Анна Климова - Осенняя женщина

• Название: Осенняя женщина
• Автор: Анна Климова
• Издательство: Книжный Дом
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-17-0361-2

Первый роман из мелодраматической дилогии («Осенняя женщина» и «Сердце странника») рассказывает о запутанной истории девушки, которая после тяжелого недавнего прошлого ищет способ примирить себя с окружающим миром и находит его в любви к таинственному молодому человеку. Светлые чувства, преодолевающие все препятствия, все внутренние разногласия, всю гордыню, весь страх и ненависть, и есть главное в жизни влюбленных…

---

На этот раз Кристина решила поехать снова. А там — будь что будет.

Через час она вышла из дома, перешла дорогу и спустилась в метро.

* * *

— Wake up, boy. Wake up! Go, go![17]

Сквозь плотную вату сна Витек услышал чужие слова и не сразу сообразил, что они относятся к нему. Он с трудом разлепил глаза и увидел над собой темное лицо водителя.

— Yes, of course. Thank you, sir[18], — встрепенулся Витек, увидев за окном несколько других автобусов, припаркованных на специальной крытой стоянке аэропорта. Подхватив рюкзачок, он вышел из автобуса.

В аэропорту Кеннеди он был всего раз, но тогда мало что замечал вокруг. Смена часовых поясов вызвала легкое отупение и рассеянность. Он просто шел за Джоном Перишем, встречавшим его у терминала. Он помнил только толпы народа и громкий нежный голос, что-то объявлявший. С тех пор, казалось, ничего не изменилось. Очутившись в главном здании для пассажиров международных рейсов, Витек растерянно застыл на месте. Толпы, к которым он привык за время своих путешествий по Городу, здесь немножко ошеломили его. Это были не просто толпы. Это были люди, имевшие БИЛЕТ, приблизившиеся к основной цели своего здесь пребывания — ПОЛЕТУ У них были багаж, деньги или дорожные чеки, страховка и, возможно, встречающие в каком-то другом аэропорту. Витек почувствовал себя самозванцем, которого в любой момент могли разоблачить вопросом: «А где твой БИЛЕТ, мальчик?». У мальчика не было ни билета, ни багажа, ни денег, ни страховки, ни встречающих в каком-либо из аэропортов мира. Мальчик самоуверенно решил, что вполне может обойтись без всего этого. В какое-то мгновение он почувствовал себя так же, как и в те темные ночи, когда его подушка отсыревала от слез.

Уцепившись рукой в лямку рюкзака, Витек двинулся дальше. Он не смог пока определить свою цель, какое-то конкретное действие, ради которого он вообще здесь оказался. Он шел к огромному окну, открывавшему панораму взлетного поля, словно там — его точка опоры, единственное место, где неощутима центростремительная сила, пытавшаяся разбросать по сторонам его мысли.

Аэропорт за окном не столько поражал воображение, сколько наглядно демонстрировал простым фактом своего существования, насколько преуспел человек в собственном стремлении двигаться по своему космическому дому как можно быстрее. Вся его суть, все его стекла, железобетонные каркасы, похожие на инопланетные деревья, длинные взлетно-посадочные полосы, очереди из десятков авиалайнеров, подобных нетерпеливым птицам, ожидавшим разрешения на взлет, и даже вечный керосиновый смог над когда-то засыпанным здесь болотом — все было предназначено для осуществления желания сотен людей оказаться в Париже непременно через четыре с половиной часа или через пять часов в Лондоне. Тогда как у Колумба на такой путь ушло несколько месяцев. Это вызывало уважение.

Обойдя ряды пластиковых кресел, Витек приблизился к самому окну, за которым он увидел мощные и красивые машины. Где-то среди этих гигантских и великолепных белых тел с расцветками разных стран и авиакомпаний должен был находиться его, Витьки, самолет. Он почувствовал в этом уверенность. И как только он ее почувствовал, обрел точку опоры. У него не было билета, но было желание улететь, оставив чмориков с их занудством и с их «Rules».

— Ты тоже летишь?

Витек оглянулся и увидел рядом с собой девочку лет шести-семи. Говорила она не то чтобы с акцентом, но немножко не так, как американцы. Она была в строгом свободном клетчато-зеленом пальтишке, чулках и лакированных туфельках. Белокурые кудряшки венчала круглая шляпка с полями.

— Так ты летишь? — снова спросила она.

— Может быть, — ответил он сдержанно, заметив, что на них смотрит женщина с биркой сотрудницы службы по содействию в пересадке.

— Меня зовут Саманта. А тебя?

— Виктор.

— Рада познакомиться, Виктор. Знаешь, имя моего дяди тоже Виктор. А тетя зовет его несколько на французский манер. Он преподает в Оксфорде. Это в Англии. Я сама из Англии. Там живет моя мама. А сюда я прилетела к папе. Они не живут вместе уже три года. Папа работает в Денвере. У меня пересадка. Я лечу туда через двадцать минут. А куда летишь ты?

— Домой, — терпеливо ответил Виктор, так как женщина с биркой все еще смотрела на них.

— А где твой дом?

— Далеко.

— Ты не американец, верно?

— Нет, не американец.

— Так я и знала. И где же ты живешь? Давай угадаю! В… Норвегии, да? Я была там на Рождество. Там очень красиво.

— Я из… — в какой-то момент Виктору хотелось сказать правду и озадачить эту маленькую приставалу страной под названием Беларусь, но к ним подошла женщина с биркой. Виктор внутренне напрягся.

— Саманта, кто твой новый знакомый? Познакомишь меня с ним?

— Это Виктор, он из Норвегии. Кажется. А это Хелен. Она помогает мне сесть на самолет. Я и сама могла бы сойти с одного самолета и сесть в другой, но ведь у взрослых свои правила, верно?

— Точно, — заулыбался Виктор, так неожиданно услышавший это слово снова.

— Виктор с кем-то летит? — теперь вопрос предназначался ему, и он решил, что надо быть очень осторожным в ответах. Он выглядел гораздо моложе своих лет, но даже его истинный возраст не спасет от внимания сотрудников аэропорта. Виктор пожалел, что признался Саманте в том, что собирается лететь. Сейчас было бы вполне удобно и безопасно прикинуться встречающим.

— Да. Я еду с мамой домой, в Стокгольм.

— Вот как, — женщина, сопровождающая Саманту, улыбнулась, как обычно улыбались продавцы в быстрых закусочных, вручая вам сдачу. — Она, вероятно, где-то рядом?

— Она сдает багаж. Меня попросила погулять немного.

— Понятно. — Та же улыбка. — Какой у вас рейс?

Виктора мгновенно бросило в жар. К этому вопросу он еще не успел подготовиться. Это было непростительно. Он должен был быть готов к тому, что кто-то станет любопытствовать по поводу того, что мальчик его лет делает в таком месте. А всего-то и следовало взглянуть на табло и запомнить пару строчек. К тому же на табло можно найти информацию о российских рейсах. Вот дурак!

— Мама говорила, но я не запоминаю такие вещи, мэм. И вообще я не хотел уезжать. У нее вечные дела, и она тащит меня за собой. Она никогда меня не слушает.

Немножко обиженной откровенности не помешает. Сдержанная жалость всегда выручала Витька, когда надо было «срубить» пару сотен рублей.

— Абсолютно то же самое я могу сказать о своих родителях, — с серьезным видом вмешалась Саманта, очень кстати переведя внимание на себя. — Они никогда меня не слушают — и теперь живут по разные стороны океана. Взрослые иногда бывают просто невыносимы.

— Что ж, Саманта, тебе пора, — сказала сотрудница. — Твой рейс. Прощайся со своим новым знакомым.

— Пока, Виктор. Была рада с тобой поболтать. Ты мне понравился.

— Ты мне тоже, — ничуть не солгал он, благодарный ей за эту смелую откровенность насчет взрослых, которая, вероятнее всего, вынудила сотрудницу досрочно прервать допрос.

Они удалились, затерявшись в толпе.

Виктор облегченно выдохнул.

Надо же, понравился. Он мало кому нравился в последнее время. А ведь он действительно не солгал, когда признался ей в симпатии. Было в ее серьезности и смелости что-то искреннее и настоящее, не поддельное.

Впрочем, она ведь просто маленькая девчонка, еще не знавшая, что люди могут быть совсем не такими, какими кажутся с первого взгляда. Если бы Саманта познакомилась с ним получше, то, вполне возможно, переменила свое мнение на его счет. Определенно.

Но расслабляться рано. Необходимо было как можно быстрее обзавестись легендой, подходящей именно для таких случаев. Иначе он снова увидит семейку Перишей.

Виктор оглянулся. Зал перед ним по-прежнему бурлил. Людские водовороты находились в нескончаемом движении, в котором, если разобраться, смысл все же имелся. Все, или почти все, куда-то следовали. Одновременно с людьми двигались чемоданы, сумки, портфели, рюкзаки и саквояжи, похожие на послушных домашних животных.

Люди сидели, люди стояли, люди ели, говорили, нервничали, шептались (хотя в этом нескончаемом гуле они могли бы говорить нормально). Их окружало созданное их же руками ПРОСТРАНСТВО. И их же проблемы. Задержка рейсов вызывала волну раздражения и разочарования. Кто-то не успевал на конференцию или к постели умирающего родственника. Рестораны и кафе не могли обслужить всех желающих, посему желающие томились в змеевидных очередях — автоматы с сандвичами и шоколадными батончиками почему-то никого не привлекают. У стойки таможенников оживление — прибыл рейс из Йоханнесбурга. Там алмазы, золото и нищета.

Аэропорт жил, двигался, дышал и говорил. У аэропорта было три голоса. Первый — многозвучный и беспрерывный, как океанский прибой. Второй раздавался после короткого музыкального сопровождения на нескольких языках. Третий — безмолвный. Это был голос вывесок: