Ольга Фролова - Арабские поэты и народная поэзия

• Название: Арабские поэты и народная поэзия
• Автор: Ольга Фролова
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91419-726-8

В монографии на обширном материале арабской классической, современной литературной и народной поэзии рассматриваются устойчивые лексические единицы любовной и пейзажной лирики. Анализируются характерные особенности поэтического словаря и выразительные средства. Приводится специальный лексикон, содержащий слова и выражения, часто употребляемые поэтами. Дается анализ творчества отдельных поэтов и произведений народной поэзии.

Для востоковедов-филологов, а также для всех, кто интересуется восточной поэзией.

---

В четвертом гимне «Сон» перед героем поэмы проходят картины прошлого родной страны. Ему видятся ожившими барельефы, высеченные на памятниках, оставшихся от древних государств на территории Судана — Мероэ, Куша, Напаты, и грезятся герои книг арабского средневековья, например, суданский суфий и сеннарский поэт шейх Исмаил, который пел, аккомпанируя себе на ребабе.

Пятый гимн «Утро» — символ радостного пробуждения героя на родной земле, поэтического озарения. Символический образ моря-жизни, проходящий через все части поэмы, повторяется. Песнь поэта чиста и радостна. Утро предвещает свободу и счастье родине. Этот символ связан как со средневековой арабской философией, так и с горячей верой поэта в светлое будущее родины.

Итак, если еще в начале XX в. арабские авторы в развитии родной литературы опирались на достижения европейцев, в свое время много позаимствовавших у Востока, то в последние десятилетия арабские литераторы обращаются непосредственно к средневековой арабской истории, философии и литературе, ко всему богатству идей, содержащихся в произведениях арабской письменности, и в своем творчестве, органически связанном с ними, продолжают и развивают их.

Заканчивая очерки о суфийских поэтах Судана, хочется подчеркнуть, что мистико-теологическая окраска их взглядов не мешает их близости к народу. Судан только вступает в сферу социально-экономических отношений нового времени, и поэтому его идеологическая жизнь еще сопоставима со средневековыми представлениями, а «общеизвестно, что средневековый материализм по существу — не что иное, как материалистическая тенденция, замаскированная мистико-теологическими представлениями, характерными для средневековой идеологии» [120, с. 13].

Народные песни египетского суфийского поэта Ибрахима Сулеймана аш-Шейха. После революции 1952 г. в Египте особенно бурно расцветает фольклорная поэзия. Народные песни складываются бродячими поэтами, исполняются певцами, рапсодами. С творчеством такого рода в тот период знакомили читателя обычно издаваемые на плохой бумаге песенники, которые большей частью продавались в народных кварталах Каира и других египетских городов, в селах и деревнях. Эти дешевые издания при всем их несовершенстве представляют собою интересный источник для изучения народной поэзии Египта, являясь своеобразными народными книгами, характеризуя ту духовную пищу, которую потребляют простые люди Египта. «Народная книга,— писал Ф. Энгельс,— призвана развлечь крестьянина, когда он, утомленный, возвращается вечером со своей тяжелой работы, позабавить его, оживить, заставить его позабыть свой тягостный труд, превратить его каменистое поле в благоухающий сад; она призвана обратить мастерскую ремесленника и жалкий чердак измученного ученика в мир поэзии, в золотой дворец, а его дюжую красотку представить в виде прекрасной принцессы; но она также призвана, наряду с библией, прояснить его нравственное чувство, заставить его осознать свою силу, свое право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству» [7, с. 530; ср. также 20].

Один из таких бродячих рапсодов — египетский народный поэт Ибрахим Сулейман аш-Шейх, принадлежащий к суфийскому ордену шазилийя. Его песни и поэмы издаются в дешевых народных изданиях, и купить их можно только где-нибудь в районе базара Хан эль-Халили и мечети ал-Азхар, в том старом районе Каира, где складывались и всемирно известные сказки «Тысячи и одной ночи». Такие книги держишь в руках с особым чувством, и, повторяя слова Ф. Энгельса, можно сказать: «Необычайной поэтической прелестью обладают для меня эти старые народные книги, с их старинной речью, с их опечатками и плохими гравюрами. Они уносят меня от наших запутанных современных «порядков, неурядиц и утонченных взаимоотношений» в мир, который гораздо ближе к природе» [7, с. 537].

Ибрахим Сулейман аш-Шейх (род. ок. 1910 г.) — народный поэт удивительной судьбы. Выходец из зажиточной семьи, он должен был сделаться хозяином мебельной мастерской, но оставил все имущество родственникам и стал бродить, переходя из одной народной кофейни в другую, с увлечением слушая сказителей, сказочников, певцов, запоминая множество маввалей и пытаясь им подражать. Он знакомится с суфийским орденом шазилийя и становится его последователем. Религиозное чувство вдохновляет его на сочинение духовных заджалей и маввалей. Ибрахим Сулейман аш-Шейх хранит в памяти огромное количество народных поэм-баллад: «Хасан и Наима», «Шафика и Мивалли», «Адхам аш-Шаркави», «Самир и Карима», «Салман и Джалила» — и создает их обработки. Его волнуют и гражданские темы. Он сочинял песни, посвященные национально-освободительной борьбе арабов, о социальных преобразованиях, улучшении жизни народа, о строительстве социализма [149; 234; 235].

Нас интересуют лирические песни о любви, которые Ибрахим Сулейман аш-Шейх слагал в традиционном стиле любовных маввалей. В них можно наблюдать обычные для этого жанра темы: разлука с любимым, ожидание осуществления мечтаний, неотвратимость горькой судьбы влюбленного; традиционные персонажи: разлучник, соглядатай, хулитель, соперник, а также предмет любви, скупой в проявлении своих чувств, жестокий по отношению к любящему.

Особенностью языка его песен является наличие многих постоянных эпитетов, сравнений, обращений, застывших формул языка, т. е. обычный лексикон, характерный для подобных песен, присутствует и здесь. Вместе с тем в его песнях можно встретить и достойные внимания модернизмы. Так, например, честь сравнивается со стеклом, которое, если расколется, теряет свою ценность, а сердце молодой девушки, которое загорается любовью,— с бензином, воспламеняющимся от одной спички [191, с. 4, 25]. Для примера возьмем три мавваля. Эти маввали, внешне представляющие собой обычные любовные стихотворения, несут в себе и скрытый смысл:

О властелин притягательной красоты (абӯ х̣усн фатта̄н, 2),
Я в смятении (х̣айра̄н, 3) из-за тебя.
Я не сплю (асхар, сахира, 3) ночей, беседу веду ночью (лейл, 6) с луной (к̣амар, 6) из-за тебя.
О! Вся красота (джама̄л, 2) создана лишь для тебя.
Будь нежнее и благосклоннее (джӯд би-л-х̣ана̄н ва-р-рида̄‘, 1), подари мне радость (афра̄х̣-ӣ, 1).
Дай же счастье мне сказать, что обрел я радость,
О! Любовь (г̣ара̄м, 1) к тебе — услада моя и отрада (афрах̣-ӣ, 1).
Мое сердце (к̣алб, 3), душа (рӯх̣, 3), и свет очей (нӯр ал-‘айн, 2) для тебя.
О! Твоя любовь (вида̄д, 1) и свидание (к̣урб, 1) с тобой — свет моих очей.
Никогда тебя не забуду — страсть (шаук̣, 1) растет в сердце моем.
Когда вижу тебя — радость (фарах̣, 1) растет в сердце моем.
Почему, красавец (джамӣл, 2), пугаешь меня разлукой (би‘а̄д, 3) с тобой?
Красотой (джама̄л, 2) твоей клянусь — никто не может сравниться с тобой.
Ты тот, чья красота (х̣усн, 2) никогда не дает мне покоя.
Когда нет тебя — счастье (х̣аз̣з̣, 1) уходит из моего сердца.
Аллаха прошу об одном — о вашем благополучии.
Думаю всегда и всюду — о вашем благополучии.
Если и укор услышу — все равно молиться буду о вашем благополучии.
Вы — моя жизнь (х̣айа̄т-ӣ, 2), любовь (вида̄д, 1) храню, вам я верен (амӣн, 3).
Обету любви (х̣убб, 1) и нашей тайне, вам я верен.
Пусть будет долга разлука (бу‘д, 3) — вам я предан и верен.
Глаза и сердце мое взывают о вашем благополучии[4].

Эти маввали имеют как прямой, так и аллегорический смысл. Их можно понимать как прямое обращение к любимой женщине — «властелин притягательной красоты». Хотя, слово абу — мужского рода, но подобное несоответствие между грамматической формой слова и его содержанием обычно для арабской лирики; например, обращение к танцовщице у суданского поэта Мухтара Мухаммеда Мухтара — «брат поющей в нос газели» [275, с. 15]. Анализируемые маввали можно понимать и в аллегорическом смысле, как обращение к богу — «властелин притягательной красоты», которому принадлежит сердце, душа и свет очей поэта.

В песнях поэта обычны такие слова, как нӯр ‘айн-ӣ (2) «свет моих очей», г̣аза̄л (2) «газель», к̣алб-ух зеййи с̣ах̮ра (2) «сердце как скала», шаджан (3) «печаль», хиджра̄н (3) «разлука», валха̄н (3) «обезумевший от тоски», вис̣а̄л (1) «любовная связь», х̣айра̄н (3) «смятенный», к̣амар (6) «луна» и другие ключевые слова арабской любовной лирики.

Лирический герой и лексика стихов суданского народного поэта ал-Харделло (1830—1917)

В народной поэзии кочевых арабов лирический герой — это обычно незаурядная личность, не только рыцарь, охотник и влюбленный, но и поэт, выразитель славы своего племени. Он не простой стихотворец, а вождь, жрец, пророк и учитель [52, с. 137]. Такого лирического героя мы находим в стихах суданского поэта ал-Харделло.