Хари Кунзру - Без лица

• Название: Без лица
• Автор: Хари Кунзру
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8370-0490-2

Англичанин по отцу, индиец по матери, герой этой книги вынужден перевоплощаться, становясь тем, кого в нем хотят видеть другие. В Индии он — мальчишка-неприкасаемый, в Англии — молодой аристократ. Меняя маски, он вдруг понимает, что своего лица у него уже нет. Этот реалистический роман, написанный сухим и размеренным языком, затягивает в себя, как воронка, и в конце концов выводит читателя на границы реальности, к метафизическому ужасу пустоты.

Хари Кунзру, английский писатель индийского происхождения, несмотря на свою молодость, уже вошел в обойму лучших писателей Старого Света. Роман «Без лица» был признан в Англии лучшим литературным дебютом 2002 года.

---

Роды были почти такими же тяжелыми, как и первые, и больничный доктор сказал роженице, что она рискует жизнью, если еще раз захочет пройти через эту муку. Воздержание, сказал он. Вашему мужу может быть нелегко, но он — священнослужитель и любит вас. Я уверен, что он поймет. В больнице ей дали письмо, разъясняющее всю ненадежность ее здоровья. Подталкивая к ней по столу бумажный лист, доктор взглянул поверх очков. Может быть, это поможет его убедить, сказал он.

Вернувшись в Индию с двумя сыновьями, Элспет осознала, что расстановка сил полностью изменилась. До отъезда она тесно вращалась вокруг Эндрю, как спутник, притянутый огромной газообразной планетой. Когда она уловила запах Бомбея с палубы лайнера — эту слабую нотку древесного дыма, плывущую над морем, — она поняла, что все стало иначе. Теперь Индия — часть ее собственной орбиты.

Новое мироощущение Элспет изменило миссию до неузнаваемости. Не обращая внимания на жалобы Эндрю, она наняла мунши[114], чтобы тот научил ее языку, и начала путешествовать по трущобам и борделям, открывая для себя место, в котором живет. Она распространила информацию о том, что любой, кто нуждается в медицинской помощи, должен прийти к ее мужу и что после воскресной службы будут проводиться уроки английского языка. Через несколько месяцев НШМЯ превратилась в настоящий муравейник, и им удалось обратить в веру еще несколько человек из молодежи.

Успех и окрылял, и шокировал ее. Почему все дается ей так легко? Она увидела нового Эндрю — потерянного, бесполезного Эндрю в обшивке из убеждений. Расстояние между ней и мужем увеличивалось благодаря физическому разрыву, о котором возвещало письмо доктора. Иногда Элспет не выдерживала и звала его к себе, но это всегда плохо заканчивалось — какой-то возней, стесненностью, извинениями. Им стало лучше порознь, чем вместе.

На несколько лет все проблемы отодвинулись на задний план благодаря кипению новой жизни в миссии. К Эндрю постоянно собиралась очередь желающих получить незатейливую медицинскую помощь, по большей части сводившуюся к нотациям о пользе личной гигиены. Женщины Фолкленд-роуд начали использовать школу в качестве периодических яслей для своих детей. Постепенно миссия нашла свою нишу в экологии этой улицы. Элспет улыбалась матерям в цветастых нарядах, и те улыбались ей в ответ. Обе стороны старались скрыть взаимную заинтересованность. Элспет обращала внимание и на то, как Эндрю смотрит на них. Натужное неодобрение. Она начала задумываться над тем, в какую игру он играет, какое испытание сам себе назначил.

Казалось, Эндрю притягивает к себе насилие. Однажды он чуть не стал виновником беспорядков, обратившись с пламенной речью к процессии мусульман, проходящих мимо ворот миссии. В другой раз юный английский полисмен просунул голову в дверь гостиной. «Простите за беспокойство, но вашего мужа взяли под арест. Э-э-э… хм… потасовка с католическим пастором». Сопровождая Элспет к котвалу[115], он с трудом скрывал улыбку. И так было всегда. Эндрю против мира. Он прав, все остальные — нет.

Мальчики росли. Настало время отправить их на учебу в Шотландию — сначала Дункана, затем Кеннета. После того как малыши растаяли, превратившись в машущие платками точки на горизонте, Элспет уже ничто не отвлекало от мужа. И тут выяснилось, что она влюблена. Не в другого мужчину, но в другой способ мышления — что было еще хуже. Постепенно визиты к мунши она заменила более глубокими исследованиями. Походы в музей и к историческим развалинам влекли за собой посещение лекций и запойное чтение по ночам. Она завела друзей среди индийцев и ходила к ним обедать, испытывая дикое удовольствие от возможности сидеть на земле и есть руками. Она ходила на пляж, чтобы посмотреть праздник Ганпати, потолкаться в толпе, пока огромные статуи Ганеши погружают в море. Она всматривалась в святилища храмов, пытаясь различить в темноте жирные, выпачканные в гхи силуэты божеств. Однажды во время праздника Холи Эндрю вышел во двор и столкнулся с улыбающейся женой: на ней была мокрая одежда, прилипшая к телу и испачканная краской. «Ты становишься одной из них! — закричал он. — Они затягивают тебя в свою трясину!»

Для нее во всем этом была какая-то магия. Новый мир, который она открыла для себя, был населен секретами. Инстинкты всегда вели ее к фантастическому, как она осознала теперь, — к полной противоположности всему, о чем думал Эндрю, и всему, чем он был. Его конкретность, когда-то столь привлекательная, теперь казалась детской безапелляционностью. Как он смел? Как мог он противопоставить свое пуританство — смешное, как шутовской колпак, и крепкое, как дерево бальсы, — бесконечным загадкам Вселенной?

После распада их маленького созвездия Эндрю, побуждаемый силами противоречия, начал говорить о науке и рациональной религии, а также о превосходстве европейского сознания над азиатским. Когда им хватало денег приехать на каникулы, мальчики обнаруживали, что родители вполне способны на цивилизованное общение. Как только члены семьи снова расставались, чуточку менее чужие друг другу, чем прежде, — жизнь НШМЯ возвращалась в состояние сдерживаемой враждебности. От этого начали страдать дела миссии. Средоточие Элспет вышло за пределы церкви, и она не видела причин поощрять других присоединяться к вере, которую покидала сама. Однажды она ехала на велосипеде по оживленной улице и впервые сформулировала это так прямо, сложила нужные слова в голове, — и в тот же миг испытала чувство яростно-пустяковой вины. Опьяняюще-свежий пот предательства выступил в ее подмышках, между грудей — все, что осталось от жены миссионера, ручейками вытекло наружу сквозь поры.

Со временем Элспет познакомилась с другими страждущими, людьми, которые, как и она, верили в чудо, в мистический синтез всего на свете. Она посещала лекции, где сидела так же увлеченно, как и, столько лет назад, в зале кирки, — с той лишь разницей, что теперь она слушала истории о Великом Белом Братстве Гималайских мастеров, о Владыке мира[116], о Будде, о Маха Чохане[117], Ману, Майтрейе[118]. Уже сами имена ошеломляли. Иларион Грек[119]. Прекрасный Серапис[120] и голубоглазый Кутхуми[121]. Бёме[122] и Соломон. Конфуций и сирийский Иисус. Казалось, что на протяжении всей истории человечества мужчины и женщины боролись за более глубокое понимание мира, за мимолетное владение головокружительными тайнами значений и иерархий, скрытых под поверхностью жизни. В современную эпоху Восток и Запад сходились в научной духовности, которая жаждала истинной мудрости.

Элспет не примкнула к ним, еще нет. Все это было слишком далеко от нее, от всего, что она знала до сих пор. Простые беленые стены — и затейливая резьба. Умеренность во всем — и радостное изобилие. Она пряталась от Эндрю точно так же, как он прятался от нее, и, пока они хранили это статическое равновесие, не в силах окончательно сбежать друг от друга, миссия увядала. Неофиты постепенно возвращались к старым привычкам или были поглощены более динамичными трущобными церквями — баптистами или американским лютеранским пастором, который обосновался на Грант-роуд. Затем началась война, и пришло известие о том, что Кеннет и Дункан отправились добровольцами на фронт.

Какое-то время они с Эндрю молились вместе; спали они давно уже порознь. Элспет проводила вечера в кругах теософов и других страждущих, медитируя на войска, пытаясь построить психический щит над теми, кого любила. Она узнавала о войне ужасные вещи: что немцы — слуги Владык Темного Лица, непримиримые противники истины; что мертвый милитарист Бисмарк закопал магнетические талисманы на своих границах.

Две телеграммы пришли почти одновременно. Кеннет убит под Ипром, Дункан — под Лоосом. Ее поддерживала только мысль о реинкарнации. Кто-то указал ей на «Жизни Алкиона» мистера Ледбитера[123], с его списком воплощений — известные жизни, переплетенные по всему космосу, за сорок тысяч лет до Рождества Христова и до нынешних дней. Сидя в гостиной за столом, на котором лежали две телеграммы, она поняла, что больше ничего не боится, и рассказала Эндрю, во что верит.

Эндрю пришел в ужас. Он заявил, что ее соблазнил Сатана. Они больше не муж и жена. Тем же вечером он привез во двор лотки с кирпичами, закатал рукава рубашки и начал строить стену.

Задача стены была удержать его внутри, при этом удерживая ее снаружи. Никто этого не мог понять. Шлепая кирпич на кирпич, он чувствовал себя последним человеком на Земле. Волна скверны поглотила даже его жену. Даже Элспет.

О, Боже.

Это кара за все его падения. Все прежние стены. Ни одна из них не понадобилась бы, если бы он не падал так низко и так часто. Что видела в нем остальная часть мира, он не знал и не интересовался этим. Значение имело только то, что видел в нем Бог, и он знал, каким должен казаться этому огромному голубому глазу. Прохудившееся ведро. Дырявый кожаный мешок.