Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Глава XXVIII. Итальянская кампания: Адда; 1799.

Ход кампании до прибытия Суворова. — Приемы у Суворова; его прокламации и распоряжения по боевой подготовке австрийских войск. — Наступательное движение; взятие Брешии; порядок похода; неудовольствие Австрийцев; выговор Меласу. — Занятие Бергамо и Кремы. — Расположение неприятеля на р. Адде; диспозиция Суворова; дело при Лекко; переправа у С. Джервазио; сражение у Ваприо; Мелас у Кассано; Вукасович у Бривио; пленение Серюрье. — Смятение в Милане; занятие города; торжественная встреча Суворова; любопытство, возбуждаемое им и Русскими. — Прибытие корпуса Розенберга. — Уничтожение Цисальпийской республики и учреждение временного правления; народное восстание в Италии. — Боевые наставления Суворова и обучение войск; план действий, неодобренный в Вене. — Упреки Суворову в медлительности; объяснение.

 Когда Суворов приехал в Италию, пролог кампании 1799 года был уже разыгран.

Дела Франции находились в очень не блестящем виде, благодаря между прочим тому, что французские войска оставались, после потерь минувшего года, не укомплектованными. Конскрипция шла так медленно, что в феврале все армии республики получили в общем итоге только 40,000 конскриптов, между тем как ожидалось впятеро больше. Коалиция обладала средствами гораздо более значительными, но Французская директория не унывала, мечтала даже о завоеваниях и выработала наступательный план кампании. Она действовала в настоящем случае с дерзостью, очертя голову; но за исключением некоторых крайностей в подробностях, в поведении её не усматривается ничего нового. Делалось тоже самое, что в предшествовавшие 6 или 7 лет, и что в конце концов приводило к успеху; сонливости, нерешительности, робости союзников в замыслах и в исполнении, — Французы противуставляли энергию, пылкость, отвагу. Революционная система, воплотившаяся и в политике их и в войне, доселе их выручала; как же было не держаться её в будущем?

В южной Германий кампания открылась в начале марта: Австрийцами начальствовал эрц-герцог Карл, Французами генерал Журдан. Произошло два крупных дела — при Острахе и при Штокахе, оба нерешительные, хотя численный перевес был на стороне Австрийцев, и при более энергическом образе действий, они могли бы добиться результата полного и блестящего. После 5-недельной кампании, Французы отступили за Рейн, но удержали в своих руках многие на нем переправы.

В Альпах военные действия начались среди полной зимы, и Граубинден был немедленно занят Французами при огромных потерях Австрийцев, а затем республиканцы вторглись в Тироль и, хотя принуждены были потом оттуда ретироваться, но удержались в Граубиндене. Пользуясь неподвижностью противника под командою генералов Готце и графа Бельгарда, Французы, предводимые способным, энергическим Массеной, сделали все, что только было возможно, и понесли потери ничтожные сравнительно с австрийскими. Успех их, при тройном превосходстве сил Австрийцев, был изумительный, почти неправдоподобный. Различие двух военных теорий высказалось тут наиболее ярко, благодаря неспособности австрийских генералов, связанных кроме того гофкригсратом.

На третьем театре войны, в северной Италии, действия начались позже, чем в Швейцарии и на Рейне. Начальство над Австрийцами вверено было барону Меласу, 70-летнему старику, который имел за собой опытность, отличался личным мужеством, но как предводитель был нерешителен, неискусен, неспособен. Мелас отказывался от почетного назначения, отговариваясь старостью и недугами, но правительство настаивало; ему дозволили ехать в армию не спеша, со всевозможным комфортом; он этим воспользовался и прибыл в Верону лишь за несколько дней до Суворова. Временное начальствование войсками поручено было барону Краю, генералу деятельному, мужественному и решительному, но с военным дарованием, не превышавшим уровня посредственности. Французскими войсками начальствовал генерал Шерер, старый, дряхлый, слабый характером и неспособный, войска не любили его, не доверяли ему, да и он сам согласился принять над ними начальство с большою неохотой.

По общему плану директории, Шерер должен был действовать наступательно, что он и сделал. Произошла встреча и кровопролитный бой на р. Адиже, который однако не имел существенных результатов. Французы одержали решительный верх на своем левом фланге и отчасти в центре, но правое крыло их было разбито. Обе стороны понесли большие потери, и затем остались в бездействии. Вторая их встреча была при Маньяно: обе стороны понесли значительный урон, Французы потеряли больше Австрийцев. Решительного результата сражение не имело; полной победы или поражения не было; но Шерер отступил в ту же ночь - Австрийцы преследовали его одними передовыми разъездами до Минчио.

Довольствуясь своей полупобедой, Край не воспользовался ни перевесом сил, ни выгодами положения; он все поджидал Меласа и подкреплений и потерял дорогое время бесповоротно. Прибыл наконец и Мелас, но бездействие продолжалось; ждали генералов Отта, Вукасовича, русских войск, Суворова. Шерер не считая возможным удержаться на Минчио, спокойно отступил, усилив гарнизоны Мантуи и Пескьеры. Выждав три дня, Мелас перевел армию чрез Минчио и перенес главную квартиру в Валеджио. В этот самый день Суворов въехал в Верону.

Он приехал вечером. В приемный зал стали тотчас же собираться находившиеся в Вероне русские и австрийские генералы, высшие лица местного духовенства, гражданской администрации, представители разных сословий. Спустя несколько минут вышел Суворов, поклонился всем и подошел под благословение архиепископа. Архипастырь сказал ему приветствие, а затем и городская депутация. Суворов выслушал добрые пожелания, объяснил, что прислан выгнать Французов, защитить троны и веру, восстановить мир и тишину; просил у архиепископа молитв, а прочим рекомендовал верность и повиновение законам. Произнеся свое короткое слово, он остановился, как бы собираясь с мыслями, но потом, наклонив голову в виде поклона, вышел. Все стали расходиться, остались только русские генералы и несколько австрийских. Суворов опять показался, поклонился и, зажмурив глаза, обратился к Розенбергу с просьбою - познакомить его с сослуживцами. Розенберг стал представлять, произнося чин и фамилию каждого. Суворов стоял зажмурившись и при имени лица, с которым прежде не служил, открывал глаза, делал поклон и говорил: "не слыхал, познакомимся". Этот отзыв, довольно обидный для многих, считавших себя людьми известными, изменился, когда Розенберг называл фамилию генерала, сослуживца Суворова, или известного ему похорошей репутации. Суворов обращался к таким с ласковым приветствием, вспоминал старое время, сулил доброе будущее. С особенною теплотою отнесся он к молодому генералу Милорадовичу, вспомнил как он, Милорадович, будучи ребенком, ездил на палочке, размахивая деревянной саблей; очень похвалил пироги, которыми угощал его отец; поцеловался со своим старым знакомым и пообещал ему геройскую будущность. Еще задушевнее принял Суворов Багратиона, который служил под его начальством на Кавказе, во вторую Турецкую и в последнюю Польскую войну. Он встрепенулся при имени Багратиона, вспомянул про прежнее славное время, обнял "князя Петра", как он его называл, поцеловал его в глаза, в лоб, в губы, сказал: "Господь Бог с тобою" и своею сердечною приветливостью тронул его до слез.

Кончив прием, Суворов стал широкими шагами ходить по комнате; потом остановился и принялся произносит главные афоризмы своего военного катехизиса, как бы подтверждая их значение и на новом театре войны, при новом неприятеле. Замолчав, он как будто погрузился на несколько моментов в думу, но затем быстро повернувшись к Розенбергу, проговорил: "ваше высокопревосходительство, пожалуйте мне два полчка пехоты и два полчка казачков". Розенберг не уразумел приказания и отвечал, что все войско в его, Суворова, воле. По лицу Суворова пробежала тень; он обратился к Розенбергу с разными вопросами, но либо формою, либо духом ответов остался недоволен: от них отдавало не Суворовской школой. Суворов отвернулся, сделал несколько шагов, нахмурился и, не обращаясь ни к кому, промолвил: "намека, догадка, лживка, краткомолвка, краснословка, немогузнайка; от немогузнайки много, много беды". После того, приклонив голову в виде поклона, он вышел; генералы разошлись, ушел и Розенберг, не понявший сделанного ему замечания 1.

Всю ночь горела иллюминация и народ праздничал на улицах. Встав по обыкновению чуть свет, Суворов рано утром выехал за город, в лагерь первопришедшего эшелона русских войск; можно догадаться, какая восторженная была ему встреча. Возвратившись домой, он нашел в приемной вчерашних русских генералов и снова обратился к Розенбергу насчет "двух полчков пехоты и двух полчков казачков". Розенберг отвечал по-вчерашнему. Тогда князь Багратион, знавший Суворова ближе, чем кто либо другой из присутствовавших, вышел вперед и сказал: "мой полк готов, ваше сиятельство". Суворов обрадовался, что его приказание понято, и велел Багратиону готовиться к выступлению. Багратион вышел, предложил нескольким начальникам частей идти под его начальством в авангарде и вернулся доложить Суворову, что отряд к выступлению сейчас будет готов. Суворов поцеловал Багратиона, благословил его и велел идти быстро. Не наступил еще полдень, как Багратион выступил по направлению к Валеджио. Войска шли бодро, с песнями; их всюду встречали, провожали и сопровождали массы любопытных разных сословий и состояний, пешком и во всевозможных экипажах, от деревенской крестьянской повозки до щегольской коляски. Многие шли рядом с войсками, втискивались в ряды, пожимали руки, предлагали солдатам вино, хлеб, табак; уставших подвозили в своих повозках. Первое походное движение русских войск походило больше на торжественное шествие возвращавшихся с войны победителей.