Игорь Смирнов - Философский комментарий. Статьи, рецензии, публицистика 1997 - 2015

• Название: Философский комментарий. Статьи, рецензии, публицистика 1997 - 2015
• Автор: Игорь Смирнов
• Жанр: Культурология
• Год: 2015

Подборка около 60 статей написанных с 1997 по 2015 гг

Игорь Павлович Смирнов (р. 1941) — филолог, писатель, автор многочисленных работ по истории и теории литературы, культурной антропологии, политической философии. Закончил филологический факультет ЛГУ, с 1966 по 1979 год — научный сотрудник Института русской литературы АН СССР, в 1981 году переехал в ФРГ, с 1982 года — профессор Констанцского университета (Германия). Живет в Констанце (Германия) и Санкт-Петербурге.

---

Как эпоха среди эпох, постмодернизм хотя и не заложил небывалую дотоле цезуру в их последовательности, тем не менее обозначил их захождение в тупик, ознаменовал собой их конец, менее всего похожий наhappyend— на то, какпредставлялaсебе завершение истории философия, интересовавшаяся ею начиная с визионерстваБл. Августина,котороедегенерировало под занавес ХХ в. в наивную политкорректность ФренсисаФукуямы.Логоисторияплавно стерлась, стушевалась, источилась.Она предстает взгляду ее сегодняшнего наблюдателя окруженной по краям двумя асимметричнымипослевременнымисоциокультурами— архаическиритуальной, приурочившей великое демиургическое деяние к прошлому и уверенной в том, что таковое подлежит лишь репродуцированию, и постмодернистской, которая отправила в невоспроизводимое (помимо ностальгических стилизаций) минувшее самое эпохальностьсмыслопорождения, рвавшегося к новым идейным горизонтам вутверждениичерезотрицание(не сказать ни «да» ни «нет» — вот в чем заключалась мыслительнаятактика ЖакаДеррида; в 1983 г. ПетерСлотердайкиздал «Критику цинического разума», порицавшую историю за ее негативизм).

Что грядет? Почем знать! Историю, утратившую метафизичность, не схватишьinto-to. Будучи эпохальной, история постоянно предвосхищала свой конец, открываясь на предмет философствования. Оно было право, вменяя историифинитность, и всякий раз заблуждалось в конкретизации и/или оценке последних дней и вещей. Ни одно из показательных судилищ ХХ в. — от процесса надмнимойПромпартиейдо Нюрнбергского — над реальными преступниками — не проторило путь в Небесный Иерусалим. Обещанная Карлом Ясперсом и ЛьюисомМэмфордомвстреча всех когдато бывших исторически релевантными человеческих типов в исходе времен, пожалуй, состоялась вCyberSpace, но вряд ли приходится считать благом избыток субъективных мнений при унылом недостатке идей у пользователей Интернета.Всемирноeгосударство Канта (а также Эйнштейна) не более чем спародировано в Организации Объединенных Наций — ее действенность нередко парализуется правом вето, которым наделены постоянные члены Совета Безопасности. Этот список легко продолжить, вспомнив Ф. Шлегеля, Вл. Соловьева, Маркса, Н. Бердяева и многочисленных утопистов. Но и сказанного достаточно, чтобы убедиться в меткости философской интуиции и ееже химеричности, возникающей тогда, когда она старается перекодировать смысл (которым ее заразилалогоистория) в значения — в несвободные отреферентностиобразы будущего.Вот оно пришло, но не как вывод значений из смысла, а как их своенравное,противосмысловоебытование, принявшее вид сети (в научных моделях головного мозга, в практике управления банковскопромышленным хозяйством, вТвиттереиФейсбуке, в интерактивноймедиальности, в организации террора).Строение «ризом» не циклично и не линейно, то есть исключает обе главные характеристикилогоистории. Что может произойти с сетью, достигшей глобального максимума в объеме и содержательно насыщенной самыми разными приложениями к трудам и дням нашего времени? Она порвется от внутреннего напряжения, не берусь предсказывать — как. Если смысл не очерчивает авторитетно свое конечное торжество в ожидаемых временах, то откуда взять соперничающим с ним значениям основание для того, чтобы образовывать «дурную бесконечность» современностей?

О чинах демонских

Опубликовано в журнале:Звезда 2013, 12

Человек нидобрни зол, но изначально он вовсе не невинен, как думал Руссо, а целеустремлен. Это качество в нас самоценно, надстроено над животноэ гоистической заботой о поддержании индивидуального существования и о его родовом продолжении.Становясь достаточной в себе, целеустремленность вписывается в архитектуру тела, устроенного так, что одни его части способствуют другим при выполнении теми каких либо заданий:прямохождение высвобождает руки для производственной активности; левая рука служит помощным органом для доминирующей правой, а правое полушарие головного мозга способно замещать левое, критически оценивающее ситуации, если то, сильное, отказывает, тогда как обратная субституция, по свидетельствунейрологии, невозможна.Автотеличности, выражающей себяincorpore, вошедшей в нашу плоть, в принципе безразлично, как она будетсоположенас внешним миром, какое именно задание она получит.О внутренная целеустремленность очень часто ведет субъекта к отвержению личной и семейнородовой выгоды: к аскезе, самопожертвованию ради не толькоблизких, но и дальних, а с другой стороны — к оргиастической растрате жизненной энергии. Из всех животных человек — самое необучаемое, ибо самое автономное существо. Как разпоэтому он возводит наставничество в искусство и закладывает педагогику в фундамент того особого мира, который называетсясоциокультурой.

Целеустремленность, возвышающаяся над своими практическими приложениями, над насущными потребностями себя утверждающего организма, гносео-логически нагружена, с необходимостью вызывает желание выяснить, куда же она нас влечет, в чем ее смысл — отнюдь не очевидный. Как бы этот смысл ни определялся, он оказывается ценностным. Гносеология смешивается человеком с аксиологией. Вот как объясняется их слияние. Субъекту, чье поведение не диктуется природной необходимостью, открыт выбор при осуществлении им действия. С семантической точки зрения выбирают всегда одно и то же — значение, которое действие обретает, будучина правленнымна конкретный объект. Однако отбрасываемые выбирающим альтернативы не исчезают вовсе, они сохраняются в нас как возможность увидеть себя глазами Другого. Взгляд извне делает нас самих подобными объектам, то есть вменяет нам свойство «быть ценнос-тью» (положительной, отрицательной, нейтральной — какой угодно). И вместе с тем он охватывает, наряду с нашим обнаружившимся намерением, разные опции, содержавшиеся в выборе, и, таким образом, переводит действие из сферы значений в сферу смыс-ла, рождающегося из головы в виде установления отношения между воображаемыми вещами. Короче:смыслооценкупроизводитДругой в нас, некто (родители, учителя, Гос-подь Бог или просто любой из толпы), занимающий третью позицию применительно к субъекту и его объекту.

Вот стайка девушекподростков смела с пути при посадке в автобус старушку. Неважно, куда они торопились — в бутик за покупками, в кино, наблядки. Но мелкое злодейство не было их умыслом.Автотеличностьослепляет людей — обладателей значений. Прозрение приходит тогда, когда в поле внимания субъекта, сосредоточенного на своем объекте, всплывает еще один субъект, не замеченная поначалу старушка, которой был причинен ущерб. Значение, каким наделялась слишком срочная посадка в автобус, теряетмонопольность. Спешить было не обязательно. Акция делается двузначной и, стало быть, поддается оцениванию. Этоквалифицированиесопоставитагенсовпроисшествия и егопациенса, обобщит обе стороны (виновную и потерпевшую) под категорией субъекта как такового и придаст тем самым инциденту смысл. Заговорившая втинейджерахсовесть (партиципированныйДругой) потребует от них признания в совершении дурного поступка.

Впрочем, совесть может и не подать голос. В таком случае Зло выступит обнаженным. Скажем так: во всей своей невинности. О том, что оно такое, и пойдет речь ниже.

1

В платоновской «Апологии» Сократ рассказывает афинянам,призвавшим его к суду, о своем «демоне» — о персональном начале в человеке, обеспечивающем его суверенность, независимость от ходячих мнений. Эта сокровенная инстанция запечатлевает всебe, по Сократу, союз высших сил с природными: «демоны» — плод соития богов с духами мест (нимфами).Сократовский«демон» — другое слово дляавтотеличности. Она примиряет в «Апологии» развитую религиозность с архаическим анимизмом. В эротической концепции такого рода кроется глубокая интуиция.

Самоценная целеустремленность — ответ человека на ожидающую его и ему известную смерть.Выход из конечной бесцельности жизни, из грядущего краха наших начинаний состоит в том, что тело отгораживается от опасности, максимально противопоставляя себя ей, запирая в своем асимметричном строении передвижку к финалу, преоб-разуя вытеснение бытия небытием в таком распределении органов, которое конституи-рует одни из них в качестве замещаемых, а другие — в качестве замещающих.Человек привносит в природу, к которой принадлежит, раздвоенность,двутелесность, что безотчетно отражают ранние анимистические верования. Если жедвутелесностьрефлексируется, то она отторгается от себя, сублимируясь в представлениях о сверхчеловеческих,теоморфныхсуществах, и возвращается оттуда, из проекции, к себе, к своей природной необычайности. Этот акт самосознания, до которого поднимаетсяавтотеличность, и разыгрывается в суждениях Сократа. Они свидетельствуют о том, что самость (она же — «демон») заявляет о себе всоциокультурев виде Эроса, вступившего в прения сТанатосом(с приговором, обрекающим подсудимого на смерть). Право на индивидуальность для Сократа превыше обязательств, принимаемых на себя членом коллектива, пос-кольку оно, сразу и естественное (соприродное) и сверхъестественное, неподвластно в обоих своих истоках обществу.