Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына

• Название: Возвращение блудного сына
• Автор: Александр Омельянюк
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907590-3-9

«Возвращение блудного сына» – это заключительная часть романа-эпопеи «Платон Кочет» (серия называется «Платон Кочет XXI век»). Действие этой серии книг происходит со времён Древнего Египта Амарнского периода до Москвы наших дней. В ней описаны, вымышленные события, переплетённые с реальными, в которых участвуют придуманные действующие лица и известные личности нашей истории.

Данная часть (книга) является произведением в произведении. Размеренная и обыденная, хотя и интересная, как наблюдательного писателя и поэта, жизнь главного героя всего произведения – Платона Петровича Кочета – приводит его к написанию книги о приключенческой и почти детективной жизни и деятельности своего старшего сына – советского и российского разведчика, волею случая проведшего много лет в Аргентине и в аргентинской тюрьме.

Он, так же, как и его отец, считает, что в жизни нет ничего важнее, чем семья: дети, жена и родители; дом и Родина. И нет ничего почётнее, чем самоотверженное служение им, и самое омерзительное во взаимоотношениях между людьми – это подлость, зависть и предательство. Именно с ним главному герою романа и суждено было столкнуться вдали от Родины, выстоять, и в итоге победить.

Читателям предстоит прожить описанными в этой книге события, примеряя на себя различные ипостаси главного героя этой части романа.

Некоторая камерность отдельных глав, исторические экскурсы, аналитически глубокий и тонкий анализ мелких деталей, оригинальные философские рассуждения – не делают произведение снобистским, рассчитанным лишь на зрелого и вдумчивого читателя.

Эта книга автора, получившего за неё Диплом Культурного центра Вооружённых сил за победу во всероссийском литературном конкурсе 2014 года «Твои, Россия, сыновья!», безусловно, вызовет живой интерес широкого круга читателей.

---

Женщине, рождённой для любви!

Пред тобой я снимаю шляпу,
А не только снимаю штаны.
Я такую мечтал встретить бабу:
Воплощенье моей мечты!

Ты не птица, и не… «блошка»,
А нормальная в жизни… «мать».
Извращенка быть может немножко?!
У тебя ни взять, ни отнять.

И в постели ты словно кошка.
По-простому тебя не взять.
И в любви ты Эйнштейн немножко.
В общем, форменная даже… «мать»!

Я всегда о тебе мечтаю!
Ну, и как же с тобою мы?
Я в мечтах своих словно таю,
С воплощеньем моей мечты.

Я ищу с тобой снова встречи.
Я хочу заглянуть в глаза,
И услышать сладкие речи,
Растрепать твои волоса;

Ощутить твои нежные руки,
Задохнуться в устах твоих,
И почувствовать крепкие груди
На коленях и бёдрах моих.

Да! Ведь в том твоё назначенье!
По-другому устроена ты.
Ты божественное творенье!
Воплощенье земной красоты!

А пусть злые… лишь лясы точат.
А завистники по пустякам
Тебя на людях всё порочат.
Ведь плевать на плебеев нам.

От плебеев всегда много шума.
Много дикости и суеты.
Их активность доходит до бума,
А последствия – до маеты.

Но нельзя «опустить» королеву.
Её можно только поднять!
И тем боле королеву-деву!
И тем паче королеву-мать!

Что божественно, то не стыдно!
Не стесняешься ты наготы.
И любить тебя не постыдно.
Ты не любишь лишь простоты.

Ты чаруешь нас всех собою.
И с тобой всяк готов пойти.
Но, как с богинею дорогою.
Берегиня ведь ты любви!

Не у каждого хватит духу
Красоту такую объять.
И боится он дать маху.
Он боится даже обнять.

Он боится с устами слиться,
Заглянуть богине в глаза.
И под речи красы-девицы
Отпустить свои тормоза.

Получить наслажденье земное.
Насладиться любовью всласть.
И почувствовать то, родное:
Ощутить над богиней власть!

Ну, а всё остальное на свете
Это сущая ерунда!
От любви лишь рождаются дети!
От неё лишь большие дела!

И не каждому в жизни даётся
Жить, любить, и детей рожать!
Ну, а что же другим остаётся?
Только лишь себя ублажать.

В заключенье, я к Вам, мужчины,
Обращаюсь здесь с песней моей:
Будьте Вы повнимательней, чинны
К птице счастья любви своей.

Вот такая о женщине песня!
Вот такая о прошлом грусть.
В этой песне пред Вами весь я.
Если можно, то я вернусь!

Ну, а как же, жена, быть с тобою?
Как же нам друг друга понять?
Как же нам быть с любовью такою?
Это ЖЕНЩИНА, а не…«мать»!

Может быть, надеюсь, что скоро,
С воплощеньем моей мечты,
Ты отложишь дела все споро,
На минуты такой станешь ты?!

Ну, и кто сейчас в моём сердце?
Ну, конечно, опять же ты!
Воплощеньем любовников в дельце
Может, станем когда-то и мы?!

Будешь ты для меня желанной!
Будешь ты для меня дорогой!
Может счастье небесной манной
Окропит образ женский твой?!

Из-за пыли и вони при отрезании старых батарей пожилая вахтёрша Татьяна Васильевна тоже попросилась во временное убежище к Платону. И тот предложил ей пока разделить комнату с племянницей её же мужа – Ноной.

Вскоре на склад мимо беженок продефилировал Гудин. Не разговаривающий с его разоблачившей Ноной, Иван Гаврилович обратился к Татьяне Васильевне:

– «Тань! Ты теперь у нас дежуришь?!».

– «Да! Вот слежу!».

– «Чтоб не… «стырил» чего!» – не удержался Платон.

Но Гудин не был бы Гудиным, если бы на обратном пути не попытался перевести стрелки подозрительности, в том числе Ноны, на Платона:

– «Так тут уже брать нечего! Всё вынесли!».

– «Домой и на дачу!» – помог ему с откровением Платон.

Вскоре вместо Гудина к Платону вошла Надежда, вручая ему деньги:

– «Платон, когда пойдёшь обедать, на обратном пути купи пакеты и мне яблок и вафли!».

– «Хорошо!».

– «А ты когда пойдёшь?».

– «В два!».

– «О! Это поздно!».

– «Так, если хочешь раньше, пошли… Челсика!».

Услышав это, Нона захохотала. Со ставшим, после смерти Тоси – старшей собаки Надежды, теперь вожаком стаи Челсиком, Ивана Гавриловича Гудина Платон ещё не сравнивал.

Держатели животных Платон и Надежда давно утвердились в единодушном мнении, что метод её знаменитого однофамильца И. П. Павлова вкорне неверен. Ибо их опыт сожительства с кошками и собаками утвердил обоих в единодушном мнении, что те, безусловно, имеют даже возможно интеллект, не имеющий ничего общего с, какими бы ни было, рефлексами.

Пёс Надежды Челсик вместе со своей дочкой-сестрой Дуняшей под руководством и при главном участии кошки Мани (Марийки), давно сами научились лакомиться конфетами, спрятанными даже на самом верху платяного шкафа в одной из жилых комнат подмосковного особнячка.

Роли шайки охотников за сладким распределялись следующим образом.

Марийка легко, в два-три приёма, запрыгивала на высоченный шкаф, лапой подцепляла крышку коробки, лишь частично сдвигая её в сторону, когтями подцепляла всего одну конфету и бросала её с высоты на пол, внимательно наблюдая за продолжением интересного процесса.

Дуняша наступала одной лапой на край обвёртки и аккуратно клыком подцепляла её, тут же невольно и надрезая фантик. Аккуратно тяня, собака окончательно снимала со сладкого приза серпантин обвёртки, затем делилась добычей с отцом-братом Челсиком.

Полакомившись, две довольные морды поднимали свои слюнявые носы кверху, на шкафу ища глазами Маню. Та повторяла манипуляции, вновь угощая друзей непонятной ей по вкусу диковинкой. Когда довольные собаки, виляя хвостами, больше не поднимали своих страждущих глаз на кошку, та спрыгивала на пол, и принималась за свою забаву, гоняя фантики по полу и, в итоге, загоняя их все под диван.

Поэтому-то Надежда первое время грешила на сына. Но потом тот как-то раз позвал мать в «Уголок Дурова» на представление.

А вообще, пса Челсика и кошку Маню связывала давняя, необычайно тёплая дружба, даже любовь! Они просто не могли жить друг без друга.

Встречаясь, они всегда тыкались носами, словно целовались.

Малюсенький носик кошки весьма диссонировал с огромным носищем крупного пса. Их дружба, сотрудничество и взаимовыручка касались даже и интимной сферы.

Пёс долго, терпеливо и видимо с наслаждением ожидал, пока Марийка вылижет ему всю паховую область, включая крупные яйца, которые она нежно обхватывала обеими лапками и вылизывала их аж до блеска. Пёс тоже не оставался в долгу. Он обнюхивал подружку под хвостом после улицы, умывал её своим огромным слюнявым языком, прижимая непослушную огромной лапой к полу. Но верхом изысканного ухода за подругой, просто высшим пилотажем, было очень аккуратное выкусывание своими огромными, но ловкими и точными зубищами блошек в густой шерсти кошки, внешне напоминавшей известного по телерекламе кота Бориса.

Выходя на улицу, Марийка всегда открывала собакам незапертую дверь, затем разбегалась с ними: кошки – налево, собаки – направо.

Но, пожалуй, самым забавным, самым киногеничным, были вечерние попытки маленькой кошки вынудить большую собаку пойти с нею гулять на улицу. Марийка вставала на задние лапки впереди Челсика, мордой к нему, обнимая его за шею и прижимаясь щекой к щеке. А тот не стряхивал навязчивую липучку, а ходил с нею медленно туда-сюда, влево, вправо, будто вальсируя. А чтоб не упасть и сохранить пристойную вертикаль, та смешно перебирала лапками: назад, вперёд, вправо, влево.