Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

После этого рескрипта, своекорыстные виды Венского двора обнаружились с полною ясностью. Все внутреннее управление вверялось австрийским комиссарам; распоряжения по снабжению союзных войск и употребление для того средств занятого края поручено Меласу; офицеры и солдаты бывших пьемонтских войск принимались исключительно на пополнение австрийской армии, что конечно в несколько раз уменьшило число охотников. Все прокламации и объявления после 16 мая издавались уже от имени не главнокомандующего Суворова, а подчиненного ему генерала Меласа, как уполномоченного от Римского императора; о короле Сардинском в них не упоминалось ни слова. Семя неудовольствия между союзниками было брошено в почву, и только изменение австрийской политики могло устранить роковые для союза результаты. Но подобного изменения конечно нельзя было ожидать; эгоистические виды Венского двора напротив того, по мере успехов Суворова, крепли, и поводы к взаимным неудовольствиям множились, потому что захватывали область не только политическую, но и военную.

И точно, Суворову было снова подтверждено Австрийским императором держаться плана операций, изложенного в двух прежних рескриптах, и переход союзников на правый берег По принят за нарушение данной инструкции. Австрийский император опять выражал свою волю, чтобы все предположения Суворова были оставлены, а обращено исключительное внимание на взятие Мантуи и цитадели миланской; чтобы для этого усилены были там осадные корпуса; чтобы главная армия заняла положение, отвечающее только цели охранения сделанных завоеваний. В особенности заботились в Вене о скорейшем взятии Мантуи и обращались с беспрестанными об этом подтверждениями к русскому послу Разумовскому, о чем он официально и сообщал Суворову. Но в тоже время, пользуясь проездом чрез Вену в Италию сына Суворова, Аркадия, Разумовский послал главнокомандующему с этой верной оказией частное письмо, советуя продолжать по-прежнему, не заботясь о боязливости Венского двора, который напуган прошедшими бедствиями, а после сам будет: "благодарить, славить и обожать". Совет был однако весьма рискованного свойства, в виду неоднократных подтверждений за собственною подписью императора, и его легче было давать, чем исполнять, хотя исполнителем и был такой не охотник действовать по чужой указке, как Суворов 11.

Барон Тугут был вообще не доволен русским полководцем, который не обнаруживал готовности состоять в его услугах. Желчный нрав и беспредельное самолюбие руководителя Венского кабинета не терпели в исполнителях ни малейшей самостоятельности; чего ради высшие ступени армии были наполнены людьми крайне посредственными, но преданными первому министру и точными исполнителями его воли. Имея намерение во что бы то ни стало согнуть волю Суворова перед своею собственною, но не рассчитывая успеть в этом прямо, Тугут пошел к цели окольным путем и действовал чрез своих клевретов, занимавших высшие посты в армии. Интрига, сплетня, донос, противодействие главнокомандующему или по крайней мере умышленно создаваемые ему затруднения, - сделались явлением повседневным. Под предлогом - не отвлекать фельдмаршала к предметам второстепенной важности, - гражданская, политическая и военно-хозяйственная власть вручены были тупому, ограниченному Меласу, которым руководить было гораздо удобнее. Завязались прямые сношения австрийских генералов с гофкригсратом; Суворов перестал им доверять, видя в них своих недругов и Тугутовых шпионов. Единство, стройность в распоряжениях исчезли; многочисленные недоразумения и неисправности, не только невольные, по и умышленные, участились; приказания доходили до австрийских войск медленно, неверно, иногда в таком искалеченном виде, который прямо противоречил первоначальному их смыслу. Затруднения и беспорядки в снабжении армии продовольствием возрастали по дням; магазинов было мало, и войска на походе кормились большею частью реквизиционным способом, а лошади - подножным кормом. Хлеб, доходивший временами до солдат чрез посредство австрийских комиссаров, сплошь да рядом был дурно испечен, из порченой муки, мясо не свежее, вино разбавленное водой, так что русские войска, не избалованные и не взыскательные, жаловались.

Если при выезде своем из Вены к армии, Суворов, не связавший себя никакими обязательствами относительно направления военных операций, ласкался надеждой, что отделался от гофкригсрата, то он ошибся жестоко. Если уступая Меласу свои обязанности внутренней службы, он, под впечатлением кончанских взысканий и дела Вронского, рассчитывал избавиться от обузы и больших неприятностей, то теперь приходилось ему убеждаться в противном. Если он полагал, что австрийское интендантство есть недосягаемый образец для русского, - то должен был значительно разочароваться и в этом. Он принялся исправлять зло, насколько возможно. Сделано распоряжение, чтобы приказания сообщались из главной квартиры в австрийские войска не чрез Меласа, а прямо ближайшим начальникам, которые должны уже были сами доводить их до сведения Меласа. Велено австрийскому провиантмейстеру и земским комиссарам получать наряды и распоряжения от генерал- квартирмейстера Шателера, знакомого с общим ходом и планом военных операций. Но эти и другие подобные меры были паллиативами, ослабляя временами зло, но не исцеляя его. Они даже принесли известную долю вреда; Шателер, который понравился Суворову, сблизился с ним и открыто выказывал искреннее к нему уважение, - был поставлен в необходимость действовать не так, как указывалось из Вены, стал в холодные отношения с Меласом и навлек на себя неудовольствие Тугута.

Все это освещает дело с невидной его стороны и дает каждому не предубежденному возможность убедиться, что нити злой воли, портившей общую задачу союзников, шли не от Суворова, а от Тугута. Этот узкоглазый руководитель австрийской политики был, подобно Цезарю Борджиа, не разборчив в выборе средств для достижения целей; он отличался кроме того какою-то неразумною ненавистью к России, может быть именно из-за того, что помощь России была необходима Австрии как последний ресурс. Что было делать с ним Суворову, особенно в описываемый период кампании, когда зло только что начинало назревать и не поражало еще глаз своею злокачественностью? Протестовать - бесполезно и нельзя; жаловаться своему Государю - слишком преждевременно; оставалось только переписываться с русским послом в Вене, побуждая его к противодействию интригам и козням. Суворов так и поступил.

В нескольких письмах к графу Разумовскому он касается некоторых больных мест тогдашнего положения, особенно военной стороны предмета. Он пишет, что много бы набралось добровольных пьемонтских войск для борьбы с Французами, если бы их дозволено было формировать на предложенных им, Суворовым, основаниях; притом они ничего бы не стоили Австрии. Он указывает, что в этом случае пример Французов, в быстрых их завоеваниях, заслуживает полного внимания, поясняя, что "после можно распустить, если не нужно". В особенности настаивает Суворов на наступательном образе действий, говоря, что в офансиве (наступлении) Французы ушли дальше других, что благодаря дефансиву (отступлению) была потеряна Италия с предградием Вены, а офансивом эрц-герцог Карл выгнал из Германии две армии. Объясняя невыгоду оборонительной, кордонной системы, Суворов вразумляет Разумовского, что таким образом погибли тут Болье, Альвинци и Вурмзер, а Бонапарт победил, и что ему, Суворову, видно также придется погибнуть, тем паче, что "недорубленный лес опять вырастает". Особенно сокрушало его требование, вследствие которого значительная часть союзной армии оставалась назади, при крепостях. "Как бы ни была Мантуя драгоценна", говорит он: "все же она не стоит потеряния лучшего времени кампании", и восклицает: "Спасителя ради, не мешайте мне" 9.

Таким образом видно, что ход кампании до занятия Турина вовсе не удовлетворял самого Суворова и, в значительной степени, зависел не от его воли. Конечно он делал ошибки, как объяснено в своем месте, и продолжал их делать в Турине, раздробив значительную часть своих сил для овладения краем и очищения его до Альпов. И хотя главная тому причина заключалась в недостатке сведений о Моро, но и в этой скудости известий Суворов не совсем прав: в его распоряжении находилось гораздо больше войск, чем у Французов, особенно легкой конницы для разведочной службы; союзники владели всем краем вокруг Моро и должны были иметь о нем верные сведения гораздо скорее и легче, чем Моро о союзниках. Но и это замечание верно не безусловно. Некоторые внимательные участники Итальянской кампании заметили, что французская партия была сильна в западной части северной Италии, и это обстоятельство должно было сильно затруднять циркуляцию верных о Французах известий 12. Торжественные встречи Суворова, а также народные восстания в разных местах, не есть опровержение. Французские сторонники на итальянской территории очень уменьшились в числе, но самые упорные и энергические только присмирели, стушевались и стали действовать втайне. А подобные непримиримые и составляют действительную силу всякой партии. В эту кампанию происходили беспрестанно такие сюрпризы и неожиданности, что их только и можно объяснить глубоким разделением Итальянцев на две ничем не согласимые политические фракции.