Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

• Название: Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
• Автор: Мигель Унамуно
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1973

В этой книге представлены произведения крупнейших писателей Испании конца XIX — первой половины XX века: Унамуно, Валье-Инклана, Барохи. Литературная критика — испанская и зарубежная — причисляет этих писателей к одному поколению: вместе с Асорином, Бенавенте, Маэсту и некоторыми другими они получили название "поколения 98-го года".

В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник и реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.

Перевод с испанского А. Грибанова, Н. Томашевского, Н. Бутыриной, B. Виноградова.

Вступительная статья Г. Степанова.

Примечания С. Ереминой, Т. Коробкиной.

---

Когда мать Мартина узнала о случившемся, она попыталась отправить сына в дом Оандо просить у Карлоса прощения, но Мартин заявил, что он скорее умрет, чем сделает это. И она была вынуждена сама объясняться с могущественной семьей и приносить извинения.

С тех пор мать стала взирать на своего сына как на пропащего.

— И откуда только он такой? — удивлялась она и, думая о нем, испытывала смешанное чувство любви и беспокойства, сравнимое разве только с изумлением и отчаянием курицы, которая, высидев утиные яйца, вдруг видит, что ее отпрыски бесстрашно бросаются в воду и храбро плывут.

Глава II,

в которой рассказывается о старом цинике Мигеле де Тельягорри

Когда мать посылала иной раз своего сына Мартина в таверну Аркале за вином или сидром, она обычно говорила ему:

— Если ты встретишь там старого Тельягорри, не разговаривай с ним, а если он тебя о чем-нибудь спросит, отвечай на все «нет».

Тельягорри, родич Мартина, брат его бабки по отцу, был тощий человек с огромным крючковатым носом, седыми волосами, серыми глазами и вечной глиняной трубкой в зубах. Он являлся столпом таверны Аркале; там был центр всех его операций, там он разглагольствовал, спорил и не давал угаснуть чувству ненависти к господам, которое всегда теплится в душах бедняков.

Существовал старый Тельягорри на разные мелкие доходы. Он их себе обеспечивал с большой настойчивостью, и среди зажиточных горожан он пользовался дурной славой. По сути дела, это был человек, охочий до чужого добра, веселый и жизнерадостный, любящий выпить, хороший товарищ, но в глубине души достаточно жестокий для того, чтобы убить человека или поджечь город.

Зная характер Мартина, мать предчувствовала, что сын ее неизбежно подружится с Тельягорри, которого она считала человеком пагубным. Действительно, так оно и случилось — как только старый Тельягорри услышал о расправе, учиненной его внучатым племянником над молодым Оандо, он взял его под свое покровительство и стал приобщать к своей жизни.

В тот же достопамятный день, когда Мартин был удостоен дружбы Тельягорри, он обрел и благосклонность Маркиза. Маркизом звали собаку Тельягорри; этот маленький, уродливый пес до такой степени проникся идеями, пристрастиями и дурными привычками своего хозяина, что был, как и он, воришкой, пронырой, бродягой, циником, стариком, врагом общества и любителем независимости. Сверх того, он разделял ненависть Тельягорри к богачам, что у собак встречается редко. В церковь Маркиз заглядывал только за тем, чтобы посмотреть, не оставили ли мальчишки на полу под скамейкой, где они сидели, хлебной корки. Всякая религиозность была ему чужда. Несмотря на свой аристократический титул, Маркиз не симпатизировал ни духовенству, ни знати.

У Тельягорри был возле городской стены маленький сад, который, по суждению знатоков, не имел никакой ценности; он находился далеко от дома старика, и чтобы в него попасть, тот обязательно должен был пройти по всей дорожке на стене. Ему много раз предлагали продать его владение, но он говорил, что сад — фамильная собственность да и фиги тут на смоковницах такие сладкие, что он не продаст этот клочок земли ни за какие блага на свете.

По общему мнению, Тельягорри держался за свой сад, чтобы беспрепятственно разгуливать по стене и воровать фрукты в чужих садах, и это мнение ни в какой мере не было далеко от истины.

Тельягорри происходил из семьи Галчагоррисов, что в переводе с баскского означает Красноштанники, и это созвучие между прозвищем семьи и ее настоящей фамилией дало возможность тестю пономаря, старому озорнику, ненавидевшему Тельягорри, сложить песенку, которую знали все, вплоть до мальчишек, и которая выводила Тельягорри из себя.

Песня была такая:

Тельягорри
Галчагорри
К нам идет.
Он крадет
И выпивает
Круглый год.
Он похабник,
Старый бабник,
Драный кот.

Заслышав ее, Тельягорри хмурился и мрачнел.

Тельягорри был убежденным индивидуалистом, то был индивидуализм баска, просмоленный и проконопаченный индивидуализмом семейства Тельягорри.

— Пусть каждый бережет то, что имеет, и крадет то, что может, — говорил он. Это была еще самая общественно полезная из его теорий, самые общественно вредные он держал при себе.

Тельягорри не нуждался ни в ком. Он сам шил себе одежду, мастерил обувь, сам брился и подстригал волосы — ему никто не был нужен, ни женщины, ни мужчины. Так, по крайней мере, он утверждал.

Взяв на себя воспитание Мартина, Тельягорри посвятил его во все свои премудрости. Объяснил ему, как свернуть голову курице, чтобы она не подняла при этом крика, показал, как срывать в садах фиги и сливы и остаться при этом незамеченным, научил отличать съедобные грибы от ядовитых по цвету травы, в которой они растут.

Сбор грибов и улиток являлся одним из источников дохода Тельягорри, но главный барыш он выручал на другом.

На крепостной стене с внешней ее стороны был небольшой выступ, что-то вроде маленькой площадки — на нее, казалось, было одинаково невозможно как взобраться снизу, так и спуститься сверху. Но Тельягорри обнаружил тропинку, поднимавшуюся в неприступный уголок, и развел в этом укромном, солнечном местечке настоящую плантацию табака; высушенные табачные листья он продавал Аркале, хозяину таверны.

Тропинка, которая вела к плантации старика, начиналась на одном из земельных участков семьи Оандо и пересекала крепостной ров. Открыв старую, источенную червями дверцу в стенке рва, вы поднимались по нескольким замшелым каменным ступенькам и попадали во владения Тельягорри.

Тропинка шла дальше вверх, переваливая через толстые корни деревьев, и была похожа на лестницу со ступенями разной величины, скрытую в туннеле из зелени.

Летом листва закрывала ее полностью. В жаркие августовские дни здесь можно было поспать в тени под убаюкивающий щебет птиц и жужжание больших навозных мух.

Ров имел для Мартина свою привлекательность: стены его были покрыты красным, желтым и зеленым мхом, между камнями росли белена, молочай и бузина, и всюду грелись на солнце большие, отливающие всеми цветами радуги ящерицы. А надо рвом, в выбоинах крепостной стены, гнездились совы.

Тельягорри по каждому поводу давал Мартину подробнейшие объяснения.

Старик был мудрецом, никто не знал окрестностей Урбии лучше него, никто не изучил так, как этот старый циник, русло реки Ибайи, фауну и флору ее вод и ее берегов.

В те месяцы, когда рыбная ловля была запрещена, он прятал свою рыболовную снасть в расщелину между камнями римского моста; кроме того, старик промышлял рыбу молотком, способом, который заключается в том, что вы колотите по какому-нибудь большому камню, лежащему на дне реки, а потом отваливаете его и быстро хватаете оглушенную, неподвижную форель.

Тельягорри умел также подстреливать рыбу из ружья, ставил силки на нутрий в пещере Амавитуррьета, которая уходит далеко в глубь земли и до половины залита водой, забрасывал сети в Осин-Белц — черный омут в том месте, где река заболочена, но никогда не употреблял динамита, потому что, сам не отдавая себе в том отчета, все же любил природу и не хотел истощать ее.

Старику нравилось подшучивать над людьми: он уверял, будто ничто не доставляет нутриям большего удовольствия, чем газета с хорошими известиями, и стоит только оставить на берегу реки газетный лист, как эти животные тотчас вылезают из воды и начинают читать; рассказывал необыкновенные истории об уме лососей и других рыб. Тельягорри был убежден, что собаки не говорят только потому, что не желают, а ума у них не меньше, чем у человека. Восторженное отношение к собакам и побудило его произнести следующую непочтительную фразу:

— Я с большим уважением сниму шляпу перед любым сеттером, чем перед сеньором священником.

Это заявление возмутило весь город. Кое-кто уже начал подумывать, что Тельягорри наравне с Вольтером виновник современного безбожия.

Когда у старика и мальчика не было никаких других дел, они отправлялись с Маркизом в лес на охоту. Аркале ссужал для этого Тельягорри свое охотничье ружье. В лесу Тельягорри, без всякой видимой причины, начинал вдруг ругательски ругать свою собаку. В этих случаях он всегда прибегал к испанскому языку.

— Негодяй! Бездельник! — говорил он псу. — Старый боров! Трус!

Маркиз отвечал на эти оскорбления кротким тявканьем, похожим на плаксивый протест, начинал махать хвостом, словно маятником, бегать зигзагами и все вокруг обнюхивать. Заметив, что где-то шевельнулось несколько травинок, он стрелой бросался туда.

Мартина эти представления очень забавляли. Тельягорри водил его с собой повсюду, только в таверну не брал. Вечером, отправляясь выступать с речами в «парламенте» у Аркале, он говорил Мартину: