Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Император Павел был сам руководителем иностранной политики России, особенно при составлении коалиции против Франции. Это видно между прочим из принципа, которого держались: преследовалась идея, соответствующая рыцарскому, благородному характеру Государя и его безусловным монархическим воззрениям, а насущные интересы, реальная почва пренебрегались. Если и были тут чьи либо советы или влияние, то во всяком случае они Павлом I не признавались. Не даром же, после смерти Безбородки, Государь, видя общую скорбь, сказал с досадой: "у меня все - Безбородки", а в феврале 1800 года отдал повеление: "сказать графу Панину (вице-канцлеру), чтобы меньше говорил с министрами и что он ни что иное, как инструмент" 10. При таком отрицании всякого другого значения в политике, кроме своего личного, Император Павел мог винить лишь себя в последствиях. Неудовольствие непроизвольное, нервическое конечно могло быть, но тогда, при известной скорости Государя на всякого рода решения, должны были бы пострадать разом все участники дела; между тем самый главный из них, Ростопчин, долгое еще время оставался в милости и у дел.

Трудно поверить также и тому, чтобы в опале Суворова. играло видную роль неудовольствие на него Государя за позднее раскрытие своекорыстных замыслов Венского двора; Суворов сообщил в Петербург о характере венской политики в Италии тотчас, как только виды этой политики ясно обнаружились. Да и мог ли Государь требовать от своего полководца, находившегося во главе армии, того, что лежало на прямой обязанности русской дипломатической миссии в Вене? В такой же мере, если еще не больше, неверно предположение и о неудовольствии Государя на Суворова, как на главного виновника разрушения коалиции. Из хода недоразумений и неудовольствий между Суворовым и Венским двором можно было кажется убедиться, что не самолюбие, не чрезмерная требовательность или неуживчивость Суворова произвели разрыв, а совершенное различие в основных целях союзников, как только оно выяснилось. Припомним также, что раньше первых жалоб Суворова на Венский двор и на гофкригсрат, император Павел уже предвидел возможность своекорыстного направления венской политики, что и выразил в данном Ростопчину в половине мая повелении.

Минуя бездоказательное свидетельство, будто штаб Суворова ожидал заранее немилости Государя к главнокомандующему и собирал оправдательные документы, нельзя не остановиться на обвинении Суворова в несправедливостях и пристрастии к родственникам и приближенным. Но для того, чтобы оценить, в какой мере основательно это обвинение, нужно прежде знать, кем он был окружен в последнюю войну.

В должности состоявших при его особе, также адъютантов, волонтеров и проч., находилось при Суворове много лиц, которые то прибывали, то убывали. Все время или большую его часть находим при Суворове генерал-майора князя Андрея Горчакова, полковника Лаврова, майоров Румянцева и барона Розена, Фукса (под конец действ. статский советник), штабс-капитана Ставракова; потом видим полковника Кушникова, поручика Кригера и некоторых других. Из всех этих лиц, родственником Суворову приходился только князь Горчаков; Розен был сын его приятеля; Румянцев - деревенский сосед из мелкопоместных; Ставраков - один из офицеров, поселившихся в кобринском имении, который добровольно отступился от своего надела, когда увидел, что мысли Суворова на этот счет обстоятельствами изменились. В этом тесном кружке приближенных Суворова не было ни одного крупного, выдающегося в каком-нибудь отношении лица, но он был вообще порядочнее и приличнее, чем штабы Суворова в прежние войны. Общим уважением пользовался Кушников; правитель канцелярии Лавров был хороший делец; Ставракова, Румянцева, Кригера не видать ни в чем; о Фуксе будет сказано ниже 11.

Что некоторые из приближенных злоупотребляли доверием Суворова, в этом нет сомнения. В письме его племянника к Хвостову значится: "скажите Тизенгаузену, что его сын рекомендован, хотя ничего почти не делал; также и гр. Шувалов;.. скажите гр. П. Уварову, что я его брата хотел втереть в осаду Серавалле, чтобы доставить рекомендацию, да он на ту пору занемог немного". По поводу одной подобной же просьбы говорится: "ежели можно, не упущу обоброчить, но Римский император сам скупится да и не хочет допустить воспользоваться нам Сардинским королем; король отложил свой приезд, а тут бы кожуринку можно было содрать". Эти немногие примеры достаточны для убеждения, что в штабе главнокомандующего наградные дела велись не совсем чисто и что тут действовали пружины, Суворову не заметные.

Кроме того и он сам грешил иногда против справедливости; но факты подобного рода существовали всюду и были явлением общим: при Суворове делалось тоже самое, что и при других. Было бы ошибкой давать им именно при Суворове широкие размеры и специальное значение. Предметом ходатайств Суворова бывали постоянно лица, служившие в войсках; про штабных и близких он конечно не забывал, но они не занимали весь первый план, не оттирали остальных. Пристрастие его было заметно преимущественно в назначении иностранных орденов; но Государь, как видно, считал это естественным или уважительным, ибо утверждал представления без всяких перемен; он не затруднился бы поступать иначе, если бы находил тут несправедливость или злоупотребление. Кроме того, не все случаи несправедливостей могут быть отнесены именно к Суворову. Например говорят, что он назначил орден Марии Терезии старшему своему племяннику, князю Алексею Горчакову, хотя тот в итальянской армии совсем не служил, а находился в войсках Римского-Корсакова. Орден действительно был назначен старшему Горчакову, который нашел неудобным принять эту награду и от нее отказался, так как она давалась за Итальянскую кампанию. Но орден назначил сам император Франц, вероятно желая показать свое внимание Суворову и, несмотря на отказ Горчакова, настоял на своем пожаловании, что видно из его рескрипта от 2 января (22 декабря). До получения этого рескрипта, Суворов возложил было орден на другого, но император Павел не соизволил и тоже повелел дать эту награду никому другому, как князю Алексею Горчакову 12. Изъявляя свое благоволение Суворову прямо и косвенно, Павел I собственной инициативой жаловал его родных и близких, не скрывая, что это делается ради заслуг генералиссимуса. Так, того же Алексея Горчакова (генерала, действительно достойного), он наградил орденом св. Александра Невского, "уважая службу и особу дяди".

Вообще тщательное изучение этого предмета приводит к заключению, что раздача отличий и наград не могла быть причиною неудовольствия Государя на Суворова ни коим образом. Злоупотребления же близких к генералиссимусу лиц, в виде поползновения "обоброчить" кого-либо, или "содрать кожуринку", или "втереть" в число отличившихся лицо, не сделавшее ровно ничего, - остались скрытыми и никому не известными, по крайней мере не проскакивает нигде ни малейшего намека в противоположном смысле 13.

Тоже самое можно сказать и о хозяйственных злоупотреблениях, ежели они существовали. Хотя вся провиантская часть ведалась Австрийцами, все-таки возможность хищений и воровства не была совершенно закрыта, однако ничего подобного злоупотреблениям в последнюю Польскую войну теперь не обнаружилось, так что с этой стороны Суворов в глазах Государя был совсем чист.

Нельзя того же сказать относительно исполнения Суворовым устава и правил, касающихся механизма службы вообще и порядка управления армией в частности. Мы знаем, что Государь напутствовал Суворова в Италию словами: "веди войну по своему, как умеешь", но это неопределенное выражение могло быть толкуемо и понимаемо на разные лады. До нас дошли разноречивые свидетельства о характере и размере отступлений, допущенных Суворовым в русских войсках за границей. Одни говорят, будто он не сохранил "ни одного из введенных императором Павлом регламентов", но в этом известии есть очевидное преувеличение, опровергаемое фактами. По словам других, совершенно не употреблялись штиблеты, унтер-офицерские 4-аршинные алебарды изрублены на дрова в Альпах и отчасти в Италии, офицерские эспонтоны брошены, применялся временами рассыпной строй. Великий князь Константин впоследствии докладывал Государю дважды, что обмундирование и снаряжение войск оказались в походе неудобными; Государь как будто подался на доводы и приказал сыну представить образцы более удобной экипировки; но когда увидел, что предлагаемое великим князем напоминает несколько Потемкинское снаряжение, то страшно рассердился. Таким образом легко быть может, что Императору Павлу не нравились допущенные Суворовым отступления от уставов; но так как они вызывались необходимостью и касались только практического применения, в виде временной меры, не посягая на букву самого регламента, то в виду данного Суворову полномочия, Павел I едва ли мог считать но этому поводу генералиссимуса ослушником и быть им недовольным за самовольство 14.