Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

После жалкого исхода первой кампании союзников против Франции, в начале 1793 года произошли два события первостепенной важности: казнь несчастного Французского короля и объявление Французской республикой войны Голландии и Англии. Первое усилило в Европе ужас к французской революции и укрепило коалицию морально, второе усилило ее материально. Казнь Людовика ХVI произвела удручающее действие при всех дворах, в том числе и при Петербургском: негодование, горе, уныние наложили на него тяжелую печать; Екатерина была крайне смущена и несколько недель не выходила. Смелость и энергия Французского революционного правительства, не боявшегося сплотить противу себя всю Европу, граничили с безумием; в самом начале этот дерзкий вызов как бы нашел себе оправдание в успехах Дюмурье в Голландии, но потом стали брать верх союзники. Австрийцы с принцем Кобургским, генералом Клерфе и молодым эрцгерцогом Карлом, несколько раз разбили неприятеля, распространились на его территории и завладели важными укрепленными пунктами — Валансьеном и Конде.

Суворов, следивший со вниманием за ходом французской революции и возникшими из нее войнами, написал принцу Кобургскому поздравительное письмо. Принц ответным письмом благодарит его за доброе слово; вспоминает общих знакомых; сообщает о разных новостях, о том, что Валансьен сдался после штурма внешних укреплений, «на манер храбрых Русских»; называет Суворова «профессором, вспомнившим своего ученика»; пишет, что ему, Кобургу, приходится поневоле только возиться с крепостями и что идея — двинуться на Париж, должна быть пока оставлена, «особенно потому, что херсонский губернатор не с нами» 13.

Благоприятный коалиции ход дел продолжался однако недолго, несмотря на то, что союзники имели огромный перевес над французской армией, почти дезорганизованной, и могли бы смело идти к Парижу. Предводительство их не отличалось нужными для такой решимости качествами, и принц Кобургский, думая сказать Суворову комплимент, высказал одну голую правду, сознавшись в недостатке того, что принес бы с собою «херсонский губернатор». В ноябре Кобург снял осаду Мобежа и отступил за Самбру, на зимние квартиры. На театре войны среднего и верхнего Рейна результат кампании был такой же, благодаря в особенности недостатку согласия и единодушие между Австрийцами и Пруссаками, да и на третьем театре войны, на границах Италии, успех Французов тоже закончил год.

Еще несчастнее для союзников был следующий 1794 год... Сначала дело шло не дурно, потом с переменным успехом, но окончание было неизменно не в их пользу. На нидерландском театре войны, главнокомандующий принц Кобургский проявлял все более свою неспособность; крепости, завоеванные прежде союзниками, опять перешли в руки Французов. и, осенью Австрийцы принуждены были уходить за Рейн. Герцог Йоркский не оказался ни более умелым, ни более счастливым, и в конце концов Голландия принуждена была заключить с Францией союз, приняв республиканский строй, с названием Батавской республики. На Рейне французы тоже одолели; Австрийцы с Пруссаками к осени отретировались, и во власти союзников остался на левом берегу реки один Майнц. Не более счастлива была коалиция и на итальянском театре войны.

Еще в 1792 году носились в Петербурге неясные слухи о предполагаемом вступлении России в активную против Франции коалицию; со времени же смерти Людовика XVII, они стали держаться упорнее. Находясь в Финляндии, Суворов имел еще возможность, по близости к Петербургу, следить за прихотливой молвой и проверять ее перепиской; но перебравшись в Херсон, он очутился в невыгодном положении. А дело как будто назревало. Он тревожился, волновался, забрасывал Хвостова, а отчасти и Турчанинова, письмами. Турчанинов, получив в 1793 году еще другое назначение, переписывался с ним меньше, чем прежде, а Хвостов поступал неумело, как и доныне, успокаивая своего дядю на одной странице и распаляя его вздорными слухами на другой. «Мое постижение, что часть сухопутных войск из Польши к Рейну, для сильного удара... Командира еще нет, но ни князь Репнин, ни граф И. Салтыков; сего глаголят в Москву. Болтовня — будто князь А. Прозоровский или князь Ю. Долгорукий, но пустое; там готов Игельстром. Стоголовая скотина (публика) вопит и о вас. Вам был курьер на счет мер, если Латуш прорвется в Черное море; стали говорить, что послали за вами сюда для Франции. Я опроверг, ибо может разглашение штукарное, а Царица не любит, чтобы угадывали её мысли... Вам и так хорошо, от добра добра не ищут, — Херсон не гарнизон; но в случае, лучше отнестись как к другу, к графу П. А. (Зубову): не скажут, что вы не хотели или там не досужно» 24.

Нетрудно понять, как раздражали Суворова слова, в роде «вам и так хорошо», если они приходили к нему в моменты недовольства. Тогда не успокаивали его и другие, более действительные утешения. Раз Хвостов сообщил ему, что Государыня выразилась про Кобурга, что «ученик Суворовский в подмастерья еще не годится», и что об этом трубит весь город. Суворов приписал тут же: «прекрасный панегирик;... я, по дару Измаила, во тьме сидящий Тучков» (высший начальник инженерной части). Переписка его полна выражениями неудовольствия на инженерную судьбу. «Я захребетный инженер и посему как в горячке»; «уже третий год в Тучковых»; «малые мои таланты зарыты»; «Бога ради избавьте меня от крепостей, лучше бы я грамоте не знал»; «известны мне многие придворные изгибы, коими ловят сома в вершу, но и там его благовидностью услаждают, а меня обратили в подрядчика». Под конец его одолела тоска; он пишет Хвостову коротко и сухо: «напомните Турчанинову, что я не инженер, а полевой солдат, не Тучков, а знают меня Суворовым и зовут Рымникским, а не Вобаном» 5.

Как обыкновенно бывает с характерами, подобными Суворовскому, недовольство плодило новые поводы к беспокойствам, а эти поводы в свою очередь питали и раздували недовольство. Одному генералу, занимавшему гражданскую должность, дали назначение в армию; у Суворова является опасение, не стал бы тот выше и не оттер бы от дела. Приняли из отставки другого, старшего; Суворов говорит, что «в состоянии переваривать только девятерых, а ныне понижен в десятые». Военная коллегия перестала называть его в своих указах «главнокомандующим», а просто писала чин и графство; является подозрение, — не предвещает ли это уменьшения власти, и всем ли, или ему одному. Прислали к нему на укомплектование рекрут меньше, чем в Польшу генералу Игельстрому; выводится заключение: «следственно я гарнизонный, а действующие они» 25.

Повторялось тоже самое, что было в Финляндии. Весною или в начале лета 1793 года он пишет Хвостову: «если продолжится с Французами, я волонтер на кампанию; говорю с зимы, у принца Кобурга и в иных частях: лучше обыкновенного вояжирования... В свое время приуготовляйте мне краткий отпуск в Петербург; о волонтерстве не открывайтесь, а сондируйте... Быть волонтером при дружеских армиях, по рангу моему неприличности нет, как таковыми бывают и владетельные особы, и ежели б можно было приобрести обычай или возможность — отбыть в текущее летнее время, как у Немцев будет огромная кампания, то бы я не дожидался и зимы». Так и случилось; дождаться до зимы у него не хватило терпения. Уже в приведенном письме он предупреждал Хвостова о необходимости занять денег, а в июне Курис пишет Хвостову о займе уже положительно и требует скорейшей присылки документов. т.е. копий с разных полученных Суворовым рескриптов и грамот. В том же месяце, Суворов шлет Государыне просьбу об увольнении его волонтером к союзным войскам, «по здешней тишине», на всю кампанию, с сохранением содержания, и о том же пишет графу Платону Зубову, поясняя, что давно без практики 26.

Была ли эта просьба отклонена безмолвием Государыни, или чрез посредство какого-нибудь лица, или же был послан категорический отказ, — остается не разъясненным. Во всяком случае, Суворов не истолковал отказа в невыгодную для себя сторону; по крайней мере в сентябрьском его письме к Хвостову читаем: «одна милосердная Монархиня меня паки в моем отечестве задержать благоволила, но надежен ли перед?» Два или три месяца спустя, он однако сознавался, что «последствия Измаила гнали его заграницу, и не надежда его удержала, а дочь», которая не была еще пристроена. Поэтому он продолжал внушать Хвостову, что если при первой войне России, не будет назначен начальствующим армией «без малейших препон», то непременно отправится заграницу. Он сдержал слово. В 1794 году, при войне с Польшей, видя себя опять-таки не у боевого дела, Суворов послал 24 июля Государыне прошение: «всеподданнейше прошу всемилостивейше уволить меня волонтером к союзным войскам, как я много лет без воинской практики по моему званию». Тогда же он послал Хвостову доверенность на заем у частных лиц 11,000 рублей и написал графу П. Зубову о посланном прошении, прося содействия 27.