Джулиан Барнс - Англия, Англия

• Название: Англия, Англия
• Автор: Джулиан Барнс
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55161-3

Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, лауреат Букеровской премии 2011 года за роман «Предчувствие конца», автор таких международных бестселлеров, как «Артур и Джордж», «Попугай Флобера», «История мира в 10 1/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд» и многие другие. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.

В романе «Англия, Англия» – вошедшем, как и многие другие книги Барнса, в шорт-лист Букеровской премии, – автор задается вопросом: что же такое эта настоящая Англия? Страна романтичных легенд о Робин Гуде? Страна, давным-давно отжившая свое и носящая чисто орнаментальный характер монархии? Страна двух неоспоримых и вечных достоинств – «Битлз» и хорошего пива? Неизвестно, сколько ангелов может поместиться на острие иглы, но доподлинно известно, что вся Англия может поместиться на острове Уайт. Ибо именно на этом острове собирается в тематическом парке все, что олицетворяет в глазах целого мира добрую старую Англию, Англию...

---

ДЖЕК ПИТМЕН —

великий человек во всех смыслах этого слова.

Велики его устремления, велики его аппетиты, велика его щедрость.

Это человек, которого можно адекватно воспринять лишь ценой огромного напряжения воображения.

Начав скромно, он взлетел, как метеор, к великим делам.

Предприниматель, новатор, генератор идей, покровитель искусств, волшебник, созидающий очаги кипучей жизни на месте заброшенных руин.

Не просто бизнесмен, но Бизнес-Супермен, сэр Джек – это человек, который запросто разговаривает с президентами, но никогда не боится засучить рукава и замарать руки.

При всей его славе и богатстве он тем не менее остается сугубо частным лицом, добрым семьянином до последних фибр души.

При необходимости властный, всегда прямолинейный, сэр Джек не из тех, кому можно положить палец в рот; он не терпит ни дураков, ни непрошеных советчиков.

Но он наделен великим даром милосердия.

Как прежде, все такой же неугомонный и амбициозный, сэр Джек поражает головокружительной энергичностью, ослепляет нечеловеческим обаянием.

Эти слова – по крайней мере их добрая половина – несколько лет тому назад родились под пером некоего обозревателя «Таймс», которого сэр Джек затем ненадолго взял в свой штат. Упоминания о своем возрасте, внешности и предполагаемой величине капитала сэр Джек вымарал, поручил специальному литобработчику увязать текст воедино, а конечный продукт распорядился высечь на плите из корнуоллского сланца. Он был доволен, что догадался убрать подпись под цитатой: ссылка на «Таймс» была вырублена и заменена свежим, гладким куском камня. Это, как считал сэр Джек, превратило былой панегирик в непоколебимо-авторитетный приговор вечности.

В данный момент сэр Джек стоял точно посреди своего кабинет-зала, более всего напоминающего шикарный ресторан. Стоял под венецианской люстрой, на равном удалении от парных каминов а-ля «баварский охотничий домик». Повесив свой пиджак на скульптуру Бранкузи (повесив так, чтобы создавалось – по крайней мере, у него самого – впечатление скорее добродушного панибратства, чем непочтительности), он демонстрировал свою округленно-ромбическую фигуру референту и Мыслелову. Последняя должность когда-то носила иное, официозное наименование, но сэр Джек дал ей имя «Мыслелов». Однажды кто-то сравнил его с гигантским фейерверком сорта «огненное колесо», рассыпающим идеи, как искры, а если что-то летит, кто-то же должен это ловить, логично ведь? Попыхивая своей послеобеденной сигарой, он щелкал своими подтяжками цветов МКК[1]: красно-желтыми, кетчупно-яичными. К МКК он отношения не имел, но его подтяжечный мастер мудро воздерживался от уточняющих вопросов. Кстати, в Итоне он тоже не учился, и в Гвардии не служил, и членом «Гаррика»[2] так и не стал; однако в его гардеробе имелись подтяжки, намекающие на обратное. Мятежная душа, обращался он сам к себе мысленно. Чуточку смутьян. Человек, ни перед кем не преклоняющий колен. Но в глубине души патриот.

– Что мне осталось совершить? – начал он. Пол Харрисон, Мыслелов, не торопился включать беспроводной микрофон, который сэр Джек носил под мышкой, ибо данный зачин за последние несколько месяцев повторялся многократно. – Почти все скажут, будто я сделал за свою жизнь все, что только в силах сделать человек. И уже говорят. Я создавал фирмы на пустом месте. Я сколотил капитал – кто будет это отрицать? Меня удостаивали почестей. Я – ближайший наперсник для глав многих государств. Я был любим, посмею признаться, многими красавицами. Я достопочтенный – но, подчеркну, не чересчур «достопочтенный» – член общества. У меня есть титул. Моя жена сидит по правую руку от президентов. Что мне осталось?

Сэр Джек выдохнул, и его слова закачались поплавками на волнах сигарного дыма, доходящих до нижних капелек люстры. Присутствующие знали: прозвучавший вопрос – чисто риторический. Одна из предыдущих референтов наивно вообразила, будто в такие минуты сэр Джек взыскует полезных советов или (наивность в квадрате!) утешения; ей подыскали менее обременительную работу в другой области питменовской империи.

– Что есть реальность? Вот как я порой формулирую для себя этот вопрос. К примеру, вот вы – вы и вы – реальны? – Сэр Джек с саркастической учтивостью, но не поворачивая головы, не отвлекаясь от своих мыслей, указал рукой на присутствующих. – Конечно, сами для себя вы существуете взаправду, но в высших сферах вас будут судить совсем по другим критериям. Я отвечу: «Нет». Увы. И, уж простите за прямоту, я могу заменить вас преемниками... симулякрами быстрее, чем продать моего милого Бранкузи. А деньги, они как – реальны? В каком-то смысле пореальнее вас. А Бог реален? Этот вопрос я предпочитаю отложить до дня, когда я отправлюсь на небеса. Конечно, у меня есть свои гипотезы, я даже, как вы могли бы выразиться, взял на себя кое-какие посмертные деловые обязательства. Позвольте признаться – как там говорится, «плюньте мне в ухо, если вру»? – что я порой воображаю этот день. Позвольте поделиться с вами моими предположениями. Вообразите миг, когда меня приглашают встретиться с моим Создателем, который в Его бесконечной мудрости с интересом следит за нашей банальной жизнью в сей долине слез. Что, спрошу я у вас, мог Он заготовить для сэра Джека? Будь я Им – да-да, я вполне сознаю дерзость этого допущения – я, естественно, был бы вынужден наказать сэра Джека за его многочисленные человеческие слабости и суетные стремления. Нет, нет! – Сэр Джек воздел руки, сдерживая вполне вероятные протесты своих служащих. – И что бы тогда я – Он – сделал? Он... не устоял бы перед искушением подержать меня – надеюсь, относительно недолго – в своей собственной Цитатной. В личном Лимбе сэра Джека. Да, я устроил бы ему – мне! – каменную стелу в лучах прожекторов! Громадную скрижаль. И ни-ка-ких жур-на-лов, даже самых благочестивых!

Тут были уместны приглушенные смешки, и они действительно прозвучали из предупредительных подчиненных уст. Сэр Джек запросто разговаривает с божеством, леди Питмен обедает по правую руку от Господа.

Сэр Джек прошел тяжелой поступью к столу Пола, наклонился. Мыслелов знал правила: теперь ему и начальнику надлежит встретиться взглядом. В обычное время полагалось прикидываться, будто работать у сэра Джека – значит гнуть спину, приспускать веки, безраздельно сосредоточиваться. Теперь же Пол поднял глаза, сканируя лицо начальника: волнистые волосы чернее ваксы; мясистые уши: левая мочка длиннее правой (растянута вследствие привычки нервно теребить ее на переговорах); блестящая гора подбородка, скрывающая в своих недрах кадык; бургундский цвет лица; еле заметная оспина на месте удаленной бородавки; брови-тюфяки, расшитые сединой; и вот они, ждут тебя, фиксируют, сколько секунд ты собирался с духом, – глаза. Сколько всего можно увидеть в этих глазах: благодушное презрение, безразличную симпатию, терпеливое раздражение, рассудочный гнев, – но действительно ли сэр Джек испытывает все эти изощренные чувства, это уже совсем другой вопрос. Разум подсказывает, что тактика общения сэра Джека с персоналом сводится к одному-единственному правилу – видимое со стороны настроение или выражение лица никогда не должно быть адекватно ситуации. Но порой начинает чудиться, будто, стоя перед тобой, сэр Джек закрывает глаза парой крохотных зеркал, кружочков, в которых ты зришь свое собственное смятение.

Удовлетворившись – а что именно приносит сэру Джеку удовлетворение, определить никоим образом невозможно, – сэр Джек вновь повлек свое тяжелое тело в середину комнаты. Муранское стекло звенело над его головой, ворсинки ковра лизали его шнурки; сэр Джек полоскал во рту новый серьезный вопрос.

– А мое имя... реально?

И сэр Джек призадумался. Задумались и оба подчиненных. Одни поговаривали, что имя сэра Джека нереально, ибо неподлинно: видите ли, всего пару десятков лет назад оно лишилось своего изначального центральноевропейского привкуса. Их противники, ссылаясь на авторитетные источники, утверждали, что крошка Джеки действительно родился намного восточнее Рейна – но зачат он был в гараже дочерью английских полей (женой венгра, стекольного фабриканта) и заезжим шофером, уроженцем Лафборо, так что, несмотря на полученное в детстве воспитание, прежнее гражданство и изредка проскакивающие в речи фонетические ошибки, кровь в его жилах текла стопроцентно британская. Отъявленные циники и упертые разоблачители тайных всемирных заговоров шли еще дальше, утверждая, что нелады с фонетикой – коварная уловка: сэр Джек Питмен – сын скромных мистера и миссис Питмен, от которых он давным-давно откупился, а миф о континентальном происхождении – всего лишь миф, сложившийся с подачи самого сэра Питмена; зачем ему этот миф, оставалось спорным: то ли как неотъемлемая деталь желанного имиджа супердельца, то ли как дань суеверной прихоти... Но в данный миг ни одна из этих гипотез не получила подтверждения, ибо сэр Джек сам ответил на свой вопрос: