Марджори Иток - Рассвет на закате

• Название: Рассвет на закате
• Автор: Марджори Иток
• Издательство: ИКФ «МиМ-Экспресс»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7562-0057-6

Главная героиня романа оказалась в отчаянной жизненной ситуации. Нестерпимая душевная боль, горечь утрат делают существование Элинор Райт тяжелым и безрадостным. Но случайная встреча меняет все в ее жизни. Именно любовь помогла героине найти внутренние силы, найти себя…

---

«Господи, — подумала Элинор, — Бентон жив, он здесь, я в его объятиях, и он любит меня! Как я могу сердиться на него? Больше ничего в этом мире не может ранить меня».

Она тихо сказала:

— Теперь все будет хорошо. Так и должно было быть.

Он поцеловал ее нежно, осторожно, прижал ее лицо к своей груди и уткнулся подбородком в ее мягкие серебристые волосы. Так они посидели несколько минут в полной тишине. Счастливые. Вместе.

— А где Чарли?

— В моей кровати.

Бентон засмеялся.

— Тебе придется согласиться, что он всегда выбирает самое удобное место.

Не отрывая лица от ее волос, он медленно оглядел комнату.

— Я вижу, что реставрация уэлшевского буфета все еще не закончена.

— Да. Бен не хотел, чтобы Джилл продала его.

— Ах так! А откуда картина?

— Подарок Бена и Джулии. Она купила ее перед смертью, но я только что получила ее. Это Пикассо.

— Я видел ее раньше. Совсем недавно.

— Ты не мог видеть ее. Я же сказала: я только что получила ее. Бен спрятал ее, когда умерла Джулия. А они купили у Тони, и я очень сильно сомневаюсь, дорогой, что ты посещал магазин Тони.

— Ты права. — Но складка между его бровей не исчезла. — Подлинный Пикассо?

— Конечно. — Она повернулась, взглянула на него и увидела, что он хмурится. — Ты можешь думать о Тони все что угодно, Бент, но копиями он не занимается.

Бентон поводил челюстью из стороны в сторону и задумчиво ответил:

— Хочешь поспорим?

— Бентон, не будь занудой.

— Да почему же я зануда, мой миленький цыпленок? Ты помнишь, я говорил тебе, что, будучи в России, я останавливался у одного парня на даче? И у него там куча живописи, которую он заполучил во время Второй мировой войны?

— Да, но…

— Никаких «но». Одни факты. Твой Пикассо, детка, висел на стене в ногах моей кровати, и я целых три дня смотрел на него. — Он повернул голову в сторону и прикрыл глаза. — Проверь меня. На спине кошки семь полосок. Правильно? А пятнышко в верхнем углу — это, наверное, драпировка? А прямо слева от его подписи есть три маленьких тонких линии, похожих на… на усы мышонка? — Она не отвечала. Он продолжал: — Правильно?

Ее губы сжались. Она заставила себя ответить:

— Правильно.

Бентон открыл глаза и посмотрел на нее. На ее лице была такая боль, что он почувствовал угрызения совести и сказал:

— О, Элинор, детка, прости. Я идиот. Надо было мне держать мой проклятый язык за зубами.

Она через силу покачала головой, и ее серебристые волосы упали на щеку.

Элинор сдавленно сказала:

— Нет. Не надо. Просто я доверяла Тони. Ему все доверяли. У него великолепная репутация… Я… я просто не понимаю.

Бентон вздохнул и скрипнул зубами:

— Я не ошибся. Мне очень жаль. Но я не ошибся.

— Но почему?

Элинор была так расстроена, так убита. Бентон осторожно сказал:

— Говорят, что каждый человек имеет свою цену.

— Но ведь Тони это совершенно не нужно. Рисковать карьерой из-за какой-то подделки. Бент, это ведь правда: это может его разорить. Я могу разорить его прямо сейчас!

И тут ее осенило. Он заметил это: Элинор отшатнулась, и лицо ее страшно побледнело. Она сдавленно прошептала:

— Господи, так вот в чем дело!

Вот почему она была ему нужна. Вот почему он целыми часами вертелся здесь, пытался подружиться с людьми, которых раньше презирал, вот почему губы его были теплыми, когда он поцеловал ее. Он вошел не с улицы. Тони был здесь и искал картину, когда она пришла. Вот почему он говорил о Пикассо, зная, что она любит Винслоу Хомера[31]. Вот почему он покупает магазин и пытается купить ее.

Элинор яростно боролась с гневом и жалостью, глаза ее были закрыты, и она приложила обе руки к разгоряченному лицу.

И тут она услышала голос Бентона, услышала в нем гнев, тяжелую слепую ярость.

Он сказал:

— Что у тебя за чертово кольцо?

Глава 25

Элинор поспешно отдернула руку назад, и этот жест выдал ее вину.

Его глаза горели, словно раскаленные янтарные угли. Рот перекосился в усмешке:

— Это кольцо Мондейна, не так ли?

Надо было отвечать. Трудно, но надо было сказать правду. Она опустила руку.

— Да… Но, пожалуйста, с того момента, как ты уехал, случилось столько…

— Я тебе вот что скажу…

— Бентон, послушай…

— Нет, ты послушай, черт возьми! Ты ведь знала, что я не такой, как этот негодяй. И ты знала, что я думаю на его счет.

— Но тебя считали погибшим. И ты даже не представляешь, как все было. Так будь же добрее!

— Добрее, черт возьми?! Но я зол. Ведь ты, наверное, собиралась завалиться с ним в постель?

Кровь отхлынула от лица Элинор, и оно стало похоже на восковое. Она медленно встала на колени, затем поднялась на ноги, запахнув потертую рубашку, чтобы спрятаться от холодного дуновения сквозняка. И убийственно спокойно сказала:

— Я не стану опускаться до ответа на подобные вопросы. Спокойной ночи, Бентон.

Ей было некуда идти, кроме как в торговый зал. Проклятая собака заняла ее кровать, а на кресле она не собиралась устраиваться, в рубашке, которую невозможно застегнуть. Да еще напротив Бентона. Ее уже и так соблазнили сегодня, не хватало только, чтобы ее изнасиловали.

В ее воспаленном мозгу засела мысль о Бентоне, наполовину прикрытом одеялом: его огромное тело опиралось на руку с выпуклыми буграми мускулов, его глаза были похожи на глаза василиска.

Где-то в глубине ее сознания вертелись слова: василиск — огромная легендарная ящерица, взгляд которой смертелен.

Точно.

Ее озябшие босые ноги достигли темного и тихого торгового зала. Уличные фонари далеко впереди, видневшиеся через оконные стекла и сквозь завесу падающего снега, делали комнату похожей на подземелье гномов с длинными застывшими странными тенями. Ноги Элинор коснулись восхитительной мягкости восточного ковра, который лежал в том месте, где его раньше не было. Она споткнулась, схватилась за тростниковый подлокотник плетеного диванчика и, сориентировавшись, уныло подумала: «Это подойдет».

Элинор наощупь нашла сложенный плед, который среди других был уложен на специальной полке, обернула его вокруг себя и вытянулась на холодном сиденье софы, подложив голую руку под голову и подогнув колени, чтобы хоть немного согреться. Ее зубы стучали, она сжала их и заставила себя закрыть глаза. Но не потому, что на них навернулись слезы. Слез не было. Ей было слишком больно, чтобы плакать.

От пледа слегка пахло нафталином, и Элинор чувствовала грубые стежки ткани там, где она касалась ее щеки. Ей до боли захотелось узнать, о чем думала женщина, ткавшая плед сто лет назад. Времена меняются, а женское сердце остается прежним. Век сменяется веком, а причина боли в женской душе по-прежнему зовется: «Мужчина».

«Что же ты сделал, Господи? Я надеюсь, что ты слушаешь. Я не жду, что ты изменишь что-нибудь, потому что я понимаю, что все это — часть твоего плана. Но все-таки ты поступил плохо и мне верится, что тебе немного стыдно и что ты протянешь нам руку помощи, чтобы хотя бы отчасти поправить дело. Но я думаю, что ты не поможешь. В конце концов, ты ведь тоже мужчина».

Из рабочей комнаты не доносилось ни звука, ни шороха. Она отчаянно попыталась заставить себя задуматься над тем, что ждет ее в холодном свете дня.

Бумаги Мэтта, о которых он говорил, — это, наверное, конверт, данный ей Мартой, и он сейчас лежит в ее сумке. Почему она не распечатала его?

Но что случилось бы, если бы она его распечатала? Магазин не принадлежал бы Джилл Бонфорд.

Джилл Бонфорд здесь не хозяйка. Это хорошо. И по поводу отношения Бентона к Джилл сомнений не возникает. Так что Тони напрасно расточал свой шарм, хотя ей думается, что особенно много он не старался.

Но что бы там ни происходило с Тони, его ожидает неприятный сюрприз. И не один.

А вот она опять осталась без работы. Опять.

Да еще этот псевдо-Пикассо. Она и представить себе не могла, что будет использовать его против Тони, чтобы получить работу. Слишком много она переняла от Джулии, чтобы опуститься до этого. Нет, Пикассо — это проблема только Тони.

«И она существует у него уже некоторое время», — подумала она без всякого сочувствия.

А воспоминание о Тони в постели с Джилл вернуло ее к тоскливым мыслям о теплом, жадном теле Бентона, прижавшегося к ней, и она заставила себя подавить это чувство, иначе, без всякого сомнения, она побежит назад в рабочую комнату, скажет все, что он хочет, сделает все, лишь бы вновь оказаться в его объятиях.

Нет, надо держать себя в руках.

Ее била дрожь от холода и от напряжения. Плетеный диванчик слегка потрескивал, и она до боли сжала челюсти, чтобы зубы не стучали.

Внезапно она почувствовала легкое прикосновение к своим ногам. Это Томасин спрыгнул откуда-то сверху. Он переместился по ее скрюченному телу, прислонился своей мохнатой усатой мордочкой к ее щеке и вопросительно мяукнул.