Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории

• Название: Россия и русские в мировой истории
• Автор: Наталия Нарочницкая
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1132-5

Серьезный научный острополемический труд, посвященный судьбе России и Российского государства в потоке мировой и европейской истории. С религиозно-философских позиций автор предлагает свое видение проблемы как перманентный конфликт православной России с Западом. Взяв за отправной пункт анализа старый спор западников и славянофилов, автор вносит в этот спор новый плодотворный «горючий» материал. Книга дает обильную пищу для размышлений над такими актуальными сегодня вопросами, как основы самосознания русской нации, российского многонационального народа, место Российского государства в современном мировом сообществе и европейском геополитическом пространстве.

---

В этой связи еще более красноречивой является другая карта «будущей Европы», которую поместил либеральный член парламента и издатель лондонского еженедельника «Truth» Генри Лабушер в рождественском номере 1890 года, то есть за 24 года до начала Первой мировой войны. Эта карта[255] (см. карту 2) отражает геополитические и философские планы «совсем иных людей», ибо она сопровождена сатирическими изображениями предполагаемых событий с весьма определенным философским подтекстом и шуточным стихотворением, описывающим вымышленный разговор редактора с последним германским кайзером, усыпленным гипнозом. Во «сне» в уста кайзера вложен проект будущего. Вместо монархий — секулярные республики, включая Британию. Что касается последних христианских монархий, то их сюзерены, венчанные на царство (царь Александр III, кайзер Вильгельм, а также царь Болгарии и король Италии), под конвоем идут в работный дом, причем над ними ярко сияет якобинский красный колпак.

Более всего потрясает геополитический пасьянс, в котором трудно не узнать приблизительных очертаний карты современной Европы 90-х годов XX столетия. Австрийская империя разложена на части:

Богемия — сегодняшняя Чехия, Германия сведена к сегодняшним границам и разделена на мелкие земли с республиканским правлением, между ними даже польский коридор, Силезия, стала Польшей, французы — на Рейне. На месте России стоит слово Desert — «пустыня», под которой авторы, надо полагать, имели в виду исчезновение великой державы. Эксперименты и федерализация, сначала коммунистические, затем либеральные, не менее сокрушительные в совокупном итоге к концу столетия, привели к устранению России как одного из главных геополитических субъектов Евразии.

Разрушение центральных держав и русская пустыня создавали вакуум силы в огромном регионе, который должен был быть заполнен иным влиянием. Можно связать с появлением этой карты курс лекций некоего С. Харрисона в Лондонском клубе в 1893 году и слова его единомышленника С. Ледбитера, приводимые Р. Римек: «Будущая Европа в конечном счете будет говорить на едином языке — английском». А это уже связывает подобные перспективы с идеями известной Анни Безант — основательницы современной теософии и вдохновительницы Е. Блаватской. А. Безант была частью окружения принца Уэльского, ставшего королем Эдуардом VII. По учению теософов, история Земли — это смена больших человеческих поколений — семи рас, осваивающих новый уровень космического Знания, а в тот момент формировалась шестая высшая раса, и, по мнению А. Безант, «в центре современного мирового царства белой расы будет находиться Англия»[256].

На фоне последующих событий XX века, шаг за шагом приведшего в исполнение эти наброски, исследователи вправе размышлять, являются ли приведенные высказывания и «картографический» разгром наконец-то устоявшегося политико-географического облика мира лишь игрой воображения и упражнением в политическом шарже, или все вместе это составляет некую программу, которая давно была известна определенным кругам в Лондоне и в Ватикане, в тех местах, где замышляли революции и перекройку империй. Тем более, что, по некоторым масонским источникам, Г. Лабушер принадлежал к этому кругу, так что помещенная карта и весь идеологический и революционный план уничтожения монархий находились в соответствии с решениями Парижского масонского конгресса 1890 года[257].

Очевидно, что в такой парадигме справедливо суждение, что Центральная Европа — Mitteleuropa — конца XIX века не могла не мешать некоторым кругам англосаксонского мира, если они имели виды на иную собственную роль, ибо между англосаксами и славянами, которым уготованы эксперименты для превращения их в пустыню, находились Австрия и Германия. Поскольку англосаксы намеревались стать «просветителями» восточноевропейских славян и их патронами, что вполне осуществилось в конце XX века. Центральная Европа и Россия, с другой стороны, должны были быть политически обезличены, фрагментрированы и лишены исторической инициативы (то же самое сегодня англосаксы делают в Восточной Европе и с балканскими народами, устраняя крупные структурные элементы). Р. Римек честно признает, что в этих англосаксонских планах им немало помогли сами германцы своей политикой начала XX века, что можно сказать и о России, ее интеллигенции и большевистской революции.

Следует в этой связи упомянуть X. Маккиндера, «Геополитическая ось истории» которого была напечатана также за 10 лет до Первой мировой войны. Сам тип геополитиче. ского мышления, несмотря на экзотический язык и необычную картографию осей и регионов, весьма подтверждает приведенные политические построения. Но следуюЩйй труд Маккиндера, вышедший как раз в момент формирования англосаксами Версаля, является уже иллюстрацией и реализацией упомянутых карт, ибо в нем Маккиндер прямо указывает на необходимость раздробленной Восточной Европы как буфера между немцами и русскими для контроля над Евразией. Маккиндер формулирует смысл англо-французского участия в Антанте, который соответствует суждению Р. Римек: «Британская и французская политика за столетие основывалась на широкой постоянной установке: мы противодействовали полугерманскому русскому царизму потому, что Россия была доминирующей угрожающей силой как в Восточной Европе, так и в Сердцевинной земле на протяжении полстолетия. Мы противодействовали чисто германской кайзеровской империи, потому что Германия выхватила у царизма первенство в Восточной Европе и собиралась подавить бунтующих славян и овладеть Восточной Европой и Хартлендом». Со свойственным ему пафосом англосаксонского превосходства Маккиндер претенциозно заключает: ««Германская культура» со всем, что это подразумевает в организационном смысле, сделала бы германское владычество жалом скорпиона по сравнению с русской розгой»[258].

Возвращаясь к периоду, предшествовавшему Первой мировой войне, среди прочего, к Боснийскому кризису 1908–1909 годов, можно лишь подтвердить установившееся суждение, что это был шаг на пути к войне, который не мог в исторической перспективе принести немцам успех. Австрия же вела себя почти так же, как в конце века НАТО перед Дейтоном. В отличие от начала века в его конце выигрыш, полученный США и англосаксами как ведущей силой атлантического мира, очевиден. Тогда же Австро-Венгрия была уверена, что дерзкая аннексия Боснии и Герцеговины сойдет с рук, прежде всего со стороны ослабленной поражением в русско-японской войне и революцией России, о которой министр Эренталь высказался: «Я знаю Россию как собственный карман. Она, безусловно, не пойдет на войну». В значительной мере этот план удался, как и расчет нынешнего Запада на безволие России в силу грандиозной политической и национальной смуты и экономического хаоса.

Однако расчеты центральной коалиции и неуверенность России в 1908 году основывались и на реальных результатах дипломатии. Введенные в научный оборот в 70-х годах документы расширили представление о роли Берлина и причинах капитуляции Извольского перед Эренталем. Германия весьма подталкивала Дунайскую империю к этому шагу и дала накануне аннексии подтверждение о поддержке со своей стороны в случае, если Россия окажет помощь Сербии. В противоположной ситуации оказалась Россия, которая могла удостовериться по дипломатическим каналам, что она останется в одиночестве. После аннексии, когда резко обострились русско-австрийские отношения, чему, по-видимому, были рады в прусских воинственных кругах Германии, а также и в Англии, начальник Генерального штаба Германии Мольтке (младший) прислал своему «визави» в Австро-Венгрии, Конраду фон Гетцендорфу, секретное письмо, в котором сообщалось, что вооруженные силы рейха окажут содействие Дунайской империи в войне с Россией. «Я полагаю, что вторжение (в Сербию. — Н. Н.) может вызвать активное вступление России. В этом случае для Германии наступит казус федерис». Извольский же в письме С. Д. Сазонову в 1912 году сообщает, что в самый критический момент ему было сделано заявление французским послом от имени своего правительства, что «французское общественное мнение не потерпит, чтобы Франция была вовлечена в войну из-за сербских вожделений…»[259]. Извольского Р. Римек считает масоном, намеренно способствовавшим обострению русскоавстрийских отношений. Ясно, что прожекты Извольского добиться от Вены уступок в других вопросах были утопичными.

В начале Первой мировой войны, как пишет в своих записках Михайловский, в российском внешнеполитическом ведомстве для разработки проблемы Константинополя были привлечены все секретные досье за 10 лет из канцелярии министра и Ближневосточного отдела. «Открылась вся картина русской политики в этом кардинальном пункте», в частности «планы Извольского и Чарыкова получить Константинополь хотя бы в виде «нейтрализованного и свободного города», никому не принадлежащего, но с русскими пушками на Босфоре, в обмен на согласие с австрийской аннексией Боснии и Герцеговины», а тансе прожекты «сепаратного соглашения с Турцией наподобие Ункяр-Искелесийского 1833 года»[260]. Очевидно, что резко отрицательное отношение к любой форме русского контроля над Константинополем со стороны Англии делало любые подобные прожекты в обычной ситуации весьма утопическими, что отмечено и Михайловским, указавшим, что именно Англия «расстроила своим сопротивлением русские планы… как в 1908 году, так и в эпоху 1912–1913 годов». Документы свидетельствуют о том, что сэр Эдуард Грей не поддержал Извольского ни в одной из его пробуемых шахматных партий в Боснийском кризисе. Англия не только не соглашалась на какую-либо форму русского контроля над Константинополем, но отказала России в совместном демарше против захвата Австро-Венгрией Боснии. Дипломатия Извольского, пробовавшего умиротворить Австрию и взамен на удовлетворение ее требований аннексии получить уступки в вопросе Константинополя и других балканских проблемах, оказалась непродуктивной и выглядела совсем не почетной. Еще менее таковой оказалась дипломатия А. Козырева.