Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Резкая перемена произведена также в уставе строевой службы. Основания устава и без того были прусские, но он не был копией Фридриховых регламентов; кроме того, при Екатерине, начальники могли вносить свой личный взгляд в метод применения устава к делу. Павел ввел прусский устав 1760 года, но с некоторыми исключениями и добавками, которые имели смысл не компромисса с существующим порядком, а протеста против него. Тут все было предусмотрено, взвешено и смерено, начиная с приравнения фельдмаршала к простым генералам (так как требовалось от всех одинаковая исполнительность) и кончая мерою кос; ничто не предоставлялось усмотрению и свободной воле, ничто не было условным. На точном применении и исполнении этого устава, а также какой-то добытой в Пруссии несколько лет назад «секретной» инструкции, и основывались все надежды ближайших сотрудников Государя по преобразованию русских войск из беспорядочной орды в регулярную армию. Один из них. Аракчеев, находясь в 1814 году в Париже, наивно признавался: «в наше время мы были убеждены, что чем ближе своим уставом подойдем к прусскому, чем ровнее шаг и чем правильнее плутоножная пальба, тем и надежды больше на победу». Устав проводился с настойчивостью и последовательностью изумительными. Поседевшие в боях военачальники учились маршировать, равняться, салютовать эспонтоном; гатчинские генералы и штаб-офицеры разъезжали с полномочиями Государя, делали смотры, производили ученья, указывали ошибки, разъясняли уставные требования.

Государь слил свои гатчинские войска с гвардейскими полками. Сделано это не только для награждения подчиненных минувшего тяжелого времени, но и для того, чтобы скорее переучить гвардию. А так как в его мыслях гвардия должна была оставаться рассадником начальников армии, то этим путем он и надеялся с наибольшим успехом привести армию к строгому однообразию. В тех же видах Государь ежедневно, во всякое время года, присутствовал на разводах, длившихся от 9 часов утра иногда до полудня, куда должны были собираться все генералы и офицеры петербургских войск, свободные от должностей. Кроме того был учрежден в зимнем дворце «тактический класс», преподавателем которого назначен полковник Каннабих, а надзирателем генерал-майор Аракчеев, петербургский комендант. В сущности все дело сводилось на разъяснение нового устава. Каннабих ломаным русским языком толковал разные части устава, преимущественно налегая на обязанности офицеров, как и где им находиться, что и когда командовать и проч., размахивал эспонтоном и показывал эспонтонные приемы. Посещение этих «тактических» лекций было обязательно только для штаб- и обер-офицеров, но из желания угодить Государю присутствовали и многие генералы, бывал часто и фельдмаршал князь Репнин. Государь также старался не пропускать чтений Каннабиха, иногда вызывал слушающих и предлагал им вопросы. В русской армии генеральный штаб существовал только в слабых зачатках, в нем чувствовалась настоятельная надобность, и в новое царствование было обращено на это внимание. Генерал-квартирмейстером был назначен Аракчеев же, который и принялся приготовлять к службе офицеров, вновь назначенных в свиту Государя по квартирмейстерской части. С семи часов утра до семи вечера (на обед давалось два часа), в зимнем дворце, под квартирою Аракчеева, сидели молодые офицеры над перечерчиванием старых планов, большею частью бесполезных; других занятий не было. Аракчеев требовал прилежания и быстроты в чертежной работе — ничего больше, являлся внезапно несколько раз в день из своей квартиры, напускал страху и опять исчезал 19.

Эти и подобные им реформы следовали быстро одни за другими, в системе и в одиночку. Не представляем полной их картины, потому что для последующего повествования довольно знать характер военных преобразований Павла I и практические приемы применения их к делу. Приемы эти отличались такою страстностью и отсутствием всяких уступок, что указывали в преобразователе не только на глубокую уверенность в пользе реформы, но и на непримиримую ненависть к недавнему прошлому. Строгость была непомерная; за сущую безделицу генералы и офицеры исключались из службы, сажались в крепость и ссылались в Сибирь; аресты считались за ничто, до того они были многочисленны. На петербургских гауптвахтах сиживало по нескольку арестованных генералов одновременно. Один генерал-майор уволен от службы за постройку полковых вещей, не сходных с образцами; другой отставлен за неформенную тесьму на гренадерских шапках; один генерал-лейтенант уволен за командирование с лошадьми строевых солдат вместо нестроевых; другой «исключен без абшита из службы за ложное показание себя больным для отбытия от инспекторского смотра»; фельдмаршалу Салтыкову объявлен в приказе выговор «за незнание службы». При вступлении Государя на престол, приказано было исключить из службы всех офицеров, не находившихся при своих полках на лицо; один из них свидетельствует в своих мемуарах, что находился в это время в дороге, возвращаясь в полк; но все-таки понадобилась протекция, чтобы удержаться в службе. Донесения, признанные Государем неудовлетворительными, возвращались «с наддранием»; вошел в практику новый термин для некоторых случаев недобровольной отставки — «выкинут из службы»; об офицерах, просрочивших в отпуску, доносилось самому Государю и объявлялось «повсюду с барабанным боем», и многое другое.

Эта система заурядного употребления крайних мер естественно должна была распространяться, переходя от верхних ступеней к нижним, тем более, что приближенные и доверенные Государя были преимущественно гатчинцы, привыкшие к ней раньше. И точно, обращение на службе старших с младшими, особенно с солдатами, не отличавшееся мягкостью и при Екатерине, теперь приобрело еще более жесткости. Если прежде зачастую грешили против человеколюбия, то соблюдали по крайней мере известный род приличия, предоставляя расправляться с низшими непосредственным их начальникам. В гатчинских войсках смотрели на это иначе, и их понятия привились в армии быстро. Генералы не брезгали собственноручно наделять солдат палочными ударами, благо введены были новым уставом для всех офицеров форменные палки; телесные наказания стали доходить в отдельных случаях до истинной жестокости. Одно из самых доверенных у Государя лиц, генерал-майор Аракчеев, обучая Преображенский полк, ругался не выбирая слов, поправлял стойку солдат ударами палки, рвал усы у гренадер. Так же поступал он объезжая и поверяя караулы, по званию петербургского коменданта; если караул не скоро выбегал или вяло выстраивался, палочные удары щедро сыпались на неисправных, без различия-были то простые солдаты или юнкера, Обращение его с офицерами отличалось равносильною грубостью, даже хуже. «Исполненною отчаяния» — называет свою службу один из свитских офицеров по квартирмейстерской части, обучавшихся в зимнем дворце под руководством Аракчеева. Генерал-квартирмейстер разражался площадными ругательствами при малейшем поводе и под ничтожнейшими предлогами. Однажды он дошел до того, что одному из колонновожатых дал пощечину; другой раз осыпал позорною бранью заведовавшего свитскими офицерами, подполковника Лена. Лен, служивший под начальством Суворова и награжденный георгиевским крестом, сдержался, безмолвно выслушал брань и остался при своих занятиях до конца дня; но вернувшись домой, написал Аракчееву короткое письмо и застрелился.

В то время, как Государь не скупился на взыскания и кары, от престола лились широким потоком и награды, в виде чинов, орденов, деревень. Особенно быстро шло повышение в чинах, потому что при ежедневном увольнении в отставку служащих, вакансии беспрестанно открывались, а кто получал к тому же награды чинами, то подвигался вперед со скоростью вдвойне ненормальной. Что касается до орденов, то Павел I не раздавал их, а разметывал. Так как Государь был гневлив, в движениях своего гнева скор, но не злопамятен, то случалось нередко, что лица, подвергшиеся каре, почему-либо замедленной в исполнении, не только не получали назначенного им наказания, которое затем отменялось, но были осыпаемы милостями. Знаки монаршего благоволения лились на иных истинным дождем. Нелидов из камер-пажей сделался генерал-адъютантом в год и три месяца и в такой же почти срок попал в тайные советники; Каннабих дослужился до полковничьего чина чуть ли не скорее Нелидова. Но быстрое возвышение и обилие других полученных наград, не только никого не гарантировали от внезапной немилости, а напротив. В такой переменчивости Павла I винят обыкновенно интриги, зависть и наушничество его приближенных. Они действительно не отличались доблестями и усугубляли зло, но существовавший в его царствование порядок вещей нельзя приписать посторонним влияниям. Государь был сам первым и злейшим себе врагом; в нем самом заключались дурные особенности тогдашнего правительства. Отвергать это и всю беду возлагать на посторонние воздействия и влияния, значит делать из Павла верховного вождя, не имевшего никакой самостоятельности и служившего послушным орудием в руках других. А этого не было 20.