Илья Фальковский - Подсвечник Чпока

• Название: Подсвечник Чпока
• Автор: Илья Фальковский
• Жанр: Иронический детектив

История полукриминальных персонажей, которые в 90-е плавили золото и торговали орденами, переходящая в фантасмагорию, мистику и социальную сатиру с перемещениями во времени и пространстве.

---

Домой Жирдяй добрел только на рассвете. Густой туман тяжелым рисом стелился у воды. Жирдяй жил в гостинице на сваях. Он вполз в свой номер. Заперся на все засовы. Закинулся привычным колесом. Потолок вдруг накренился. Жирдяй упал на колени. Пополз к кровати. Сердце рванулось на свободу и выпрыгнуло дикой птицей из груди. Жирдяй из последних сил потянулся его поймать, но не успел. Так его утром и нашел консьерж, умершего на коленях у кровати пятидолларового душного номера с вентилятором и без окна, с рукой, сжавшей в судороге желтую простыню, скомканную на бамбуковой кровати.

Живописуя детали Жирдяевой кончины, Рябой рассказывал и нажирался. Опрокинул очередной стопарик и упал под стол.

— Эй, пацаны, — услыхал Чпок знакомый бабий смех, — вы чего в культурном месте вести себя не умеете. Выйдите на улицу, освежитесь, воздухом подышите.

Чпок повернул голову. Это ржал Сухостой. И, вторя ему, ржала его братва. Кровь прилила в бошку Чпоку, застучала в висках. Он тоже был изрядно пьян. «Хули он, сука, — думал Чпок, — вздумал мне при братве замечания делать, кто он такой, Петушина дроченый».

— Ты чо, братан, — медленно и тяжко заговорил Чпок, — где хочу, там и сижу, не нравится, сам выйди.

Глухая тишина пришла и повисла.

— Вот те раз, — вдруг загоготал Сухостой, — цепуру новую напялил и уже, считай, все можно!

— Пойдем поговорим, — прервал его Чпок, — позырим, у кого цепура длиннее.

— Ты чего, брат, — заливался Сухостой, — совсем с дубу упал.

— Пойдем, — жестко отрубил Чпок и потопал к двери.

Сухостой сплюнул, встал и вразвалочку пошкрябал за ним.

— Ха-ха-ха, он его в миг уделает, — хохотала вслед сухостоева братва.

Во дворе Сухостой затих. Молча исподлобья смотрел он на Чпока. Расставил ноги, расстегнул фуфайку и извлек свою цепуру. Стал разматывать. Такой цепуры у Сухостоя Чпок прежде не видывал. В три, а то и четыре раза обмотанная вокруг шеи, доходила она ему почти до колен, свисая тяжелыми, даже в ночной тьме ярко сверкавшими слитками. Чпок достал свою короткую цепуру, отлитую из девяноста Лысых. Сухостой победно улыбнулся. Чпок снял свою цепуру, сложил пополам, раскрутил и вмиг дальним концом залупонил Сухостою по кумполу. «Не зря ж я так долго крутил нунчаки Бочкиного хмыря!» — сам себе оскалился Чпок. Сухостой просел, держась за бошку. Кровища застилала ему глаза.

— Ох, бля», — заголосил он.

Чпок подбежал к Сухостою, схватил его за цепуру, как пуделя за ошейник, и стал колотить бошкой об стену. Себя не помня, вопил:

— Вот тебе, падла, у кого цепура длиннее, вот тебе, вот!

— Хлюпс, — раздался звук треснувшего ореха.

«Ебана в рот!» — только и промелькнуло в голове Сухостоя. Выдохшись, Чпок остановился, поворотил глаза вниз, увидал расплющенную черепуху Сухостоя, и тут же его вытошнило прямо на нее, не от увиденного вовсе, а просто растормошил он содержимое желудка, беленькую с овощным салатом и кабачковой икрой, селедкой под шубой и холодцом, стандартный Чпоков набор, слишком много, резко и быстро двигался, вот и накатило.

Чпок вернулся в «Пузырь» и молча положил на стол заблеванную Сухостоеву цепуру. Вроде гуднула Сухостоева братва, но тут же враз притихла, потупила бошки, приуныла.

— Поехали, — сказал Чпок своим.

Пеший и Боксер взяли Рябого, пошли.

Столярка

— Так, — на улице скомандовал Чпок, — этого, — он показал на спящего Рябого, — выкинем на автовокзале и едем к Коле Маленькому. Понятно?

Все согласно кивнули головами. Быстро время летит, слухами земля полнится, нельзя мгновение терять. Понеслись. Боксер опасливо косился на Рябого.

— Не обосрется? — спросил у Чпока.

Тот пожал плечами.

— Вот, — рассказывал Боксер, — мы на днях с корешами бухали, так один тоже в точиле моей заснул. И обосрался. Вонь стояла, просто пиздец. А я, как назло, на бутылку пивную наехал, колесо проколол. А запаски нету. Стали голосовать, точилы стопить. Наши никто не останавливается, только Чужие на своих шахах тормозят. Но тоже, как подходят близко, нос от вони зажимают, и давай обратно тикать. Так часа два, бля, простояли. Пришлось зареченских корешей на подмогу вызывать. Те приехали, «А это что у вас в точиле за вонючка?» — спрашивают. «Ну, друг наш», — говорим. «Ну, выбросьте вы его нахуй, Вонючку этого», — советуют. Где он живет, все равно никто из нас точно не помнил. Ну, выбросили вроде в его районе. А он враз очухался, вскочил и поломился во дворы, даже, падла, не попрощался.

Вынули Рябого на автовокзале, положили на скамейку. Поехали дальше. Пеший оживился, вспомнил историю из своей юности, когда бухал еще.

— Вот, — говорит, — отмечали мы как-то день рождения одного одноклассника. Бухать я толком никогда не умел, вот и набухался в зюзю. Там у одноклассника мешок семечек стоял, родичи с Украины прислали. Ну, я давай их по полу раскидывать, «Что посеешь, то и пожнешь», — приговариваю. А они на масле были, к полу прилипли, испортили одноклассников паркет. Потом стали мне всюду черти мерещиться. Вот я погнался за чертяками этими, хуйнул ногой по видеомагнитофону, деку ебнул, усилок разломал. Одноклассники сами синие, только ржут. Но тут беленькая закончилась, приспичило им пойти на Огурец пройтись, бухла еще у таксистов взять. А как меня оставлять, не знают. Вдруг я еще чего учужу, родаков разбужу. Кинули мне игрушку детскую, винни-пуха надувного, кричат: «Вот он, Пеший, черт, лови его!» Ну, метнулся я за этим надувным, поскользнулся на семечках и ебнулся, а они сверху на меня навалились, давай веревкой вязать. Связали крепко, чтоб я не вырвался, и сами на Огурец пошли. Лежу я долго, в тубзик хочется, а их все нету. Ну, не выдержал я, нассал прямо там, насрал и наблевал. Тут они вернулись, давай ржать, сами родаков разбудили. Те: «Кто это?», — спрашивают. А именинник протрезвел, родаков пересрал и говорит: «Да хуй его знает кто, сумасшедший какой-то, на Огурце подобрали». А родаки поверили, позвонили куда надо и сдали меня в дурку. Вот тебе и день рождения.

— А в дурке как? — спросил Чпок.

— Да в дурке нормуль было. Сосед у меня был оттяжный, из Бродяжьей касты, так ему каждый день шмаль кореша подгоняли, он ее на веревочке через окно затягивал, со мной делился. Меня колесами лечили, так я их под язык прятал, потом сплевывал, ему отдавал. Он со всего отделения собирал, за день по шестьдесят циклодолов сжирал. Но доктора там изуверы были. Вызвали меня на осмотр, говорят: «Так, курс таблеток закончен, пора на электрошок переходить». Испугался я крепко, что такое электрошок, знал не понаслышке. Со мной девка одна поступала, у нее послеродовая депрессия была. Так у нас с ней один ученый доктор был, он по нам диссертации писал, какую по ней не знаю, а по мне помню, почему у меня волосы такие длинные. Ну вот, мы с ней в коридоре у приемной этого доктора встречались. В тот день, помню, побазарили, обсудили наши диссертации, ей как раз электрошок назначили, на первый сеанс увели. Потом вечером там же встречаемся, а она по новой давай ту же тему обсуждать, все, что с утра было, у нее напрочь из бошки выветрилось. А после второго сеанса я видел, как ее под руки вели, сама не могла своей палаты найти. А после третьего и не встречал ее уже. Так я сразу смекнул, что не к добру этот электрошок, стал улучшение здоровья от колес косить. Говорю, вот, мол, и без шока вашего на поправку я пошел. Так что меня раньше срока из дурки выперли, но все равно с нее толк был, статью поставили, армию косанул.

Переехали речку, подкатили к дому Коли, встали у ворот.

— Вы здесь, — сказал Чпок, — я один пойду.

И быстро почесал к калитке.

Коля был очень доволен своей новенькой столяркой. И, правда, не столярка была, а мечта любого пацана. Большой дубовый стол себе снарядил, станок столярный, по стенам инструменты развесил, молотки-отвертки, дрели-шуруповерты, винтики-шпунтики, каждому свое место. Вот и сейчас он строгал на станке, сам себе мастырил кровать. Остановился передохнуть и увидал Чпока, стоявшего на пороге.

— Чего такое за бурьян нежданный в огороде, — насупонившись, начал было он, но не успел договорить, Чпок быстро двигался к нему, схватил Маленького за цепь, накинул ее на станок, закрутил ручку зажима, захрустела шея Маленького, затрещала.

— Суки-падлы, — орал Чпок, — дупеля вам хрящем перемолем!

«Блядь!» — коротко шкворкнуло в бошке Маленького, а Чпок все крутил, вертел ручку зажима левой рукой, хрустели Колины позвонки, а правой Чпок стянул с него портки, обнажив узкий, как куриная гузка, зад, и засандалил с размаху свой елдак по самые помидорки, заелозил-заегозил, а левой все крутил ручку, быстрее-быстрее.

— Ох, на! — наконец, выдохнул шумно.

Китаец

В тот день Чпоку было лень мастырить самокрутку, и он подымил бульбулятор — пластиковую бутылку с проделанной сбоку дыркой. Выдул ее за одно дыхание. И заснул.