Богдан Сушинский - Полюс капитана Скотта

• Название: Полюс капитана Скотта
• Автор: Богдан Сушинский
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-3372-0

Роман посвящен походу в 1911–1912 гг. английского полярного исследователя капитана Роберта Скотта к Южному полюсу Земли. Восхождение к полярной вершине планеты превратилось не только в гибельную борьбу с природными условиями Антарктиды, но и в не менее губительное соперничество за лавры первооткрывателя. И поныне подробности и обстоятельства этих событий укрыты завесой тайны.

---

— Поразительно точное наблюдение, леди Кетлин, — невозмутимо признал Скотт.

Кетлин давно заметила, что его умение шутить, язвить и возмущаться, совершенно не меняя при этом ни выражения лица, ни интонации, способно было поразить не только джентльменов «старой кембриджской закалки», но и превосходивших самих себя в невозмутимости британских иезуитов.

— Поэтому просьба к вам, мой великий мореплаватель, — не позволила выбить себя из седла супруга, — даже если вам и не удастся достичь своей антарктической цели, окажите любезность: не торопитесь умирать! По отношению ко мне ваша гибель — это не по-джентльменски.

Однако по-настоящему Кетлин восприняла упрек мужа в адрес империи лишь после того, как услышала его речь на собрании членов Королевского географического общества. На самом взлете своей эмоциональности он вдруг сказал: «Я полагаю, леди и джентльмены, что стремление достигнуть точки земной поверхности, на которую еще не ступала нога человека; пункта, которого не видел человеческий глаз, — уже само по себе заслуживает похвалы. А уж когда речь идет о точке, столько лет волновавшей воображение цивилизованного мира и занимающей единственное в своем роде положение географического полюса Земли, — достижение ее вообще перестает относиться к области чувств и перерастает в нечто большее, нежели обычный спортивный интерес. Оно взывает к нашей, британской национальной гордости и к нашим великим традициям.

Именно поиски этой заветной точки становятся убедительным доказательством того, что народ наш по-прежнему способен преодолевать трудности, не пасует перед ними и, как и прежде, остается в авангарде прогресса»[6].

Так вот, зная, с какими трудностями сопряжена подготовка экспедиции, Кетлин мгновенно уловила в словах мужа сомнение в том, что это «взывание к британской национальной гордости» и к великим британским традициям находит надлежащий отзыв в сердцах уже хотя бы тех британцев, от которых напрямую зависит успех антарктического похода. И была недалека от истины. Как недалека была от истины и в том случае, когда усомнилась, что британская нация все еще находится «в авангарде прогресса».

— Мы уже прошли около мили, — вырвал Скотта из потока воспоминаний голос Эванса, — однако впереди все еще видны ледяные поля.

— К ним пора привыкать, лейтенант, — спокойно ответил Скотт. — Мы ведь с вами стремились в Антарктиду, джентльмены? Тогда в чем дело? Вот она — перед вами!

3

Предзакатные цвета Антарктики!.. Они поражали Скотта своим непостижимым сочетанием и контрастной яркостью, очаровывали игрой оттенков и нереальностью ледовых силуэтов. Вот и теперь… Слегка заретушированное синевой багровое небо малиновыми переливами отражалось в черных, едва просветленных ледяных озерцах; айсберги приобретали какие-то совершенно немыслимые очертания, представая в облике то величественных, хотя и полуразрушенных, замков, то полузатонувших, но все еще остающихся на плаву кораблей. А ледовые поля между ними искрились всем мыслимым соцветием, словно огромные, заснеженные россыпи алмазов.

Всякий раз, когда экспедиционный фотограф Герберт Понтинг порывался увековечить всю эту красоту на фотопленку или на кадры кинохроники, Скотт искренне сочувствовал ему, поскольку порождаемые его аппаратами черно-белые картинки не способны были передать и сотой доли того величия, которое окружало в эти дни полярников.

Впрочем, вся эта неистовая красота ледового поднебесья была обманчивой, а мнимое спокойствие моря, как всегда, оказывалось коварным. Редкие дни солнечного благоденствия неожиданно, причем в самый неподходящий момент, прерывались то ливнями, то снежными буранами; а безмолвная зыбь открытой воды вдруг взрывалась штормовым ревом ветра и мощными накатами волн.

Как бы там ни было, а надежды начальника экспедиции на то, что к летнему полярному Рождеству «Терра Нова» все же освободится из ледяных объятий Антарктики, так и не сбылись. Стоило судну вырваться из одной ледовой западни, как, после короткого прохода через очередной «канал» или белесо-черную полынью, оно оказывалось в другой, еще более угрожающей. Единственным утешением служило то, что при морозе минус два градуса по Цельсию ледовый покров станет слишком тонким, поэтому вряд ли будет способен по-настоящему угрожать крепкому корпусу «Терра Новы». Но и двигаться с приемлемой для полярников скоростью он тоже не позволял.

Тем временем каждый походный день капитана Скотта до предела был занят всевозможными бытовыми проблемами, которых всегда хватало: то с машинного отделения неожиданно доложили, что насосы засорились и трюмная вода поднялась до угрожающего уровня. И пока, стоя по шею в ледяной воде, старший кочегар Уильям Лешли пытался прочистить их, моряки и полярники спасали судно с помощью ведер. То во время шторма с верхней палубы вдруг начали срываться ящики с фуражом и керосином, а также мешки со всевозможными припасами. Самыми опасными оказались незакрепленные мешки с углем, которые, срываясь, сносили все, что оказывалось на их пути. И, чтобы спасти барк от окончательного разорения, часть мешков попросту пришлось сбросить за борт.

А тут еще один за другим погибли два маньчжурских пони и собака, которые так пригодились бы полярникам во время их работы на ледовом материке.

Как только капитан узнал о потере, он тут же пригласил в кают-компанию, которая с первого дня плавания превратилась в штабную каюту экспедиции, своего «помощника по тягловой силе» Сесила Мирза и каюра Дмитрия Гирёва[7].

— Каково состояние ваших хваленых ездовых собак, Мирз? — поинтересовался капитан, когда офицер и погонщик собак предстали перед ним.

Они оба знали, что к собачьим упряжкам начальник экспедиции по-прежнему относится с недоверием, полагаясь исключительно на лошадок да еще на свое «заморское чудо техники» — тройку мощных механизированных саней на гусеничном ходу. Но вместе с тем понимали, что пристрастие капитана к своим миниатюрным лошадкам да к мотосаням ответственности за судьбу собак с них не снимает.

— Лайки плохо переносят это путешествие, сэр, — мрачно ответил лейтенант[8].

— У меня сложилось такое же впечатление, — проворчал Скотт.

— Животные явно не приспособлены к жизни на судне и к штормовым переходам, господин полковник флота, это очевидно.

Похоже, Мирз никак не мог смириться с тем, что офицера, чей чин соответствует чину сухопутного полковника, на флоте, а значит, и здесь, в экспедиции, организованной военными, именуют «капитаном». Теперь, когда Скотт представал перед полярниками и моряками без мундира, такое обращение к нему — «полковник флота» — одного из офицеров напоминало всем остальным о его высоком флотском чине. Тем более что рядом со Скоттом были еще капитан (командир) судна Эванс и кавалерийский капитан Отс.

Наверное, поэтому ни одного замечания Мирзу он так и не сделал, а все остальные офицеры постепенно перенимали эту форму обращения.

— Одного мы уже потеряли. Как ведут себя остальные? Каково их общее состояние?

— Такое же, как и большинства людей на этом судне, после всех пережитых ими штормов. Не считая, конечно, нескольких наиболее опытных моряков.

— Благодарю за уточнение, — сквозь зубы процедил Скотт.

— Но как только собаки окажутся на земле, в снегах, сразу же почувствуют себя в родной стихии, — заверил его Дмитрий, и капитан обратил внимание, что английский язык этого русского стал значительно чище и непринужденнее[9]. — Но пока что большинство из них терпят лишения от холода, поскольку находятся на мешках и просто на открытой палубе…

— От холода? — прервал его начальник экспедиции. — Но ведь вы уверяли, что они выдерживают сорокаградусные морозы.

— И пятидесятиградусные тоже. Но при сухом морозе и сухой шерсти. А здесь они страдают оттого, что постоянно мокрые. Мы закупили собак гиляцкой породы, сэр, которые в течение столетий используются на Дальнем Востоке не только гиляками[10], но всеми уважающими себя русскими каюрами. В Антарктиде они не подведут.

— Но я слышал, что лучший из ваших псов тоже заболел.

— Качка и холодная морская купель едва не доконали этого пса, он отказывался от еды и, кажется, смирился с гибелью. Но я закидал его в сено, где за сутки он ожил, отогрелся и теперь уже ест, как все. Еще одного пса смыло волной за борт, но, к счастью, следующая волна вернула его на палубу. Все мы очень удивились такому странному спасению, поэтому дружно выхаживаем этого пса.

Скотт поднялся из-за стола, медленно прошелся вдоль него и, остановившись напротив каюра, с иронической ухмылкой спросил:

— Если бы вам, господин Гирёв, представилась возможность одному дойти на нартах до полюса, вы решились бы?