Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

• Название: Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
• Автор: Мигель Унамуно
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1973

В этой книге представлены произведения крупнейших писателей Испании конца XIX — первой половины XX века: Унамуно, Валье-Инклана, Барохи. Литературная критика — испанская и зарубежная — причисляет этих писателей к одному поколению: вместе с Асорином, Бенавенте, Маэсту и некоторыми другими они получили название "поколения 98-го года".

В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник и реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.

Перевод с испанского А. Грибанова, Н. Томашевского, Н. Бутыриной, B. Виноградова.

Вступительная статья Г. Степанова.

Примечания С. Ереминой, Т. Коробкиной.

---

— Однажды в Оньяте (для сеньора Сораберри городок Оньяте был новыми Афинами. В Испании можно насчитать двадцать, а то и тридцать новых Афин)… однажды в Оньяте мне довелось стать свидетелем чрезвычайно важного и интересного события. Мы собрались все вместе — сеньор викарий, сеньор учитель начальной школы и… — Тут дон Фермин, словно во внезапном испуге, поводил кругом своими большими мутными глазами и спрашивал: — О чем бишь я говорил?.. Дело в том… Я… я потерял нить.

Сеньор Сораберри всегда терял нить. Почти каждый день ему навстречу попадался Тельягорри, они обменивались приветствиями и несколькими словами о погоде и о том, как идут дела во фруктовых садах. Увидев в первый раз Тельягорри в сопровождении Мартина, сеньор Сораберри удивленно воззрился на мальчика, напоминая всем своим видом толстого, добродушного слона.

Он хотел было задать Тельягорри какой-то вопрос, но собрался это сделать лишь несколько дней спустя, потому что сеньор Сораберри всегда во всем запаздывал. Наконец он спросил с присущей ему королевской неторопливостью:

— Чей это мальчик, друг Тельягорри?

— Мальчик? Это мой родственник.

— Кто-нибудь из Тельягорри?

— Нет, его зовут Мартин Салакаин.

— Да ну?! Так это Мартин Лопес де Салакаин?!

— Нет, он не Лопес, — сказал Тельягорри.

— Я знаю, что говорю. На самом деле этого мальчика зовут Мартин Лопес де Салакаин, и он, должно быть, из той лачуги, что возле Французских ворот.

— Да, сеньор, он оттуда.

— Тогда его история мне известна: он был Лопесом де Салакаином и Лопесом де Салакаином останется, а вы, если пожелаете, зайдите завтра ко мне, я прочту вам насчет этого одну бумагу, которую я нашел в архиве муниципалитета и переписал для себя.

Тельягорри ответил, что придет; и действительно, на следующий день, рассудив, что сказанное экс-секретарем может иметь какое-то значение, явился к нему вместе с Мартином.

Сеньор Сораберри к этому времени уже «потерял нить», но он довольно быстро вспомнил, о чем шла речь, велел дочке принести стакан вина для Тельягорри, а сам ушел в свой кабинет и немного погодя вернулся с пачкой старых бумаг, надел очки, откашлялся, полистал бумаги и сказал.

— Ага! Вот она! Это, — пояснил он, — выписка из хроник Иньиго Санчеса из Эспелеты, здесь рассказывается о том, как была пролита в Урбии первая кровь между двумя враждовавшими родами — родом Оандо и родом Салакаинов, автор хроник полагает, что борьба между ними в нашем городе завязалась с конца четырнадцатого или с начала пятнадцатого века.

— А давно это было? — спросил Тельягорри.

— Почти пятьсот лет тому назад.

— Выходит, уже тогда жили Салакаины?

— Не только жили, но и принадлежали к знати.

— Ты слушай, слушай, — сказал Тельягорри, толкая локтем Мартина, который глазел по сторонам.

— Хотите, я прочитаю вам, что рассказывает летописец?

— Да, конечно.

— Хорошо. Он пишет так: «Заглавие: О том, как умер Мартин Лопес де Салакаин в божьей милостью одна тысяча четыреста двенадцатом году». — Произнеся это, Сораберри откашлялся, сплюнул и очень торжественным тоном стал читать дальше: — «С незапамятных времен враждовали между собой знатный род Оандо, который жил в королевстве Наварра, и знатный род Салакаинов из земли Борте. Рассказывают, что причиной вражды были зависть и соперничество. Было совершено много злодеяний, и Салакаины сожгли заживо сеньора Сан-Педро во время битвы в долине Сомо, и так как упомянутый сеньор Сан-Педро не оставил после себя сына, выдали одну из его дочерей замуж за Мартина Лопеса де Салакаина, человека весьма прославленного.

Когда вышеназванный Мартин Лопес прибыл в город Урбию, его вызвал на поединок Мосен де Сан-Педро из рода Оандо, который был племянником первого сеньора Сан-Педро и совершил много злодеяний, нападений и грабежей.

А Мартин Лопес отвечал на его вызов: «Как вам известно, меня считают самым сильным и бесстрашным человеком во всей этой земле, и, видно, род Оандо выбрал вас как лучшее копье в Наварре, чтобы отомстить за смерть моего тестя, который погиб в честном бою на Сомо, — он хотел убить меня, я убил его.

И если вы все-таки желаете, чтобы мы померились силами — вы и я, один на один, и бились бы до тех пор, пока не падет кто-нибудь из нас, а может быть, и мы оба, я с радостью приму ваш вызов, я к вашим услугам».

И отвечал ему Мосен де Сан-Педро, что он желает биться, и они назначили встречу на лугу Санта-Ана. В условленный час Мартин Салакаин явился туда верхом на коне, как подобает храброму кабальеро, но прежде чем начался поединок с Мосеном де Сан-Педро, был сражен стрелой, которая вонзилась ему в глаз, и упал мертвым с коня посреди луга. И ему отрубили ноги. Там сделал засаду, и зарядил арбалет, и выстрелил из него Вельче де Миколальде, родич и друг Мосена де Сан-Педро д’Оандо. И люди Мартина Лопеса, увидев, что он мертв, а их мало против людей Оандо, испугались и бежали.

И когда об этом узнала жена Мартина Лопеса, опечаленная, отправилась она на луг Санта-Ана, а когда увидела окровавленный и изуродованный труп своего супруга, опустилась на колени, обняла его и стала плакать, проклиная вражду и свое несчастье. И это произошло в году милостью господа бога нашего одна тысяча четыреста двенадцатом».

Закончив чтение, сеньор Сораберри посмотрел сквозь очки на своих слушателей. Мартин ничего не понял; Тельягорри сказал:

— Да, двуличный народ эти Оандо. Все по церквам ходят, а сами людей из-за угла убивают.

Сораберри настойчиво посоветовал своему другу Тельягорри никогда не делать скороспелых и дерзких заключений и в связи с этим начал рассказывать одну историю, случившуюся как-то раз в Оньяте, но, начав перечислять тех, кто был ее участником, «потерял нить» и очень об этом сожалел, очень сожалел, так как, по его словам, случай был весьма и весьма достойный упоминания.

Глава VI

О том, как прибыл бродячий цирк и что из этого вышло

Однажды майским вечером на большой дороге показались три повозки, запряженные тощими, облезлыми клячами. Они проехали через новую часть города и остановились на холме, на лугу Санта-Ана.

Тельягорри, ходячая газета таверны Аркале, должен был, конечно, немедленно разведать, в чем тут дело, и потому тотчас же явился на луг вместе со своим Маркизом.

Он без проволочек вступил в разговор с главой каравана, и после нескольких вопросов и ответов, выяснив, что вновь прибывший — француз и укротитель диких зверей, Тельягорри привел его в таверну Аркале.

Мартин тоже узнал о появлении укротителя со зверями в клетках и на следующий день, чуть свет, отправился на луг Санта-Ана. Солнце уже начинало всходить, когда он прибыл в лагерь укротителя.

Одна из повозок служила акробатам жильем. Из нее только что вышли укротитель, его жена, старик, мальчик и девочка. В доме-повозке оставались только маленькая, всего нескольких месяцев от роду, девочка и собака.

Укротитель не имел того полунапыщенного, полукомического вида, который присущ бродячим акробатам и ярмарочным скоморохам; это был хмурый, молодой, похожий на цыгана человек с черными вьющимися волосами и зелеными глазами, кончики его усов соединялись с подобием небольших бачков, выражение лица было зловещим и отталкивающе жестоким.

В старике, женщине и детях обращала на себя внимание только их бедность — они принадлежали к тем безликим представителям рода человеческого, которых нищета штампует тысячами.

Мужчина вместе со стариком и мальчиком очертил на земле круг при помощи веревки и в центре водрузил большой шест, с верхушки которого свисало несколько канатов, их привязали к колышкам, глубоко забитым в землю.

Укротитель разыскал Тельягорри и попросил достать ему лестницу; Тельягорри сказал, что она есть в таверне Аркале, лестницу оттуда принесли и стали натягивать на канаты куски брезента, пока не получился конусообразный шатер.

Две повозки, где находились клетки со зверями, поставили так, что между ними образовался коридор — проход в цирк, над проходом и по бокам его повесили три ярко размалеванные афиши. На одной были изображены собаки, кидающиеся на медведя, на другой — схватка между львом и буйволом, а на третьей — индейцы с копьями в руках, подступающие к тигру, который поджидал их на ветке дерева, словно он не тигр, а щегол.

К воскресенью последние приготовления в цирке были закончены, и, выбрав минуту, когда народ после вечерни начал выходить из церкви, на площади возле нее появились укротитель и старик. Перед лицом всего населения Урбии укротитель затрубил в охотничий рожок, а его помощник принялся выбивать дробь на барабане.

Они прошествовали по улицам старого города, вышли за ворота в сопровождении оравы мальчишек и девчонок, вернулись на луг Санта-Ана, подошли к цирковому шатру и остановились перед ним.