Александр Барышев - Оборотни

• Название: Оборотни
• Автор: Александр Барышев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Публицистика
• Год: 1988
• ISBN: 5-268-00872-2

«В неистребимой памяти человечества трагическим эхом отзываются ставшие синонимом невероятной варварской жестокости, навсегда незарубцевавшимися ранами Орадур и Лидице, Бабий Яр и Сонгми, Сабра и Шатила. В один ряд с ними следует поставить сальвадорские поселки Лас-Аракас, Сан-Висенте, Мирадор, судьба жителей которых была поистине ужасна. Всех их поголовно от мала до велика истребили каратели в мундирах и в штатском.

Выстрелы и взрывы бомб вот уже десятый год гремят в Сальвадоре…»

---

Преподаватель Центральноамериканского университета в Сан-Сальвадоре Эдуардо Голиндрес в своем фундаментальном исследовании «Экономические основы сальвадорской буржуазии», рисуя ее социальный портрет, пришел к выводу, имеющему очень важное политическое значение: «Маловероятно появление слоя прогрессивных промышленников, сторонников аграрной реформы и определенных преобразований, ибо основные промышленники являются одновременно крупными земельными собственниками и получают значительную часть своих прибылей за счет сельского хозяйства. Кроме того, промышленные предприятия тесно связаны с иностранным капиталом, они ощущают постоянную потребность в импорте сырья, оборудования, капитала и технологии из-за границы, прежде всего из США. Они, наконец, одновременно продают сельскохозяйственную продукцию в эти страны. Указанные причины и делают невозможным появление слоя прогрессивных промышленников, прогрессивной национальной буржуазии».

Сегодня многие из сальвадорских сверхбогачей, как уже говорилось, выехали в Майами, напуганные размахом всенародной борьбы против репрессивного режима, оставив в ведении управляющих под охраной «эскадронов смерти» и своих частных армий роскошные асиенды — усадьбы. Другие же переживают «смутное время» в Сальвадоре, окружив свои монументальные особняки стенами в 4–5 метров высотой с колючей проволокой. В этих дворцах-крепостях они устраивают званые «пиры во время чумы» и танцы. Их дети обучаются в пригороде Сан-Сальвадора в особой английской школе. 600 отпрысков в возрасте от 3 до 18 лет каждое утро сюда доставляет в сопровождении телохранителей вереница «мерседесов» и «олдсмобилей» с пуленепробиваемыми темными стеклами. Богато одетые чистенькие дети высаживаются из машин на тщательно подстриженные лужайки школьного двора.

Побывавшие в Сальвадоре рассказывают о поражающе контрастных картинах сальвадорской жизни. Среди зажиточных классов в крикливой форме проявляется вызывающее, необузданное желание продолжать наслаждаться жизнью как ни в чем не бывало. Когда по всей стране чувствуется смрадное дыхание смерти, проходят ошеломляющие своим великолепием демонстрации мод вокруг бассейна роскошной гостиницы «Камино реал», где вульгарные девицы вихляются перед «золотой молодежью». В одной из дискотек в фешенебельном районе сыновья и дочери богачей устраивают танцы вокруг фонтана, из которого льется шампанское. Состоятельные сальвадорцы и приезжие иностранцы ездят под охраной на пляж, находящийся в 30 километрах. Новые виллы, появляющиеся в богатых столичных кварталах Сан-Бенито и Эскалон, отличаются непристойным, наглым и крикливым богатством, бесстыдно выставляющимся напоказ. А рядом — страх и борьба за жизнь.

«Гнетущее впечатление нереальности и безумия» — так говорил о своих наблюдениях в сальвадорской столице специальный корреспондент испанского журнала «Камбио-16» Виктор Стейнберг: «Новая «мисс Сальвадор» вступила в танцевальный зал отеля «Президенте» в столице страны Сан-Сальвадоре под аплодисменты присутствующих. Она прошла рядом со мной, прекрасная и полная жизни. Но совсем недавно лишь в 30 километрах от столицы я видел тела партизан — иногда совсем юных, — погибших в одном из тысяч сражений этой бесконечной войны. Улыбки и жизнерадостные красотки соседствуют с другим лицом этой страны: войной, голодом, смертью. Веселье рядом с трагедией; игнорирование действительности и готовность принять муки… Для одной части населения страны значение имеет лишь изящная корона на голове новой королевы красоты. В другой же части страны…»

…О том, что творится недалеко от здания, где пресыщенные буржуа выбирали очередную сальвадорскую Нефертити, и в других частях страны, мы уже рассказали.

Откуда берутся палачи?

Некоторые мои коллеги журналисты-международники, рассказывая о преступлениях подручных империализма, нередко сопровождают их эпитетом «зверский». Но помилуйте! Зачем же так незаслуженно обижать зверей? Тех самых, которых поэт С. Есенин называл нашими «меньшими братьями». Разве даже наиболее свирепые из них способны на то, что творят выродки из «эскадронов смерти»? Индийский писатель Рабиндранат Тагор справедливо сказал: «Человек хуже зверя, когда он зверь». И действительно, даже самое хищное животное нападает на свою жертву в силу природных инстинктов. «Зверства» же человека — продукт сознания. Его насилие и жестокость совершенно осознанно, хотя находятся и такие теоретики на Западе в области психоанализа, которые это отрицают.

Когда смотришь на физиономию того или иного сальвадорского палача, попавшего в кадр фотокорреспонденту, то убеждаешься, что выглядят они не всегда «зверски». Их лица далеко не обязательно соответствуют известной теории итальянского психиатра Ломброзо. Объявляя преступления естественными явлениями, якобы присущими человеку, такими же, как его рождение и смерть, он пытался доказать, что злодеями не становятся, а рождаются. Ломброзо считал: уже по внешним признакам (низкий лоб, приплюснутый нос и т. д.) можно определить, является ли тот или иной индивидуум действительным или потенциальным преступником.

Однако разве можно найти такие признаки, например, у д'Обюссона, внешность которого мы описали раньше? Нет! Нынешние палачи в Сальвадоре, конечно, не могли с молоком матери всосать садистские наклонности. Да и внешне они смотрятся, как весьма обычные люди. Однако фашизм тем и страшен, что его злодеяния творятся в основном не какими-то патологическими демонами, исчадиями ада, а в общем нормальными субъектами. Их зло разрушает не только окружающий мир, но шаг за шагом и их самих. Оно доводит их до последней степени духовной деградации и деформации личности.

Копаться в их душах — занятие столь же неблагодарное, сколь и отвратительное. Это, видимо, надо делать криминалистам-психопатологам. И тем не менее, чтобы ответить на вопросы: как происходит в человеке зарождение зла и как оно набирает губительную силу? откуда берутся палачи? как ими становятся? как действует механизм, тиражирующий их? — приходится задумываться о том, что и кто превращают человека в палача.

Среди западных исследователей весьма распространены ссылки на наследие австрийского психиатра Зигмунда Фрейда, утверждавшего, что каждая человеческая особь постоянно находится во власти неких необузданных «психологических императивов», диктуемых природой.

Рисуя мир удручающе мрачными красками австрийского писателя Франца Кафки (фатальная непреодолимость сил, угнетающих человека, трагическое бессилие маленьких людей перед беспощадной жестокостью капиталистических отношений), последователи патриарха так называемого «политического реализма» американца Рейнхольда Нибура видят в человеке «политическое животное». Они убеждают, что «человеческое общество будет всегда напоминать джунгли», что оно «пребывает в бесконечном состоянии войны». Эксцессы «эскадронов смерти»? Помимо чисто биологических причин — это, мол, следствие стрессов, нервного напряжения, срывов, жизненных неудач. Они, мол, вызваны психикой людей, ищущих острых впечатлений, сознательно допускающих с такой целью психические аномалии в своем поведении.

Как все это далеко от действительности! Подобного рода объяснения призваны лишь отвлечь внимание от главной причины дегуманизации «гомо сапиенс», затушевать ее.

Мне довелось бывать на Кубе после победы революции, а потом жить и работать там. Я очень полюбил этот жизнерадостный, по-настоящему добрый, человечный, отзывчивый народ. И там же на Кубе я еще застал судебный процесс над палачом. Одним из тех, которых судили за чудовищные преступления в годы диктатуры в застенках бежавшего диктатора Батисты. Я всматривался в его лицо. Он вел себя довольно трусливо. Старался не глядеть в глаза публике. Как и почему он и такие, как он, кубинцы, внешне ничем не отличающиеся от своих сограждан, в камерах пыток становились изощренными истязателями? — спрашивал я себя. И тут же вспоминал о преступлениях гитлеровских молодчиков на нашей земле и предателей — их прислужников из местного населения.

Нет! Нельзя говорить о плохих народах. И это уже не раз доказано. Надо говорить об общественной системе, при которой добрый мягкий человек может стать жалким трусом, общительный сосед — осведомителем, исполнительный чиновник — убийцей, домовитый крестьянин — грабителем-бандитом, при которой в души людей внедряются страх и ненависть, зависть и жестокость, злоба и лживость.

И биология, разумеется, тоже ни при чем. В каждом человеке природа всходит либо злаками, либо сорной травой, говорил английский философ Фрэнсис Бэкон. И вина за такое перерождение опять-таки лежит на капиталистическом обществе, где простые негативные эмоции по отношению к другим, исповедующим другую веру, имеющим другие убеждения, считаются достаточным поводом, чтобы убивать, жечь, бомбить, объявлять вне закона, где калечатся души, где доброта, совестливость, благородство и другие лучшие свойства человеческой природы теряют кредит, где воцаряются индивидуализм, эгоцентризм, где происходит отчуждение человека от его великой человеческой миссии, где господствует культ наживы, грубой силы.