Хари Кунзру - Без лица

• Название: Без лица
• Автор: Хари Кунзру
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8370-0490-2

Англичанин по отцу, индиец по матери, герой этой книги вынужден перевоплощаться, становясь тем, кого в нем хотят видеть другие. В Индии он — мальчишка-неприкасаемый, в Англии — молодой аристократ. Меняя маски, он вдруг понимает, что своего лица у него уже нет. Этот реалистический роман, написанный сухим и размеренным языком, затягивает в себя, как воронка, и в конце концов выводит читателя на границы реальности, к метафизическому ужасу пустоты.

Хари Кунзру, английский писатель индийского происхождения, несмотря на свою молодость, уже вошел в обойму лучших писателей Старого Света. Роман «Без лица» был признан в Англии лучшим литературным дебютом 2002 года.

---

С удивлением для себя Бобби обнаруживает, что волнуется. С одной стороны его руку тяжело и потно прижимает окорок миссис Перейры, с другой то же самое делает сухая клешня Мэйбл. Под своей ладонью он ощущает грубое исцарапанное дерево стола. В темноте дыхание медиума становится затрудненным и отрывистым.

— Голубая Жемчужина! Голубая Жемчужина! Ты слышишь меня? Это я, Розита, зову тебя. Голубая Жемчужина, приди в портал. Розита хочет общения.

Бобби всматривается в темноту. Он ничего не видит. Рука миссис Перейры нажимает на его руку еще сильнее, рискуя раздавить. Он хочет выдернуть руку. Воздух становится плотным и зловонным, хотя это, наверное, всепоглощающий запах духов медиума — от него у Бобби перехватывает дыхание, сохнет в горле, и ноздри забиваются дешевым мускусом.

— Голубая Жемчужина! Голубая Жемчужина! Это тебя я слышу?

Темноту пронизывает серия резких стуков. Сидящие за столом взволнованно ерзают на стульях. Голос миссис Перейры становится густым и клейким.

— Голубая Жемчужина?

Снова стуки. Затем другой, более глубокий голос:

— Ты ли это, милая Розита? Звала меня? Ты ли это звала меня из света?

Миссис Перейра издает низкий булькающий звук.

— Я видела твой круг с высот. Братья мои в царстве света милостиво довольны твоими исследованиями.

Голос миссис Перейры вновь чист:

— Благодарю тебя, Голубая Жемчужина. Спасибо. Ты оказываешь нам большую честь.

— У меня есть весть для одного из вас. Для того, кто управляет огромными машинами.

Мистер Арбетнот взволнованно выкрикивает:

— Это для меня! То есть — это я, Голубая Жемчужина, Арбетнот, железнодорожный инженер. Что ты мне хочешь сказать?

— У меня есть весть от того, кого ты потерял.

— О господи… Дэвид. Ты говорила с Дэвидом? Что он сказал?

— Дэвид сейчас рядом со мной. Ему еще не дозволено говорить самому. Он просит сказать тебе, что здесь, в царстве света, его весьма чтят. Он желает, чтобы ты знал: он смотрит на тебя.

— О небо… Спасибо. Спасибо тебе. А встретил ли он там свою мать? Томасина с ним?

— Эти двое неразлучны и шлют тебе свое благословение. Дэвиду больше не больно. Его долго несло по ледяным волнам. Он победил волны и стал героем, ныне и присно и вовеки веков. Он вышел из круга смертей и рождений.

— Ох, благодарю тебя. Спасибо тебе.

Голос мистера Арбетнота пресекается, и Бобби слышит сдавленные рыдания. Этот миг горя прерывает внезапный треск. Столешница начинает вращаться и брыкаться, как дикое животное. Бобби слышит рядом с собой тяжелые вдохи и выдохи миссис Перейры. Ее дыхание доносится откуда-то из области его коленок. Ее рука изменила положение, ребро ладони больно давит ему на пальцы.

— Осторожно! — вдруг говорит Мэйбл, громко и взволнованно. — Не разрывайте круг! Моя мать находится во власти иного духа.

Сидящие вокруг стола тревожно вскрикивают.

— Берегите ее! — вопит Мэйбл. — Берегите ее!

Столик начинает подниматься, так что руки Бобби в конце концов оказываются практически у него перед носом. Затем с грохотом падает обратно на пол. Миссис Перейра издает еще несколько булькающих звуков.

— Будьте осторожны! — кричит Мэйбл. — Это юный дух, еще не знающий собственной мощи!

Стол прекращает двигаться, и в следующую минуту или две единственный звук в гостиной — это затрудненное дыхание медиума. Затем, так тихо, что их почти неслышно, звенят колокольчики.

— Тра-ля-ля! А это я!

Люди за столом безмолвствуют.

— Хоп-ля. Вот так забава, вот так забава! Почему так хмуро, хмуро, очень хмуро?

Мистер Шивпури начинает говорить, и голос его дребезжит:

— О дух! Молю, скажи, кто ты?

— Кто я? Я? Ну, я — это я, конечно! Дурачок ты, дурачок!

— Снова прошу, скажи, кто ты?

— Меня зовут Маленькая Орхидея, дурачок, и я всегда была маленькой, от начала времен. Мне нравится веселиться! Так весело! Весело тебе и весело мне!

— Пожалуйста… — это голос мадемуазель Гарнье, — скажи, там действительно так хорошо?

— Хорошо-хорошо! Сплошь свет и счастье! Все вокруг — радость, тра-ля-ля!

— О, прошу тебя… — говорит мадемуазель Гарнье. — Нет ли там кого-нибудь из Шарлеруа?

Миссис Перейру внезапно охватывает приступ кашля. Бобби слышит, как она шевелится на своем стуле. Вновь раздается звук далеких колокольчиков, и стол начинает вибрировать.

— Пожалуйста! — Голос мадемуазель Гарнье звучит отчаянно. — Шарлеруа! Ты видела кого-нибудь? Пожалуйста! Видела?

— Мадемуазель Гарнье ожидает разочарование. Маленькая Орхидея больше ничего не говорит.

Слышится громкий стук, стол грохочет.

— Быстрее! — кричит Мэйбл. — Моя мать на исходе сил. О духи, духи! Молим вас, отвечайте на наши вопросы. Стучите один раз вместо «да», дважды — если не знаете, трижды — если ответ «нет». Понимаете меня?

Одиночный стук.

— Есть ли в этой комнате кто-то, с кем бы вы хотели поговорить?

Снова стук.

— Ваша мать здесь, с нами?

Снова стук.

Голос Элспет Макфарлэйн сдавлен от переживаний.

— Кеннет? Дункан? Это вы?

Одиночный стук. Элспет разражается неостановимым потоком слез.

________________

Господь свел Эндрю Макфарлэйна и Элспет Росс друг с другом задолго до того, как надумал разорвать их объятия. Элспет и ее сестра были приглашены молодыми Джонстонами на экскурсию в аббатство Мелроуз[112], чтобы взглянуть на руины. Однако, когда условленным воскресным утром две взволнованные барышни отдернули занавески, мир снаружи был мокрым и серым. Низкие тяжелые тучи нависли над склоном холма, и ручейки дождевой воды уже бежали по булыжной мостовой под окнами спальни. Увы. Поездку пришлось отменить.

После этого Малкольма Джонстона посетила блестящая идея — заглянуть на публичную лекцию в кирку. Все лучше, чем ничего, подумал он. По крайней мере, есть шанс добрый час просидеть рядом с Элспет — час, в котором наверняка окажется шестьдесят минут, полных возможностей прикоснуться к ее руке, или задеть коленом ее колено, или дюйм за дюймом двигать ботинок по паркету, пока его край не прижмется к краю ее туфли. Он проделал все это. По другую сторону от него Пити и Сьюзен делали то же самое, но с одним существенным отличием. Когда ищущие пальцы Пити случайно-нарочно встречались с пальцами Сьюзен, те случайно возвращали прикосновение. Они держались за руки. Они прижимались голенью к голени. О том, чего Малкольм не видел в буквальном смысле, он догадывался по цвету лица Пити. Счастливчик — красный как свекла.

А вот Малкольм ничего не добился. Элспет игнорировала его с решимостью одновременно пугающей и обидной. Она зачарованно слушала миссионера с кустистой бородой. Это был местный парень из Келсо (городок выше по реке Твид); он променял бледный водянистый свет Шотландии на палящее солнце Индии и, несмотря на молодые годы, десять лет подряд сражался с самыми ужасающими трудностями.

Позабыв о немом и томительном присутствии Малкольма, Элспет слушала рассказы о бедных невежественных людях, поклоняющихся идолам и вверяющих себя уловкам туземных жрецов, — и влюбилась. Для нее он сразу же стал Эндрю, еще когда она сидела там, в зале, игнорируя недоумевающий ботинок Малкольма и слушая лекцию, еще раньше, чем она успела сказать ему хоть слово.

Эндрю.

Когда он закончил говорить и попросил всех присоединиться к нему для краткого псалма, Элспет пела так громко и с таким энтузиазмом, что люди из предыдущего ряда оборачивались. После этого Малкольм угрюмо бродил по задним рядам зала, пока она стояла возле кафедры, переминаясь с ноги на ногу, задавала лектору сотню вопросов и, наконец, спросила, не откажется ли он выпить чаю в доме ее отца. К тому времени как следующей весной Пити и Сьюзен обвенчались, Эндрю и Элспет Макфарлэйн уже плыли на корабле в Индию.

В первое время радости перевешивали разочарования. Яростная чистота веры Эндрю делала мир определенным и безопасным. Элспет чувствовала вокруг себя броню его жестких правил, его суждений о том, что такая-то вещь — греховна, а некая другая вещь — единственно возможный для христианина путь. Она любила его грубую, сожженную солнцем кожу, его свирепые патриархальные черты и даже то, как на его спящем теле выступал пот. Когда ее муж самозабвенно пользовался своими правами, в уединенности брачного ложа ее восемнадцатилетнее тело познало такие откровения, что, не заверь он ее в легальности происходящего, она подумала бы, что это и есть плотский грех.

Вера Элспет в Эндрю была абсолютной. Поэтому она проглотила разочарование, когда услышала, что они не поедут в Ассам. У Эндрю вышла какая-то размолвка с Миссионерским обществом, и это означало, что он больше не служит в той церкви в джунглях. Кроме того, как он мягко объяснил ей, работа там уже закончена. Его же призвание ведет в ином направлении. Глядя наружу, поверх запачканных сажей крыш Кингс-Кросс, на лондонский горизонт в дымке зеленоватого тумана, Эндрю нарисовал ей образ другого города, еще более темного. В битком набитых трущобах Бомбея страдают души тех, кто жаждет слова Божьего. Во время лекционного тура Эндрю удалось собрать достаточно денег, чтобы открыть миссию в самом сердце трущоб, где деградация и разврат достигли апогея. Он попросил ее подумать об этом — о чести принести истинное христианство в город, где секты огнепоклонников оставляют своих мертвых на разорение птицам, а иезуитские священники, почти такие же язычники, как сами индусы, бродят среди бедняков и нуждающихся, распространяя искаженные версии Его слова. Он знал, что путь, на который они становятся, будет тяжелым, но никогда бы не посмел попросить Элспет присоединиться к нему в этом путешествии, если бы не верил втайне в ее силу духа. Она склонила голову и сказала, что последует за ним, куда бы он ни шел.