Теа Харрисон - Сердце бури

• Название: Сердце бури
• Автор: Теа Харрисон
• Жанр: Эротика

Систл Периункл, известная также как «Трикс», находит убежище среди Веров на время правления своего смертельно опасного дядюшки, короля Темных Фейри. Необычная красота и бурлящая энергия помогают ей завоевать всеобщую любовь, но после смерти родственника находятся и те, кто не желает увидеть девушку на троне.

Способный метать громы и молнии, Тьяго Черный Ястреб правит небесами на протяжении многих веков. Сила и грозовая мощь создали ему репутацию лучшего оружия Веров. Теперь его посылают для защиты Трикс, которая едва выжила после нападения в Чикаго.

Вскоре оба станут заложниками штормовой страсти, которая сотрясёт основы миров.

---

Когда она проснулась в следующий раз, спальня была совсем темной. Потеряв ориентацию, она начала шарить вокруг, чтобы включить свет и отыскать свои наручные часы. Она не одела их во время обеда, потому что те не подходили к ее прелестному короткому красному платью.

9:30 вечера. Ох. Проспать весь день было глупейшей вещью, которую только можно было сделать. Теперь она не заснет всю ночь. Ниниэн села, уставившись в пол, ощущая, как по ее венам текла густая, тягучая патока, словно она ожила только наполовину, потому что ее жизненная артерия была перерезана и она истекла кровью пока спала.

Она посмотрела на молчащий прикроватный телефон, ее глаза наполнились слезами.

О, нет. Нет. Она выругалась себе под нос, встала с кровати и, схватив бутылку воды из маленького холодильника, вышла из спальни. Должно же быть хоть что-то в этой проклятой библиотеке, в чем она сможет потеряться. Если она не сможет найти книгу, ради всего святого, пусть найдется что-нибудь из выпивки. А, возможно, и то и другое.

Открыв дверь, она увидела двух Вампиров, стоящих в тени зала: парня, которого Тьяго отбросил на лестничную площадку, и Розвен. Обладая острым слухом Фейри, она могла слышать, как люди тихо ходят по другим номерам в пентхаусе. Было похоже на то, что большая часть постояльцев проводила вечер в своих номерах. Она представила себе тихую ночь, которая была бы желанной передышкой для всех после драмы нескольких последних дней.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила Розвен. — Возможно, что-нибудь из еды?

— Я собираюсь в библиотеку, — покачала головой Ниниэн.

Светловолосая Вампирша склонила голову. Ниниэн прошла в библиотеку, тускло освещенную небольшой лампой и льющимся сквозь витражное окно блестящим сиянием лунного света.

Сначала она подумала, что находится в комнате одна. Затем заметила в кресле неподвижную, тихую фигуру. Остановившись, она почти собралась уйти, потому что не была уверена, что сможет еще раз сегодня иметь дело с Карлинг. Но что-то в этой полностью неподвижной фигуре заставило ее двинуться вперед.

Карлинг все еще была одета в египетский хлопковый кафтан. Она освободила свои волосы от стилетов. Тонкие ножи лежали на столике у кресла.

— Карлинг? — позвала Ниниэн.

Вампиресса никак не отреагировала. Ниниэн сделала шаг в сторону Карлинг, затем еще один, глядя на невероятное совершенство ее профиля на фоне витража, инкрустированного драгоценными камнями, такими, как сапфиры, рубины, изумруды и золото. Карлинг оставалась абсолютно неподвижной. Ее миндалевидные тёмные глаза были застывшими и пустыми, а пухлые губы слегка приоткрыты.

Мороз прошел по спине Ниниэн. Все Вампиры могут выглядеть жутко в своей неподвижности, так как им не требуется дышать. Розвен и мужчина Вампир также не двигались, когда Ниниэн вышла из своей комнаты, но все же они сохраняли бдительность. Она чувствовала, что те знали о ее присутствии.

Состояние Карлинг, казалось, было совершенно иного рода. Она выглядела как манекен или словно какой-то Степфордский Вампир (отсылка к фильму Степфордские жены / The Stepford Wives (1975) — прим.пер.) ждущая того, кто щелкнет переключателем и включит ее.

Степфордский Вампир. Фу, ну в самом деле.

Прочистив горло, Ниниэн произнесла более громким голосом:

— Карлинг?

— Макбет кое-что понимал, — ответила Карлинг.

Ниниэн чуть не выпрыгнула из кожи, и тут же почувствовала себя дурой. Карлинг говорила тихим, рассеянным голосом, не сделав ни одного резкого движения. Возьми уже себя в руки, тупица.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— В своем монологе. “Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра». Так тихими шагами жизнь ползет к последней недописанной странице” (“Макбет” У.Шекспира в переводе Б.Пастернака — прим.пер.), — процитировала Карлинг. — Каково будет последнее слово отведенного времени и кто останется, чтобы записать его? Не важно, как долго мы живем, нам все еще интересно, когда наш мир закончится и как.

Беспокойство Ниниэн усилилось. Казалось, Карлинг откликнулась на свое имя, но чувствовалось, что она все еще отсутствует, выражение ее лица не изменилось. Она ссылалась на Макбета, как будто продолжая разговор, произошедший между Ниниэн и Розвен в холле, но тот состоялся несколько часов назад. Что-то было не так, возможно, что-то плохое. У Ниниэн свело внутренности.

— Хотите, чтобы я привела к вам Розвен? — спросила она тихим спокойным голосом.

Тёмный взгляд Карлинг метнулся к лицу Ниниэн и на одно мгновение чувство неправильности прошло.

— Боги, нет, — ответила Вампиресса, с вымученным весельем. — Ее безумная преданность так утомительна.

Ниниэн смотрела на нее и чувствовала, что не должна спрашивать, но ничего не могла с собой поделать.

— Вы в порядке?

Карлинг улыбнулась.

— Я не слишком плоха для старой, больной женщины. Мы, Вампиры, как прокаженные среди Древних рас. Ты знаешь, мы были людьми пока нас не инфицировали, а все представители Древних рас, как известно, имеют к этому иммунитет. Я всегда чувствовала несколько иррациональную связь с Верами из-за этого. Ни прокаженные, ни звери в Древних сообществах никогда не были столь угодны, как все остальные.

— Никто из нас не является настолько желанным, Карлинг, — приподняла бровь Ниниэн.

Вампиресса усмехнулась.

— Тоже правда. Присядь, малышка Ниниэн. У нас не было шанса закончить наш предыдущий разговор, когда твой Вер так грубо нас прервал.

Он не мой Вер.

Ужасный всплеск боли пришел из ниоткуда. Она сделала глубокий вдох, сумев сдержать язык за зубами. Затем воспоминания о Карлинг, отрывающей голову своему Вампиру и смотрящей в его глаза, пока тот рассыпался в прах, промелькнули в ее памяти, но Ниниэн все равно шагнула вперед, чтобы сесть в кресло, на которое указывала Карлинг.

— Я не понимаю тебя, — сказала Карлинг, склонив голову и рассматривая Ниниэн.

— Вы не понимаете меня? — моргнула Ниниэн.

— Неужели в это так трудно поверить? Ты не плетешь интриг ради власти, порой ты боишься меня, но на самом деле мне кажется, что… я тебе нравлюсь. Хотя это не мудро и не безопасно. Вместе со всем этим ты грустишь. Это сбивает с толку.

Забавно насколько точна была Карлинг в описании реакции Ниниэн на нее. Ниниэн криво улыбнулась Вампирессе, переведя взгляд на свои руки. Очевидно, что она не могла сказать Карлинг, что находит ту чем-то прекрасным и внушающим ужас, эдакой загадочной трагедией, похожей на развалины мест исторических сражений.

Она решила довольствоваться полуправдой.

— Вы мне действительно нравитесь, хотя, возможно, и не должны были бы. И порой мне становится грустно, когда я думаю обо всех ваших друзьях и любимых, которых вы, должно быть, пережили. Я имею в виду не только людей, их потеря сама по себе достаточно болезненна. Я говорю о людях, чья продолжительность жизни, как я полагаю, равна нашей.

— Ты тоже потеряла более, чем достаточно, — произнесла Карлинг нежным голосом.

Было ли это иллюзией доброты? Имитировала ли Карлинг человеческое поведение, чтобы манипулировать или казаться более общительной, или же давали о себе знать потрепанные остатки человечности, все еще живущие внутри этой изысканной оболочки? Ниниэн вздохнула. Какой бы ни была истинна правда о Карлинг, не Ниниэн будет той, кому она откроется.

— Я хотела бы спросить вас кое о чем, если не возражаете.

Карлинг сделала знак продолжать.

— За что вы ненавидите Тьяго? — эти слова упали как камни брошенные в пруд, от которых к невидимым берегам пошла рябь. Карлинг даже не шевельнулась, но грудь Ниниэн сжало. Она заставила себя дышать ровно в то время, как тишина натягивалась тугой струной между ними. Ниниэн продолжила: — Просто хочу понять.

Напряжение лопнуло, когда Карлинг сердито рассмеялась.

— Причина настолько стара, что это вряд ли имеет какое-то значение и он даже не помнит, что злит меня еще больше. Мы встретились однажды в Мемфисе.

— Мемфис, — опешив, произнесла Ниниэн.

И только она собралась спросить, как их занесло в Теннесси, Карлинг продолжила:

— Конечно, в то время он назывался иначе. Это произошло намного позже. Тогда оно носил имя Инеб Хедж (город Мемфис на границе Верхнего и Нижнего Египта (егип. Инеб-хедж — «Белая стена», позднее Меннефер, досл. «Благое пребывание», в связи с сооружением рядом с этим городом пирамиды царя VI династии Пепи I) — прим. пер.). Он был столицей всего мира. На рассвете лучи солнца переливались в Ниле, словно лист чеканного серебра покрытого нефритом и лазуритом.

— Так вы с ним встретились в Египте, — у Ниниэн перехватило дыхание.

— Да, очень, очень давно. Tьягo был богом, а я товаром. Я была совсем юной и все еще человеком. Вырванная из нищеты и речной грязи, благодаря моей внешности. Я была отдана богу, чтобы склонить его остаться с нашим народом. Я была в полном отчаянии, а он даже не взглянул на меня. Он ушел, а я была наказана за это.