Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 05

• Название: Наш Современник, 2005 № 05
• Автор: Журнал «Наш современник»
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2005

Литературно-художественный и общественно-политический ежемесячный журнал

«Наш современник», 2005 № 05

---

А вот уже и морозы, и пурга. Выйду на крыльцо: свистит ветер, метет снег, глухо и темно, хоть глаз выколи, и попритчится, что я не в соседстве с Шолоховым, а в тундре за Полярным кругом.

Зимняя глухомань настраивала на философские размышления, на осмысление жизни и своего пребывания в ней. Я как бы оглядывался вокруг, пытаясь понять, что за люди окружали Шолохова. Такие впечатляющие в «Тихом Доне» и первой книге «Поднятой целины», вешенские казаки выглядели буднично, прозаично. За два года, прожитые здесь, я встретил разве только… «Лушку». Я недоумевал: где Шолохов подсмотрел своих героев?

Все же мне повезло. Я познакомился с необычным человеком, редактором Казанской районной газеты Поповым. Этот район входил в собкоровский куст, и я часто навещал нового знакомого. В разъездах иной раз выручал шолоховский ГАЗ-67.

— В наше время всеобщей специализации мы меньше знаем о себе, чем о своей профессии, — говорил Попов, прохаживаясь по кабинету, одетый в тройку, в полуботинках, при галстуке, совсем не по-станичному. Он холил бородку и усы, напоминая интеллигента чеховской поры, и хоть был старше меня всего лет на пять-восемь, но казался стариком, умудренным жизненным опытом. Он на многое открыл мне глаза. — Мы редко спрашиваем себя: «Кто мы? Кто наши предки? Что за край, где мы живем?» Еще реже читаем Соловьева, Ключевского, прекрасную многотомную историю СССР и тем, по сути дела, обкрадываем себя. Ведь Соловьев, Ключевский и другие наши великие историки дают в своих произведениях широкую панораму не только исторических событий, но и быта народа, его этнографии и языка. Книги Ключевского захватывают, увлекают, как роман.

Беседы наши переходил и в горячие споры, обращались то к энциклопедии, то к Толковому словарю Даля. К своему стыду, лишь на тридцать третьем году жизни я по-настоящему разобрался, что за народ русские, к которым сам принадлежал. На простой вопрос Попова о происхождении слова «русский» или «росс», как говорили в старину, я ответил невнятно и едва не причислил русских к монголам.

Еще более скудными сведениями я располагал о казаках, кубанских и донских, среди которых прожил большую часть жизни. По школьным учебникам, донские казаки — это беглые от крепостного права крестьяне. На самом деле славянские племена населяли восточные берега Черного, Азовского морей и бассейн Дона задолго до крепостного права. Уже в начале нашей эры в разных свидетельствах упоминаются славяне-анты и славяне-русы, заселявшие Северный Кавказ.

На Нижней Волге, по Хопру, Бузулуку и Медведице донских казаков зовут «чига», вкладывая в слово насмешливый оттенок, как обычно в кличку. Но еще древние греческие и римские историки и географы с I по XII века упоминают народ «чига» в приазовских и донских землях. Не предки ли это нынешних казаков?

Меня заинтересовало и другое слово — «чепига», деревянный остов плуга. Ведь «верховые» казаки искони занимались земледелием, а «низовые» до Петра Великого — охотой да разбоями, не пахали, не сеяли. «Верховых» они дразнили «чигою», а те в свою очередь низовых — черкесским словом «тумою», что значит «приблудный», «нечистокровный». Может быть, «чепига» преобразовалась в «чигу»? На этот вопрос вернее всего ответила бы этимология.

В одной брошюре, взятой у Попова (библиотека его была довольно интересная, преимущественно философская), я вычитал о том, что «расселение части казаков началось довольно рано, с IV и V веков на Днепр и далее на Север, на берега Балтийского моря и в другие места, где они впоследствии стали известны под именами варягов, новгородских ушкуйников* и др., что в XIV и XV вв., по распадении Золотой Орды, казачество вновь слетается в древнюю свою родину, страну предков, на берега тихого Дона и Азовского моря, под четырьмя главными названиями, по московским и турецким летописям: а) азовских казаков, или сыры-аз-ман (царственных азовских людей); б) черкасов (днепровских); в) новгородских повольников (с Волги) и г) казаков рязанских, населявших своими городками всё пространство к югу от Оки до степей воронежских».

Автор брошюры также замечает, что казаками «искажается до неузнаваемости русский язык. Будто он вовсе не родной, а выученный по принуждению. Будто навязан или перенят от близкого общения с русскими». Казаки среднего рода не употребляют, заменяя его женским (дерево разрослась, моя дите и т. д.). Казак никогда не скажет, что он русский. «Ты кто?» — спросят его. «Казак. Служу в России, еду на побывку на Дон».

Помнится, казачата называли меня «москалём», хотя родился и вырос я в Новороссийске, на Кубани. За «москаля» меня приняли, скорее всего, по городскому костюму, может быть, еще и по кубанскому ударному «г». Ведь вешенские казаки ближе к москалям, чем кубанцы. Скорей всего, просто всякого чужака с нездешним говором дразнили «москалём».

Действительно ли казаки нерусского происхождения? Если бы так было на самом деле, то в языке, нравах, обычаях, песнях, преданиях обязательно сохранилось бы что-либо от пранарода.

За многие годы, прожитые на Дону, прочитав немало книг по истории, быту, обычаям казачества, познакомившись с богатырскими или мамайскими песнями, былинами, веснянками-люлейками, вообще фольклором, проштудировав не раз «Донской словарь», я не нашел ничего такого, что хотя бы намеком указывало на нерусское происхождение донского казачества. Может быть, в местном диалекте лишь больше татарских и кавказских слов, чем у «москалей», что естественно при соседстве и постоянном общении с народами Юго-Восточной России.

На Дону поют те же самые старинные песни, что и по всей России, рассказывают те же былины, в свадебных обрядах, в лексике (князь и княжна, дружки) сохраняют всё русское.

Есть, конечно, особенности в быту и нравах, но они обусловлены географическим положением Дона, края России, и всей его разбойно-бунтарской историей. Казаки одинаково обирали турецких и русских купцов, делали набеги на русские и турецкие земли, жили грабежами и охотой. Ватагами ходили на Куму и Терек, в дикие заросли держи-дерева, карагача, кизила — настоящие джунгли, населенные всяким зверьем, кишащие змеями. Порох и пули расходовались лишь на вепря и оленя. Лис, куниц и волков забивали нагайками, диких лошадей заарканивали.

Даже при Петре Первом, который крепко укротил разгульные нравы казаков, принудил к хлебопашеству, огородничеству, садоводству и виноградарству, молодые бездомные люди уходили за Дон добывать жупаны и, по выражению историка Броневского, «на друзей и неприятелей нападали без разбору, жили и богатели добычею, а потому почитали врагом всякого, у кого было что отнять, и называли потерею то, что утащить не удавалось».

Не с тех ли пор перестали казаки причислять себя к русским, чтобы как-то оправдать убийства и грабежи соотечественников? Не потому ли отмежевались от России? Но и русские цари всячески отмахивались и открещивались от донцов, когда турецкие послы приходили с жалобами на них: «Не наши донцы, хоть и говорят по-русски. Поступайте с ними, как хотите!» (Но тайно отправляли на Дон оружие, порох, сукна, хлеб и наказывали зорко следить за турками и крымскими татарами, тотчас же оповещать о всяких передвижениях и намерениях «басурманов».)

Столицу Дона — Черкасскую станицу — основали запорожские казаки, и нижний Дон заметно украинизирован — в языке, быту, фамилиях. Кстати, казаки не спрашивают у незнакомого человека фамилию, а просто: «Чей ты? Как прозываешься?» Под словом «фамилия» подразумевается супружница, и на этот счет рассказывали курьезный случай, будто военный министр граф Чернышев попытал дежурного, войскового старшину, как его фамилия. Казак смутился и робко ответил: «Мария Ивановна». Граф подозрительно посмотрел на старшину и приказал прислать более толкового офицера.

Съедутся на учениях луганские и донские казаки — и пошли подначивать друг друга. Донцы «приветствуют» луганцев:

— Становись, хлопцы, рядами, к кумовой хате передами!

Те, в свою очередь, дразнят донцов «Гаврыловичами», посмеиваются:

— Гаврыловичи-то наши собрались на ярмарке, купили косушку и просидели над нею ночь напролет — гуляли! Затянули «глубокую» до самого утра — и косушка цела, и наигрались допьяна!

У донцов немало украинских слов: «зараз», «дюже», «буряк», «бугай», «зажуриться» и т. д. На нижнем Дону украинского много в постройках, одежде, кулинарии. «Курень» здесь не услышишь, больше «хата», «дом». В еде много вареного теста: лапша и галушки с молоком, сметаной, каймаком, маслом, бекмесом (арбузной патокой), пчелиным медом; вареники с вишнями, сливами, творогом, затируха, борщ.

«Верховые» мало чем отличаются от воронежцев, орловцев, рязанцев, живут победнее, едят попроще. «Низовцы» с виду проворнее, горячее, сметливее. «Верховые» степеннее, медлительнее, основательнее в делах и, как отмечал один царский генерал, в бою, в походе надежнее «низовых», отличаются храбростью, стойкостью, выносливостью.