Игорь Смирнов - Философский комментарий. Статьи, рецензии, публицистика 1997 - 2015

• Название: Философский комментарий. Статьи, рецензии, публицистика 1997 - 2015
• Автор: Игорь Смирнов
• Жанр: Культурология
• Год: 2015

Подборка около 60 статей написанных с 1997 по 2015 гг

Игорь Павлович Смирнов (р. 1941) — филолог, писатель, автор многочисленных работ по истории и теории литературы, культурной антропологии, политической философии. Закончил филологический факультет ЛГУ, с 1966 по 1979 год — научный сотрудник Института русской литературы АН СССР, в 1981 году переехал в ФРГ, с 1982 года — профессор Констанцского университета (Германия). Живет в Констанце (Германия) и Санкт-Петербурге.

---

Ницше был прав, утверждая, что категория Зла была пущена в идейный оборот христианством, однако он совершил промах, увидев в ней продуктрессентимента— той нравственности, которую формируют рабы, компрометируя господ, которой вооружаются слабые, восставая против сильных («Генеалогия морали», 1887).Как и Уголовный кодекс, мораль не дает обобщенного определения тому, что заслуживает пресечения. Перечис-ляя действия, которые нужно избегать с тем, чтобы был обеспеченсоциостаз, она не отвлекается от частных, практически релевантных, случаев. Перефразируя Гегеля (предисловие ко второму изданию «Энциклопедии философских наук», 1827), можно сказать, что мораль, пока она неопредмеченафилософски, старается избавить нас от злодеев, а не от Зла. Посколькутабуированноене схватывается в раз и навсегда установленном едином понятии, моральрелятивна: даже инцест запрещен не повсюду — он был допущен для древнеегипетских правителей. Чтобы выдвинуть в центр философии нравственную проблематику, Канту пришлось предпринять дерзкий диалектический ход: человек радикально зол, потому и дисциплинирует себя в моральном законе («ÜberdasradikaleBöseindermenschlichenNatur»[6], 1792). Не мораль указывает на то, что есть Зло как таковое, а Зло, в котором мы все погрязли, обязывает нас к соблюдению правил общежития. Изначальная нравственная относительность, с которой намеревался покончить Кант, приведет в дальнейшем к тому, что философия,концептуализуяЗло, будет подчас пытаться морально легитимировать его. Споря в книге «О сопротивлении злу силою» (1925) с Львом Толстым, Иван Ильин отстаивал принцип «наименьшего зла», вытекающий из того, что без принуждения к Добру справедливость недостижима. Воины Добра должны, согласно Ильину, принять на себя вину и пережить катарсис в осознании таковой. Сходно с этим, но безильинскогоактивизма, на мазохистс-кий манер, морализировалаСимонаВейль в заметках, изданных в 1947 г. после ее смерти под наз-ванием «Тяжесть и благодать». Нравственно, по Вейль, впустить ад в себя, ибоЗлoнельзя устранить, не претворив его в чистое страдание.

Конечно же, представление о Зле, возникшее на заре христианства и закате античнос-ти, имело большие последствия для морали (к которой прибавиласьантимораль— подробные правила греховного поведения исатанология), ноопричиненобыло семантически иэпистемологически— смещением искомой ценности из здешней действительности всверхъестественную. Категория Зла была порожденамаксимaлизациейсмысла, связавшего не просто некие значащие области внутри одного и того же универсума, но два мира — сей и иной. Зло выступилооппозитивомэтого, по слову Плотина, всеединства. За пределомсверхсмысланет более ничего, и егоДругое, стало быть, нужно распоз-навать в нем же — как сожжение моста, проложенного из посюсторонности в потусторонность, какпротивосмысл, как Зло. Интуицией оЗлепротивосмыслемы обязаны грянувшей христианской эпохе. Ницше хотелось бы ввести удвоенный христианством генезис в еще одну — третью — фазу, разыгрывающуюся после смерти Бога и поражения, которое испытываетhomoreligiosus. За этой гранью воля к Добру или к Злу уступает место воле к власти. В сущности (пусть она и парадоксальна), Ницше продолжил, как никто другой, христианскую революцию, развязавшую историзм. Ее новое начало показало, что она может состояться, только если отнять у смысла могущество, придав власти сугубую формальность.

Прослеживая историю понятия о Зле в философскомдискурсе, я забежал вперед. До того поворота, который она претерпела в учении Ницше, она протекала в русле,предзаданномей в ее истоках, хотя бы и привнося постепенно все больше изменений в две отправные модели Зла — космическую и антропогенную.

В «Теодицее» (1706—1710) Лейбница «метафизическое Зло» входит в «предустановленную гармонию» созданного Богом мира в виде несовершенства, отличающеготварноеотТворящего. В изображенииРолфаУолдоЭмерсона(«Опыты», 1841, 1844) не только в людском общежитии, но и внесоциокультуры, в природе, господствует закон возмездия, карающего Зло, не позволяющего ему перевесить Добро. Хотя НиколайЛосскийбыл несогласeнс доктриной «предустановленной гармонии» (ведь дело самого человека —об\житьтсяли ему или соперничать с Всевышним), компилятивный трактат «Бог и мировое зло» (1941) повторяет основоположный аргумент Лейбница: Зло сопричастнотварнойдействительности, производя которую Демиург отчуждается от себя, от абсолютного Блага. Самый грандиозный образ вселенского Зла является читателям «Мира как воли и представления» (1818). Мало того, что Зло для Шопенгауэранеизживаемоиз бытийного порядка, — только оно и составляет подоплеку сущего, где всё утверждает себя за счет отрицанияДругого.Имевший опору в Боге, мир Лейбница вырождается у Шопенгауэра в царство дисгармоническихразноволений, которые безос-новательны, потому что желание не свидетельствует ни о чем ином, кроме нехватки.

Подобнотомукак Шопенгауэр довел до предела абстрактность вселенского Зла, Шеллинг (не без влияния Канта) крайне расширительно пересмотрел ту христианскую доктрину, в которой Зло выступало результатом авторизованного человеком решения. В книге «О сущности человеческой свободы» (1809) Шеллинг приравнял Зло к Духу, в котором самость (Selbstheit) эмансипируется от основания вне себя (в Боге, вcausasui). В пространном толковании на этот труд (в лекциях, читанных воФрайбургскомуниверситете в 1936 г.) Хайдеггер заключит, чтоШеллинговоЗло духовной свободы есть история. Согласно Хайдеггеру, человеку, коль скоро ему дано «быть в состоянии всех состояний быть»[8], не приходится выбирать между Добром и Злом — оба эти начала в немконъюнктивны(обменны), а не дизъюнктивны: «Человеческая свобода <…> — способность к Добруик Злу»[9](подчеркнуто в оригинале). Совсем иной вывод из того же источника сделает после концаВторой мировой войны ЭммануэльЛевинас(«Гуманизм другого человека», 1951). Кроме свободы выбора, каковая дляЛевинаса, как и для Шеллинга, чревата Злом, есть ещедоальтернативная,пресуществующаяволеизъявлению ответственность перед лицомДругого, в абсолюте — Бога. Ответственность, однако,янусообразна. Есть множество примеров тому, как Зло творилось в сознании исполненного долга и во имя Божье.

Были липерeчисленныемыслители религиозны или нет, интриговало ли их мироз-дание или человеческое естество, они вдохновлялись в своих соображениях о Зле тем его пониманием, которое сложилось в период перехода средиземноморской культуры к христианству. Соответственно: как бы ни варьировались их подступы к Злу, за этой наружной разноликостью скрывалось нечто инвариантное,парадигмообразующее. Во всех своих модификациях Зло предстает в качестверассоединения, вытекающего из того обстоятельства, что философское воображение берет свой предмет в видедвуипостасного— имеющего и теряющего полноту признакового содержания,единоцелостногои поддающегося индивидуализации, ментального и субстанциального, абсолютно необходимого ичастноопределенного(подвижно свободного). Даже если философия Зла не трактовала его как разрывающее связимеждуналичнымздесьсейчаси запредельным, она наследовала вере, религиозной идеедвумирия. Наделяяконцептуализуемуюдействительность тем или иным смыслом, философ видит Зло в том, чтоконфронтируетс его семантическим убеждением. Универсум Лейбница, покоящийся на достаточном основании, впадаетвЗлолишенности(столетие спустя Шопенгауэр помыслит ее всеобъемлющей — не какnihilprivativum,aкакnihilnegativum, так что припишет благодать одной лишь нирване). В пагубное противоречие с общезначимым самосознанием у Гегеля вступаетавторефлексияотдельной персоны. В подверженной распаду материи Соловьев диагностирует то препятствие, которое Добро должно прео-долеть духовным путем. Но и Дух — Зло, если умозрение ставит себе задачей слиться с сущим — в искомом ли Шеллингом тождестве субъекта и объекта, в утверждавшемся ли Хайдеггером примате бытиянадбытующим. Философия, эксплицирующая в ЗлеДругое, чем ее собственный смысл, праваоперационально, но не по сути дела, потому что человек, в том числе иhomophilosophicus, обладает счастливой способностью конституировать смысл на разные лады. Зло враждебно не какимлибо смыслам, а самойсмыслопорождающейсвязи, комплексно сочетающей значения и потомуинтерсубъективной— способной объединить также партнеров по коммуникации.

Чтобы искусство без остатка отдалось Злу, художественный текст должен нести в себе идею завершенности культуры (вообще или в ее отдельных формах), то есть отвечать весьма специфической авторской установке. Согласие со Злом возможно, но не обязательно в литературе (как лишь возможное оно бывает не толькоподесадовскиоднозначным, но и амбивалентным:подиразберись, чего больше в текстах молодого Сорокина — упоения изображением неслыханных злодейств или компрометации «букв на бумаге», слова, каковое не являет собойverbumDei). Литература и Зло — большая тема, которую следовало бы обсудить особо. Может быть, я и обращусь к ней когданибудь, если достанет жизненного времени. Кстати, о естественной смерти. Она не имеет ни малейшего касательства к Злу, качество которого вменил ейВл. Соловьев. Исчезновениесмыслопорождающихособей не даетпротивосмысла.