Кэти Стаут - Привет, я люблю тебя

• Название: Привет, я люблю тебя
• Автор: Кэти Стаут
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-092899-6

Грейс Уайлде – дочь известного продюсера, а ее брат – знаменитый на весь мир музыкант. Богатая музыкальная семья распадается на части, когда брат Грейс попадает в беду. Чувствуя свою вину, девушка сбегает от своего прошлого в школу-пансион в… Южную Корею. Оказавшись так далеко от дома, Грейс с облегчением вздыхает – она мечтает только о том, чтобы порвать все связи с музыкальной индустрией, и готова начать жизнь с чистого листа.

И тут в ее жизни появляется Джейсон – брат ее соседки по комнате и… корейская суперзвезда!

---

Несколько раз от души врезав по подушке, я укутываюсь в привезенное из дома одеяло, то самое, лоскутное, которое тетя сшила мне на шестнадцатилетие. Тогда я не оценила подарка, и теперь жалею, что так и не успела должным образом поблагодарить ее, – она умерла в прошлом году. Сейчас это одеяло – одна из немногих вещей, напоминающих мне о доме. Оно и пахнет домом – цветочным кондиционером для белья и моими любимыми духами. Я вдыхаю этот запах и проглатываю комок, вставший в горле.

Тяжелая тишина комнаты давит мне на грудь, и я смаргиваю слезы. Что я наделала? Почему не послушала родителей, почему не осталась в Нэшвилле? Упаковывая вещи, ожидая посадки на самолет, я твердила себе, что поступаю правильно. Если я хочу сохранить хоть какие-то отношения с мамой, нам нужно некоторое время пожить отдельно. До сих пор не понимаю, почему я решила, что нас должен разделять целый океан, и зачем выбрала Корею – это была первая ссылка, которую выдал Гугл, когда я набрала «международная школа-пансион» в поисковой строке. Вероятно, тут сыграла роль история интернет-поисков Джейн – не одна я в семье подумывала о том, чтобы выбраться из Теннесси.

Я крепче сжимаю одеяло и натягиваю его на лицо в надежде, что оно приглушит мои всхлипы. Надо держать себя в руках. Я не плакала, покидая США. Не плакала, даже когда случился «инцидент» – так папа называет стремительное падение Нейтана вниз по наклонной плоскости. Так почему я плачу сейчас?

Я обращаюсь к первому элементу периодической таблицы, но мой утомленный отсутствием сна мозг уже на пределе. От раздражения я сую в уши наушники и включаю на айподе свой сонный плейлист, ожидая, что тихие мелодии прогонят прочь все мысли. Следующие полчаса я сдерживаю слезы и борюсь с чувством одиночества, которое отдается эхом у меня в голове, то и дело заглушая музыку, что звучит у меня в ушах. Наконец, я погружаюсь в благословенный сон и убегаю от всего этого.

* * *

Мой сон прерывается, когда лучи солнца проникают сквозь жалюзи и падают мне на лицо. Я тянусь за телефоном и вижу, что сейчас только семь утра, однако мне совершенно не хочется спать. Я лежу в кровати, ворочаясь с боку на бок, пока не понимаю по звукам, что надо мной проснулась Софи.

Она сползает с верхнего яруса кровати, встает в центре пятачка в четыре фута и потягивается. Зевая, она машет мне.

– Хорошо спала? – спрашивает она.

Я бурчу «да», хотя мои ноющие конечности и пульсирующая от боли голова свидетельствуют об обратном.

Мы с Софи одеваемся, приводим волосы и лица в порядок, чтобы не стыдно было показаться на люди, и она спрашивает:

– Хочешь пойти со мной на завтрак? Мы с Джейсоном договорились встретиться в полдевятого.

– Конечно.

Я сую ноги в ботильоны, такие низкие, что они едва достают до штанин моих джинсов-скинни, нахлобучиваю мужскую соломенную шляпу, которую отыскала в одной комиссионке в Нэшвилле. Кидаю в сумочку телефон и корейский разговорник и выхожу из комнаты вслед за Софи.

Коридоры уже заполнены толпами учеников. Все улыбаются и приветственно кланяются. Большинство девушек – азиатки, но я замечаю и филиппинок, и девочек с островов Тихого океана. Темнокожие ученицы в хиджабах, наверное, из Индии или с Ближнего Востока.

Когда я только изучала информацию о школе, меня привлекло, что преподавание здесь ведется полностью на английском. Так как школа предназначена для иностранных учеников, говорящих на тысяче местных языков и диалектов – это главным образом дети высокопоставленных чиновников, больших руководителей или обеспеченных европейских экспатов, – английский служит для них языком общения, и вот это сбивает меня с толку. В отличие от моей сестры Джейн, у которой есть способности к языкам, я считаю, что два года, выделенные на изучение испанского в моей прежней школе – это очень мало. А все эти люди учат английский с самого детства! Америка сильно отстает в области преподавания иностранных языков.

Английский тут, может, и язык общения, однако я замечаю, что большая часть ребят старается держаться своих соплеменников или хотя бы тех, кто похож на них или говорит на их языке. Вот группка девчонок, стоят, склонив черноволосые головы и хихикают. Одна из них указывает на меня, и меня обдает жаром. Но я подавляю смущение – возможно, она говорит совсем не обо мне.

Мы с Софи выходим из общежития на площадь, через которую я проходила, когда только приехала. Сейчас тут намного оживленнее: мальчишки играют в футбол, тут и там сидят разные компании, болтают и смеются.

Обрамленная живой изгородью дорожка проходит вокруг площади, вдоль учебных и административных корпусов, которые, как мне кажется, снисходительно взирают на меня, словно уверены, что я не справлюсь. Еще одна дорожка ведет вверх, на гору, к другим зданиям, где, как говорит Софи, расположены общежития для мальчиков.

Несмотря на толпы учеников вокруг, голоса сливаются над площадью в негромкий гул. Звуки приглушают деревья, которые высажены здесь повсюду, и горы, возвышающиеся над кампусом. В этой странной тишине я чувствую себя, скорее, как на курорте, чем в школе, полной подростков.

Мы поднимаемся по лестнице к желтому зданию с красными корейскими иероглифами – они, как говорит мне Софи, складываются в слова, которые обозначают «Обеденный зал». Отдельное здание для столовой? Да какого же размера тут кампус? Нет, я помню, что школа для богатеньких деток, но не до такой же степени.

Я заглядываю в помещение, и мой желудок скручивает тревожный спазм – столовая раза в три больше буфета в моей прежней школе. Это уже чересчур! Свет льется сквозь стеклянный потолок на бесконечные ряды столов и скамеек, занятых учениками. Из окон открывается захватывающий вид на горы. Я занимаю очередь за Софи и вслушиваюсь в звучащие вокруг меня голоса и языки. Они отдаются у меня в ушах, но остаются неразличимыми, как «белый шум».

Мы неторопливо приближаемся к раздаче, и я морщусь от сильного запаха, который вовсе не похож на то, как пахнут у нас дома азиатские рестораны. Софи берет себе что-то вроде супа с плавающими на поверхности зелеными листьями, я же решаю держаться подальше от всего незнакомого и поэтому выбираю омлет, в котором, как мне кажется, есть овощи, а может быть, даже мясо, не могу сказать точнее.

За столиком я обнаруживаю, что единственные доступные столовые приборы – это серебристые палочки. Софи мастерски вылавливает ими куски зелени из своего супа. Хотела бы я знать, как она будет есть бульон?

Я неуверенно катаю палочки между большим и указательным пальцем, пытаюсь достать из миски кусок омлета, но он тут же падает обратно. После тридцатисекундной борьбы мне все-таки удается донести еду до рта. В итоге я соображаю, что нужно держать миску поближе к лицу и закидывать пересоленный омлет в рот через край. Другие так и делают, значит, это не считается здесь плохими манерами.

Софи, хмурясь, проверяет свой телефон.

– Даже не представляю, где он, – бормочет она.

Она обводит взглядом столовую, и я тоже пытаюсь найти в этой толпе лицо, похожее на лицо моей соседки. Но ничего не нахожу в этом море людей.

Но тут Софи широко улыбается и неистово машет кому-то. Я поворачиваюсь и замечаю парня в полурасстегнутом пуловере в бело-голубую полоску с подвернутыми до локтей рукавами и майке с треугольным вырезом. Сунув руки в карманы узких джинсов, он идет к нам. Он выше других ребят, на его лоб падает прядь чернильно-черных волос, и у него такие же пухлые, как у Софи, губы.

В жизни не видела таких привлекательных корейцев.

Да, у меня мало опыта в общении с корейцами, но те, что мне встречались, даже в подметки не годятся брату Софи. Я изо всех сил удерживаюсь от того, чтобы не пялиться на него с отвисшей челюстью.

Оказывается, я не единственная, кто таращится на него во все глаза. Позади него толпятся группки девчонок, которые смотрят на него, показывают пальцем, а некоторые стараются украдкой его сфотографировать и вертят головой, проверяя, видел ли кто-нибудь, как они это делают. Как будто это можно скрыть!

Я в неподдельном изумлении. Может быть, среди здешних девчонок принято так открыто выражать свои эмоции в отношении привлекательных ребят? Это же надо додуматься: фотографировать парня в переполненной столовой, а потом еще и показывать на него пальцем! Нет, в Штатах такой номер не прошел бы.

Мне приходится отвлечься от анализа культурных обычаев, когда он что-то говорит Софи по-корейски.

У него чистый и глубокий голос. Мое сердце замирает на мгновение, и я понимаю, что запала на него, как и другие девчонки.

Когда у меня в последний раз пересыхало во рту при виде парня? После Айзека, моего бывшего, с которым мы познакомились в клубе, где он был диджеем, ни разу. Когда ты растешь в окружении парней, которые носят ковбойские шляпы и ремни с гигантскими пряжками и так и норовят залезть тебе под юбку только ради того, чтобы твой отец заключил с ними контракт, трудно остаться равнодушной к шапочкам-бини, кедам «Конверс» и слаксам.