Мария Ровная - Диалоги о ксенофилии [СИ]

• Название: Диалоги о ксенофилии [СИ]
• Автор: Мария Ровная
• Жанр: Боевая фантастика

---

– Автор умеет писать стихи. На мой взгляд, это достаточная характеристика для поэта.

– Он не только поэт, – заметил Игорь.

– Это очевидно. Обороты «льямат он» и «кантэрос хират лес тамин» – это… м-м… суризмы. Автор хорошо владеет сурийским и часто употребляет его. Значит, он либо окончил университет – а может, ещё учится, – либо лицо духовное. Скорее духовное, потому что почерк… На факсимиле, которое вы мне дали, рука автора?

– Да, – сказал Игорь.

– Почерк очень мелкий, округлый и упрощённый, это смахивает на влияние чанджийской скорописи, а все тексты, попадающие из Чанджера в Ареньолу, хранятся чаще всего в монастырях и в большой тайне. Автор знает марнитскую поэзию – образ путника в пустыне характерен для неё. Судя по настроению, автору знакомо рабство. Вероятно, он был в плену. Итак, скорее всего, это член духовно-рыцарского ордена.

– Вы можете определить – какого? – азартно спросил Стив.

Анна тихонько вздохнула: точь-в-точь благовоспитанный ребёнок, которого взрослые замучили вопросами: «Кого ты больше любишь – маму или папу?»

– Пожалуй, кощунственное сравнение себя с ангелом и дьяволом может себе позволить только эрмедорит.

– Точно! – воскликнула Рената. – Вы угадали почти всё. Это Рыжий магистр.

Анна подняла брови. Ей это прозвище, по-видимому, ни о чём не говорило.

– Великий магистр ордена Даис Аннаис, Антонио Ванор Альтренский, – пояснил Игорь.

Впервые за весь разговор Анна на миг подняла к ним глаза – нехорошие глаза, волчьи, то ли прицениваются, то ли прицеливаются – и вдруг побелела, хотя белеть ей, казалось, уже некуда. Но тон её низкого голоса остался по-прежнему прозрачным, холодновато-чистым, выдержанным и ироничным.

– Вот как? – она улыбнулась. – Рыженький заморыш стал Великим магистром? Виват Ильегорскому.

_ _ _

– Как он посмел явиться к священному престолу? – гневно произнёс понтифик. – Раб, бастард, отродье еретика и чернокнижника!

– Во-святых святой отец, капитул Ордена избрал его Великим магистром. Но в Вашей власти не утвердить…

– Сорокалетнему8 мальчишке – сан, равный королевскому… Непостижимая наглость!

– Священный престол Всемирной Церкви своею властью даровал рыцарям Духа их права и привилегии…

– Иначе эти дьяволы взяли бы их сами! А теперь они противостоят монархам, скупают земли, строят какие-то школы, сеют ересь, владеют огромными богатствами…

– Во славу и на благо Церкви, во-святых святой отец.

– Всё равно. Властью священного престола я не допущу, чтобы он встал во главе Ордена. Это чересчур. Впусти.

Понтифик сверху вниз, с высоты трона смотрел на приближающегося юношу в тёмно-сером плаще эрмедорита. Ванор преклонил колено и поднёс к губам край оранжевого облачения понтифика.

– Зачем ты пришёл, раб? – процедил первосвященник.

– Спаситель мира, Элий Айюнши, тоже двенадцать 9 лет был рабом в доме Ихеля, – проговорил Ванор, подняв на понтифика глаза. Понтифик не мог отвести взгляда от его пульсирующих зрачков.

– Сойдя на дно страданий, Пророк познал меру подлости и меру подвига, и проник в душу человека, и постиг его, и возлюбил его, и возжелал спасти.

Чуть слышный голос Ванора отдавался в ушах понтифика отдалёнными раскатами грома. Благоговейный ужас снежным комом рос у него под рёбрами, мешая вздохнуть. А он-то ожидал, что этот щенок, сумевший за несколько лет проскользнуть по всем степеням посвящения, этот лисёнок, который немедленно после гибели Леона Корсидо Валисийского облапошил или подкупил капитул, попытается теперь и с понтификом хитрить или торговаться…

– Не хочешь ли ты сказать, что рабство просветляет и возвышает? – спросил он.

– Рабство в мире, а не во мне. Разум свободен, и рабство лишь позволяет ему обратить взор в собственные глубины и увидеть в них извечную битву Бога и дьявола, и своею свободной волей – высшим даром Творца, – своею духовной силой избрать путь добра или зла, истины или заблуждения. Господь же благой возносит тех, в ком видит искру божественного духа, даже из животного состояния, и протягивает руку идущему вверх.

– Ты прав, сын мой, – после паузы выговорил понтифик. – Нет рабства в твоей душе. И ты ратными подвигами доказал свою любовь к Богу и Всемирной Церкви. Но достанет ли у тебя сил возглавить Орден?

– Путь к благой цели не может быть лёгким. И Пророк трижды останавливался по дороге на Беннауджо и трижды был искушаем возможностью избавления от мук колеса. Но дух видящего истину сильнее его плоти. Я верен пути, кем бы я ни был, и буду верен, кем бы ни стал.

– Дух Божий осенил тебя. Ты избран не капитулом, но Господом.

– Бог избирает немудрое мира, дабы посрамить мудрое, – ответил Ванор с выражением благостного смирения.

Понтифик встал с трона. Ванор тоже поднялся. На его правой штанине выше колена проступило тёмное пятно.

– У тебя открылась рана, – сказал понтифик.

Ванор не ответил, по-прежнему в упор глядя на главу айюншианской церкви.

«Это пророк, – подумал понтифик. – Устами его говорит Сын Божий. Я готов склониться перед ним. Какие же чувства вызывает он у простецов?.».

Он осенил юношу священным знаком колеса, возложил ладони на его голову и медленно произнёс:

– Во имя Горта, Творца-Вседержителя. Во имя Девы Аннаис – души, матери, жены и дочери Божией. Во имя Элия Пророка, сына Божия. Властью посреднической, мне данной и на тебя распространённой, отныне и навеки отрешаю тебя, брат мой Фрэй Антонио Ванор, граф Альтренский, Великий магистр ордена Святого Духа, от всех грехов твоих, от всех падений, преступлений и проступков, освобождаю от всех наказаний, отлучений, осуждений и приговоров, налагаемых духовной или светской властью, и от всех повинностей, долгов, податей, налогов и вассальных зависимостей. Отныне лишь Господь властен над тобой. Да свершится воля Его. Фарах.10

_ _ _

Эйнар прихлёбывал кофе, перекинув ноги через подлокотник своего капитанского кресла. Кир, юный штурман, делал вид, что считает курс: он всего лишь второй раз летел за пределы Солнечной системы и пришёл в рубку из любопытства. Вадим принял вахту у Чжена, устроился в тёплом после него кресле, скользнул взглядом по индикаторам пульта, по дисплеям. Ещё немного – и «Веспер» выйдет за пределы планетной системы в чистое пространство, гравитационный водоворот ослабеет настолько, что корабль сможет соскользнуть в туннельный переход, в син-ро. И наступят 30 – 40 часов – до выхода из син-ро в окрестностях звезды Грумбриджа – чистого отдыха. Для всех, кроме кормчих.

Они были уже в рубке, оба – облитые чёрными мембранами с зелёными искрами активных точек. Анна слонялась вдоль стен, крест-накрест держа себя руками за горло, и мычала под нос что-то беспросветное. Тай стояло у обзорного экрана, по-наполеоновски скрестив руки на груди, и одним глазом косило на Анну.

– Осталось 58 светосекунд11, – сказал штурман.

– Меньше, – отозвалось Тай.

– Зачем рисковать? – возразил Эйнар.

Тай надменно поставило торчком зубцы теменного гребня.

– Радость, дивной искрой Божьей ты слетаешь к нам с небес, – ныла Анна, искусно превращая Девятую симфонию в аналог «Лучинушки».

– Не маячь, – неслышно сказало Тай.

Анна остановилась подле коннект-партнёра, положила ему на плечо сплетённые пальцами руки. Он накрыл их шершавой ладонью. От него жарко пахло полынью и серпентарием.

– У-у, незворушна істота, – проворчала Анна.

Тай ответило на одном из незнакомых ей сегеджианских диалектов. Она поняла только вибрирующее «гоонрру» – «голая», «лишённая чешуи», «мягкая», «беззащитная». Анна сморщила нос, откачнулась от джаргиша и свернулась в кресле, поставленном в углу рубки специально для особо занудных кормчих.

Пора! Мгновенно – будто сдёрнули одеяло и в душу хлынули свет и свежий холодный воздух – она ощутила: свобода. Пора.

Тай встрепенулось одновременно с ней. Капитан протянул ладонь, принял у них обереги: нефритовый крестик Анны и титановый перстень с печатью рода Атшери.

– Вайдзи-ланг-сэй12, – хором пожелали капитан, штурман и навигатор.

Тай, пятясь в люк своей капсулы, пророкотало:

– Извините, долженствую покинуть ненадолго достойное собрание.

Анна сделала Вадиму ручкой. Схлопнулась диафрагма люка. Женщина встала в углубления в полу, взялась за рычаги в нишах, принявшие форму её пальцев, зажмурилась: стены и потолок быстро надвинулись и облепили её. Ох, мерзкий момент… Исчезла тяжесть. Несколько секунд Анна наслаждалась невесомостью в коконе, коловшем её электрическими иглами: корабль подключался к её точкам. А затем исчезло всё: и кокон, и темнота, и невесомость, и тело. Анна – свободный разум – осталась один на один со спэйсом, в воронках полей, в пляске сгустков вещества, в виртуальной ряби, в переплетении каналов низкой плотности, среди холмов пылевых облаков – в бесконечном пространственном лабиринте, в живой клетке Вселенной.