Александр Островский - Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года

• Название: Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года
• Автор: Александр Островский
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8041-0637-0

Исполнилось 20 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 20 лет назад был расстрелян «Белый дом»…

За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, – те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом…

В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? Кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? Можно ли было избежать кровопролития?

Эта книга – второе издание первого исторического исследования трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

---

По свидетельству И. Е. Клочкова, именно в эти дни была организована встреча, в которой, кроме него, приняли участие А. И. Вольский, В. Д. Зорькин, С. М. Шахрай и Г. А. Явлинский. Обсуждалась возможность выхода из кризиса на основе «нулевого варианта»[1201].

Не дремал и Кремль. Как вспоминает И. И. Андронов, 29 сентября в коридоре «Белого дома» «возле кабинета Руцкого» к нему подошел «бледный от волнения депутат Валерий Иконников» и сообщил, что «помощник Руцкого – Николай Косов – подстрекает его и некоторых влиятельных депутатов Верховного Совета сдаться путчистам. Они якобы гарантируют свое прощение капитулянтам, если те упросят сообща Руцкого спастись в каком-нибудь иностранном посольстве»[1202].

Вскоре после этого «у дверей кабинета Руцкого» И. И. Андронов «нос к носу» «столкнулся» с самим Н. Косовым. Тот взял И. Андронова «под локоть», «завел опять в коридор, опасаясь явно посторонних ушей» и, волнуясь, предложил ему то, что «несколько минут» назад он услышал «от напуганного им Иконникова». Не отказываясь от сделанного ему предложения, И. И. Андронов поинтересовался: «А каково мнение Краснова и Федорова?». «Оба являлись, как и Косов, ближайшими аппаратчиками Руцкого: Валерий Краснов – глава секретариата бывшего вице-президента, Андрей Федоров – советник по прессе и связи с парламентом». На этот вопрос Н. Косов с детской простой ответил: «Мы все втроем убеждаем Руцкого прекратить сопротивление Ельцину как можно быстрее». Согласившись подумать, И. Андронов, однако, не стал ставить в известность «о зреющем предательстве» Р. И. Хасбулатова[1203].

Будни «Белого дома»

С самого начала переворота многие защитнкии «Белого дома» оказались в таком положении, которое требовало от них стойкости и самоотверженности.

По метеопрогнозам, в первые две ночи (с 21 на 22-е и с 22 на 23-е) температура воздуха колебалась от +2 до +8, днем 22 и 23 сентября от +12 до +17[1204]. Затем она стала понижаться[1205]. Правда, как пишет Э. З. Махайский, хотя в субботу 25 сентября погода изменилась и температура воздуха достигала лишь +8-10, но не было ни дождя, ни ветра. «И от этого» казалось, «что на улице теплее»[1206]. 26-го ждали заморзков[1207].

По воспоминаниям Ю. М. Воронина, в этот день лил «мелкий моросящий дождь». «Взрываясь резкими порывами с мокрым снегом, он тушил костры и превратил землю вокруг Дома Советов в хлюпающее болото»[1208]. Затем ночью температура опустилась ниже нуля, а днем не поднималась выше +8. Причем в первые дни полной блокады дождь чередовался со снегом[1209].

«Наступили прямо-таки ноябрьские холода, – пишет М. М. Мусин, – выпал первый снег. Учитывая, что многие пришли без теплых вещей, поразительно, как добровольцы пережили эту пятидневку. Стужу в условиях полной блокады и отсутствия связи. К этому времени отсеялись все нерешительные и трусы. Те же из оставшихся, кто попытался с началом заморозков сходить за теплой одеждой, не смогли пробиться обратно вплоть до 3 октября»[1210].

До тех пор, пока не началась полная блокада Дома Советов, сторонники парламента имели возможность выходить в город. Вымокнув, москвичи могли съездить домой и поменять одежду. Все переменилось 27–28 сентября. В результате начались болезни. Уже 28 сентября у В. А. Ачалова температура поднялась до +39[1211].

Между тем в воскресенье 26-го, по распоряжению Б. Н. Ельцина, почти все находившиеся в «Белом доме» врачи покинули его. А тех, кто не подчинился этому распоряжению и 27-го попытался вернуться на дежурство, в Дом Советов не допустили, причем одного из таких врачей милиционеры избили[1212].

«Начиная с 28 сентября…, – отмечает народный депутат Т. Астраханкина, – к осажденному парламенту не пропускали машины „скорой помощи“, даже по вызову с такими диагнозами, как „острое нарушение мозгового кровообращения“, „перелом шейного отдела позвоночника“ и „нестабильная стенокардия“»[1213].

«В связи с резким увеличением количества обращений за медицинской помощью по поводу простудных заболеваний, обострения болезней сердечно-сосудистой, пищеварительной систем у людей, находящихся в блокированном районе, – говорится в одном из документов Комиссии Т. А. Астраханкиной, – … была организована работа медпункта-амбулатории на 3-м этаже, в котором вели прием (круглосуточно) врачи-специалисты: терапевты, окулист, ЛОР, хирург». Был открыт медпункт в 1-м подъезде и создан «фельдшерский пункт в бункере». «Врачи-депутаты вели прием больных на 6-м этаже», с целью выявления заболевших ежеднено производили обход людей, бывших на улице[1214].

Возникшие бытовые проблемы обитателей парламента переносили по-разному. «Расклад политических сил в те дни, – пишет В. И. Анпилов, – можно было определить по тому, где, в каком месте ночуют эти самые политические силы. Руцкой и Хасбулатов имели свои просторные кабинеты, с секретным ходом в комнаты для полноценного отдыха. У депутатов Верховного Совета также были свои кабинеты, в которые по ночам набивались спать их помощники и случайные люди. В коридорах верхних этажей, на сдвинутых креслах, на ковровых дорожках спала политическая публика, которая всегда вертится рядом с теми, кому может перепасть власть»[1215].

«Часть офицеров, – читаем мы в воспоминаниях В. И. Анпилова далее, – также ночевала под крышей Верховного Совета, рядом с кабинетом назначенного Министром обороны генерала Ачалова… На баррикадах «казацкой заставы» оставались только самые отчаянные и казаки сотни Виктора Морозова. И наконец, «Трудовая Россия» все ночи проводила на баррикадах под открытым осенним небом. Пределом ночного комфорта были для нас палатки, которые разбили на газоне у Горбатого моста дружинники «Трудовой России» во главе с невозмутимым ни при каких обстоятельствах Андрисом Рейниксом и секретарем ЦК «Трудовой России» по оргвопросам Юрием Худяковым»[1216].

«Невероятно, – подчеркивает В. И. Анпилов, – но факт: наши товарищи, прибывающие на подмогу Верховному Совету из провинции… отказывались спать даже в палатках, предпочитая ночные бдения у костров на брусчатке Горбатого моста»[1217].

«Над палатками, – говорится в воспоминаниях В. И. Анпилова далее, – преимущественно красные флаги и транспаранты – белым по красному: “СССР”, “РКП” и другие подобные. Много пожилых женщин. Они следят за кострами, убирают территорию перед зданием, откуда-то волокут дрова. Одна из них с девочкой лет трех-четырех. По ночам холодно, почти все время идет дождь, – неужели девочка и на ночь остается в палатке? Но говорят, что ночевать ее забирают на нижний (цокольный) этаж, куда открыт доступ всем желающим и где организован отдых для добровольцев. Милицейский пост перенесен к лестнице, ведущей на второй этаж. На полу постелены ковровые дорожки, на которых люди спят. Отопление отключено, но все же здесь можно хоть немного согреться по сравнению с улицей»[1218].

«Неподалеку от палаток», по свидетельству А. Залесского, появилось «нечто вроде церковного алтаря». «Большой деревянный крест, и перед ним на составленных вместе столах – иконы, свечи, фотографии царской семьи». Во время дождя все это накрывалось полиэтиленовой пленкой. Здесь служили молебны, читали акафисты. Отсюда организовывали крестные ходы». Из числа «постоянно присутствующих священников Московской Патриархии» известны двое: «депутат о. Алексей Злобин и иеромонах о. Никон»[1219].

«Вечерами, – пишет А. Залесский, – в непривычной темноте длинных коридоров люди передвигались вдоль стен, рискуя столкнуться друг с другом, если нет в руках свечи или электрического фонарика. Такая роскошь далеко не у всех, правда, на постах охраны и в служебных кабинетах свечей хватает… Ночью обычно спалось плохо. Холодно и жестко лежать на составленных вместе стульях. Хождение по коридорам ограничивалось – можно было ожидать всякого. Иногда в темноте перед тобой вспыхивает фонарик внутренней охраны, у тебя проверяют документы и требуют пройти на твое рабочее место»[1220].

В Доме Советов было 20 этажей, поэтому «переход на аварийное электроснабжение» повлек за собою остановку лифтов.

Когда началась полная блокада «Белого дома», произошло сокращение численности технического персонала. После того, как Кремль закрыл счета Верховного Совета, парламент оказался неспособным платить заработную плату. В таких условиях вспыхнула «забастовка официанток»[1221].

«Вспоминается разительный контраст между Домом Советов, как он выглядел, допустим, вечером 22 сентября и 26–27 сентября. – отмечает М. М. Крюков, – В одном случае – белый, сияющий, почти хрустальный дворец. В другом – мрачный, насупившийся, суровый, как осажденный замок»[1222].

Отсутствие света и недостаток воды привели к тому, что «Белый дом» стал зарастать грязью и мусором. Поскольку сил уборщиц и официанток не хватало, обитатели Дома совета пытались оказывать им помощь. «Женщины, не исключая депутатов, – пишет А. Залесский, – помогают мыть посуду в буфетах и в столовой. Холодной водой – другой нет”[1223].