Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Действительно, со стороны союзника ничего нового и хорошего не происходило и впредь не предвиделось, а неприятель давал надежду на коренной у себя поворот к лучшему. Наполеон Бонапарте, вернувшись из Египетской экспедиции, славной, но во всех отношениях бесполезной, кроме утверждения его личной военной репутации, произвел 18 брюмера (29 октября) государственный переворот. Прежняя конституция была заменена новою; во главе власти стали три консула или, лучше сказать, первый консул Бонапарте; с первых же дней проявилась сильная государственная власть, и анархия стала быстро исчезать, уступая место порядку во всех частях управления; революционные заносчивость и неуступчивость во внешней политике заменились сговорчивостью и умеренностью. В ходе французской революции произошел такой поворот к новому правительственному режиму, что в Европе пошли слухи о восстановлении королевской власти, а Император Павел стал говорить, что ему все равно, кто бы ни царствовал во Франции, лишь бы там было введено монархическое правление 12. В другое время Императору Павлу было бы, может быть, слишком мало этих веяний, чтобы изменить свою политику, но в настоящую пору горькое чувство разочарования и обманутые надежды поощряли его разорвать союз, оказавшийся искусственным, тем более, что Австрия не изъявляла готовности поступиться чем-либо из своих целей и уж не скрывала их по-прежнему, хотя и обнаруживала искреннее сожаление о разрыве союза с Россией.

Впрочем и это сожаление скоро исчезло. Лондонский кабинет в сношениях с Австрией был сговорчивее Петербургского, не стоял принципиально против австрийских захватов в Италии, предлагал субсидии, обещал свое содействие при заключении Австрией нового займа. Все это потому, что английская политика, по своим началам, была гораздо более однородна с австрийскою, чем с русскою, и если впадала в какие-нибудь излишества, то никак не в донкихотство. Лондонский кабинет желал во что бы то ни стало продолжать с Францией войну, а следовательно и удержать Австрию от сепаратного мира. Тугут заметив, что с Англией поладить можно и Австрия не останется в одиночестве, перестал дорожить другим союзником, несговорчивым и лично к нему, Тугуту, неприязненным. Австрийский министр не находил уже нужным скрытничать по-прежнему и с достаточною ясностью обнаруживал намерения своего правительства на счет приобретений в Италии. Сверх того он довольно бесцеремонно высказал свое мнение на счет совершенной ненадобности сильной русской армии для будущей кампании, объяснив, что 15,000-ный вспомогательный корпус есть все, в чем Австрия нуждается; если же Император Павел желает выставить большие силы, то их лучше всего употребить вместе с английскими войсками, в виде десанта. Еще категоричнее высказался Венский кабинет против зимовки русских войск в пределах Австрии, прикрываясь предлогом, что она очень обременительна для края; даже Франц II не счел неудобным написать об этом прямо от себя Суворову и, для ускорения выступления русских войск, послал к нему графа Бельгарда. Тугут не останавливался и перед поступками прямого неприличия; так на просьбу Суворова, обращенную к императору Францу, чтобы при размене пленных не были забыты Русские, попавшие в руки неприятеля, Тугут отвечал Колычеву, что русские войска, находясь в Швейцарии, состояли на субсидиях Англии, следовательно дело не Австрии о них заботиться. Суворов представил цифры для убеждения, что в руки Австрийцев он передал пленных Французов в несколько раз больше, чем оставил Русских в руках неприятеля, следовательно русские войска заслуживают, чтобы Австрийцы позаботились о попавшихся в плен из корпуса Римского-Корсакова. Сообщая об этом Колычеву, Суворов писал ему: "будьте тверды, не заразитесь воздухом совиного гнезда, чуть вы гибки, - Тугутова гибкость вас одолеет, и будете вы в узде, как Разумовский" 14. Но и твердость не помогла: Тугут отделался ответом очень неопределенным, который ничего не разрешал, а только оттягивал решение.

Затем произошел еще один случай, составлявший уже несомненное оскорбление. Под Анкону, осаждаемую русской эскадрой Войновича и десантом при содействии ополчения Лагоца, прибыл австрийский генерал Фрелих с корпусом войск, занял места итальянских ополчений, которые за только что последовавшею смертью Лагоца были распущены, и повел дело так, чтобы совершенно отстранить Русских от осады и капитуляции, а забрать всю операцию в свои руки. Несмотря на противодействие графа Войновича, Фрелих заключил с французским гарнизоном капитуляцию на чрезвычайно выгодных условиях для осажденных, ввел в крепость свои войска и запретил впускать туда Русских, с которыми он вообще обращался крайне пренебрежительно, с непонятным высокомерием. Узнав об этом, Войнович поднял русский флаг вместе с другими союзными на моле, на карантине и на пленных судах; австрийские офицеры силою спустили русский и турецкий флаги, оставив один австрийский. Главный начальник русского флота в Средиземном море, адмирал Ушаков, просил у Фрелиха объяснений; австрийский генерал отвечал, что по множеству занятий не имеет времени входить в подробности.

Император Павел потребовал полного удовлетворения и, до получения его, отказал австрийскому послу в приезде ко двору. Вызвали Фрелиха в Вену, нарядили военно-судную комиссию; депутатом с русской стороны командировали Милорадовича; Фрелих был приговорен к исключению из службы. Это решение нисколько не удовлетворило Русского Государя, да и последовало оно уже в феврале 1800 года; первое же донесение о дерзком поступке Фрелиха получено было в Петербурге в декабре 1799 года, как бы в подкрепление принятого тогда Государем решения о разрыве с Австрией. Переговоры еще продолжались, но разрыв уже состоялся.

Изменились совершенно и отношения Петербургского двора к Лондонскому. Во время Голландской экспедиции Англичане погрешили недостаточною заботливостью о русских войсках, которые чрез это терпели много лишений; произошли недоразумения в расчете английских субсидий, по поводу чего Император Павел отозвался, что он "подает помощь своим союзникам, а не торгует наемными войсками и не продает своих услуг"; возникли некоторые неудовольствия при переговорах о плане будущей кампании и по другим случаям. Все это, вместе взятое, не составляло еще достаточной причины для разрыва, тем более, что Лондонский кабинет искренно желал поддержания коалиции, но во взглядах Императора Павла произошел уже поворот, и темперамент неудержимо увлекал его по направлению, противоположному прежнему. Задумав в начале нечто в роде крестового похода против Франции, он под конец убедился, что в основную мысль коалиции только сам и верил, а другие, делая вид будто верят, эксплуатировали ее каждый в своем интересе. Придя к такому заключению, он уже не мог оставаться в коалиции; нужно было только приискать логическое объяснение своего поступка для спасения приличий и для собственного утешения. Это было делом не трудным, и в последних числах декабря Ростопчин получил повеление: "если будет речь о выходе Императора из коалиции, то объяснять, что при всеобщем желании мира, разрушение коалиции этому помогает"12.

Итак коалиция распалась, и русской армии ничего больше не оставалось, как возвратиться восвояси, не ожидая весны. Суворов так и сделал, опять не дождавшись высочайшего повеления, которое в этом смысле хотя уже последовало, но не было еще ему известно. Русские войска стояли больше месяца на просторных квартирах, отдохнули, оправились, оделись и готовы были хоть сейчас в поход. В виду настойчивых требований Венского кабинета, Суворов нашел возможным не откладывать дальнейший поход, тем паче, что имел на это от Императора Павла полномочие, и января 14 армия выступила двумя колоннами, кроме корпуса Конде, который перешел на содержание Англии. В русские пределы войска вступили разновременно, большею частью в марте; сам Суворов, захворав вскоре по выезде из Праги, остановился в Кракове, сдал начальство Розенбергу и отдал по войскам прощальный приказ.

Глава XXXVI. На пути в Россию; 1799-1800. Душевные муки Суворова вследствие недостигнутых целей войны. — Общее внимание к нему и его войскам во время обратного пути в Россию. — Настроение Императора Павла и русского общества; переписка Государя с Суворовым; восторженные заявления других государей и лиц. — Негодование Суворова по поводу французских известий о Швейцарской кампании; неудовольствие, причиненное ему присылкою из Вены генерала Бельгарда с особой миссией; её неудача. — Образ жизни Суворова; приемы, забавы, эксцентричности. — Суворов-чудак; происхождение и развитие его странностей; усиление их к концу его жизни; отзывы о нем, как о помешанном. — Другие недостатки, ему приписываемые; объяснение. — Заботы Суворова о будущности сына; помолвка князя Аркадия с принцессой Саганской.