оставить там, где их постигло несчастье. К этому надо добавить, что мы бросили много машин и орудий. Однако прошу помнить, господа, — и тут голос фельдмаршала зазвенел, — командование группы армий сделало все, чтобы из «котла» вышло тридцать две тысячи. На Днепре удалось избавить два корпуса от той трагической судьбы, которая постигла шестую армию на Волге.

«Зачем разыгрывается эта комедия?! — продолжал возмущаться в душе Шульц-Бюттгер. — Чтобы не пал духом немецкий солдат и не потерял веру в «полководца всех времен и народов», в своего «обожаемого фюрера». Боже, как это ужасно и гадко. Пролиты реки крови, а твердят: капли! капли! Русские сообщили о том, что мы потеряли пятьдесят пять тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, восемнадцать тысяч пленными. Но истинные потери более значительны. В ходе сражения разбиты еще пятнадцать наших дивизий, которые шли на помощь окруженным корпусам, и это в ближайшее время отразится на общем состоянии фронта. Пора! Надо остановить ужасные жернова войны, перемалывающие за один день тысячи человеческих жизней. Вся надежда моя на тебя, Клаус. Я смотрю на тебя, Клаус, как на факел, освещающий путь во мраке ночи. Вперед, Штауффенберг! Форвертс!»

Между тем, Манштейн, вкратце изложив содержание своей последней беседы с Гитлером, особо отметил, что, по мнению фюрера, «наступательный порыв советских войск уже исчерпан. Само провидение дарит германской армии передышку. Весенняя распутица должна помешать большевикам предпринять крупные операции». Но тут же Манштейн призвал штабных офицеров быть готовыми ко всякой неожиданности и не смотреть на распутицу, как на неприступную крепостную стену, за которой можно спокойно отсидеться. Закрывая совещание, фельдмаршал напомнил штабистам, что дальнейший успех войск возможен только при маневренном характере боевых действий. Для этого всеми видами разведки необходимо установить районы, где русские занимаются перегруппировкой своих сил и где они их тайно сосредоточивают.

Когда штабные офицеры ушли, Манштейн сказал:

— Послушайте, Бюттгер, почему вы во время совещания, словно от зубной боли, так менялись в лице? В чем дело?!

— Вы угадали, господин фельдмаршал, кажется, у меня начинается пульпит.

— Благодарю вас. Я удовлетворен ответом. — Манштейн подошел к шахматному столику, сел напротив Буссе. — Теодор, пока поезд передвинут на новую стоянку, где приготовлено бомбоубежище, давайте сразимся.

С шахматной доски быстро исчезают фигуры. Начштаба делает ход белым конем. Он доволен. По выражению его лица видно: партнер поставлен в трудное положение, победа близка.

Подперев кулаком подбородок, Манштейн долго обдумывает свой ход.

Буссе шелестит в портфеле бумагами и, найдя нужную, разворачивает ее:

— От наших разведчиков получены весьма любопытные донесения. Русские генералы появляются на фронтовых дорогах в открытых автомобилях с очень небольшой охраной.

— Так вы хотите забросить в тыл противника диверсионную группу. Не так ли? Я знаю, скажете: небольшую и очень подвижную. Банальный прием. Опыт показал: диверсионные группы, даже искусно переодетые в красноармейскую форму, привлекают к себе внимание и вызывают у большевиков подозрения, а потом попадают в такое же безвыходное положение, подобно моему королю. — Манштейн продолжает изучать расположение фигур, он разочарован. — Я не вижу спасения. Ваш офицер контролирует главную диагональ, а пешки неумолимо преследуют моего короля. Через два хода — капкан. — Снимает с шахматной доски черного короля, переворачивает его резной короной вниз. — Сдаюсь.

— Позвольте, позвольте... — Буссе впивается взглядом в шахматную доску. — Окончание этой партии подсказывает мне одну мысль... В наших полицейских частях мы сможем найти сколько угодно послушных пешек. Что мелкая группа? Пыль на дороге! Я думаю о силе, способной поднять в степи черную бурю.

Манштейн по привычке вставляет монокль то в один глаз, то в другой.

— Пожалуй, вы правы... Я одобряю ваш план. Надо заслать в тыл противника не мелкую группу, а крупный отряд.

— После отступления наших частей, как правило, из лесов выходят красные партизаны — солдаты без формы. Большинство их в гражданской одежде. Это подсказывает верный образ действий. Возможно, нам снова придется отойти на запад, в районы густых лесов и обширных болот. В таких местах всегда найдутся лазейки, и наши надежные люди, под видом красных партизан, смогут проникнуть в населенные пункты и там контролировать дороги. Удачные выстрелы должны посеять в лагере красных недоверие к местному населению.

— Это важно! Подыщите в полицейских частях командира отряда и направьте с ним за линию фронта опытного офицера из нашего штаба. — Манштейн постукивает по шахматной доске фигурой короля. — Ничего не жалеть! Ничего!.. 

— Господин фельдмаршал, я тотчас же отдам распоряжение соответствующим лицам и прослежу сам за всей подготовкой.

16

После снежного бурана, сотрясавшего стены деревянного дома, на несколько дней из-за туч проглянуло солнце и улеглись ветры. По жестяным подоконникам застучали веселые, звонкие молоточки капели, зажурчали и заискрились ручьи, но вскоре стали тусклыми, в сизых степных туманах спряталось солнце. В Андрушевке то моросил дождь, то летели хлопья мокрого снега.

Ватутин, как всегда, вставал рано и после прогулки, быстро позавтракав, садился за свой рабочий стол. Он жил оперативной обстановкой, передвижением войск, скрытным накапливанием их на избранных участках для удара. Мысленно разыгрывал сражения, отвергал первоначальные планы и заменял новыми.

Он перечитывал полученную директиву Ставки Верховного Главнокомандования и находился под впечатлением огромных по своему масштабу оперативных замыслов. От Полесья до устья Днепра три Украинских фронта одновременными, строго согласованными ударами рассекали группу армий «Юг» на части. В то время, как эти три Украинских фронта завершали освобождение Правобережной Украины — Четвертый громил группировку Клейста в Крыму.

Ватутин снова готовился к схватке с Манштейном. Значительное количество войск находилось на левом крыле фронта под Корсунь-Шевченковским, Уманью и Винницей. Теперь эти силы по ночам, соблюдая строгую маскировку, передвигались ближе к правому крылу. Некоторым соединениям по раскисшим от частых дождей дорогам, преодолевая небывалую в эту пору грязь, предстояло совершить трехсотпятидесятикилометровый марш, а войскам Черняховского пройти еще с боями тридцать километров и занять на главном направлении крайне необходимые рубежи для развертывания двух танковых армий.

В полосе 1-го Украинского фронта, от Луцка до местечка Ильинцы, оборонялись две танковые армии противника. Взор Ватутина сейчас был прикован к настенной карте. Из района Шепетовки он двигал войска на Чертков и Черновцы. С особой тщательностью изучал местность. Его занимала главная мысль в этой операции: как, при какой обстановке можно преградить пути отхода танковым дивизиям на запад и в «котле» севернее Днестра добить подвижные силы Манштейна?

На совещании командармы одобрили разработанный Ватутиным план. Ставка, рассмотрев и утвердив его, внесла поправки и дополнения. Теперь командующий фронтом мог уже приступить к подготовке внезапного удара с рубежа Тарговица — Шепетовка — Любар.

Он отступил от настенной карты и услышал в приемнике легкое потрескивание. Немецкое радио сообщало, что в районе Ровно и Луцка бои продолжаются. Германские войска по-прежнему успешно применяют оправдавшую себя тактику отрыва от противника. Чувствовалось, что диктор не свободно говорит по-русски. Слова звучали с акцентом.