Яков Айзенберг - Ракеты. Жизнь. Судьба

• Название: Ракеты. Жизнь. Судьба
• Автор: Яков Айзенберг
• Издательство: Инвестор
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8371-30-1

Перед Вами книга воспоминаний выдающегося ученого советской эпохи Якова Ейновича Айзенберга, бывшего Генерального директора харьковского НПО «Хартрон», бывшего Генерального конструктора систем управления ракет и космических аппаратов Украины. Воспоминания охватывают практически весь жизненный период — от школьных лет до отъезда на лечение в Израиль, и в основном посвящены его любимому делу, которому он отдал свою огромную творческую энергию. Семья ученого глубоко признательна и благодарна всем людям, которые сделали возможным издание книги воспоминаний и берегут память о Якове Ейновиче.

Об авторе

Яков Ейнович Айзенберг (1934–2004), один из видных специалистов в современной космонавтике. Через некоторое время после ухода со своего поста Главного конструктора систем управления В. Г. Сергеева Я. Е. Айзенберг становится Главным конструктором и в течение ряда лет успешно руководит созданием систем управления в составе современных ракетно-космических комплексов.

---

В то время эта задача решалась очень редко под всеобщим наблюдением и считалась самой сложной, да и сейчас представляется не очень простой. Необходимы пояснения.

Итак, два космических аппарата (далее КА), вращаются вокруг Земли по разным орбитам с первой космической скоростью (примерно, 8 км. в сек.). Необходимо создать из них один корабль. Для этого стыковочная штанга одного КА должна мягко войти в стыковочное отверстие другого. Взаимное расположение кораблей сообщает непрерывно система «Курс», на этом ее функции заканчиваются, управлять движением космического аппарата по этой информации должна СУ его самого. Активную роль исполняет тот КА, что прилетает, а не тот, что уже находится на орбите. В нашем случае эту роль исполнял ТКС, которым мы управляли, а орбитальный корабль только поддерживал необходимую для стыковки ориентацию.

Предварительная работа состояла в том, чтобы орбита ТКС и орбитального корабля совпали (за счет маневра ТКС), оба КА сблизились и ТКС мягко причалил к орбитальному кораблю. Как правило, на активном КА есть пилот, который им и управляет. Возможны и случаи беспилотной стыковки, но вначале это была еще большая редкость, когда БЦВМ ТКС сама управляла его движением, поскольку ТКС — беспилотный корабль. У нас был именно этот случай. Вторая особенность — масса стыкуемых КА. У ОКБ-1 активный корабль «Союз» имел массу порядка 5 тонн и стыковался он к более массивному орбитальному кораблю. Если на последнем были пилоты, они переходили на участке стыковки в возвращаемый аппарат орбитального корабля, чтобы, в случае ненормальной ситуации, сразу отделиться и спуститься на Землю. Масса ТКС была близка к 15 тоннам, что только усложняло нашу задачу, так как его инерционность была существенно большей, чем у «Союза». Многие, в том числе в ОКБ-1, были уверены в нашей неудаче, что, помимо всего прочего, должно было еще больше поднять авторитет ОКБ-1, как единственной организации, умеющей осуществлять стыковку в космосе. Но мы не доставили нашим недоброжелателям такого удовольствия, первая же стыковка состоялась, как и все последующие, хотя без приключений не обошлось. Главная заслуга в обеспечении стыковки принадлежала специальной лаборатории, созданной в теоротделении, которую возглавил Ю. Т. Муравьев. Я не писал ранее, что среди многочисленных его достоинств, был безусловный артистический талант, так что именно он, вместе с другим начальником лаборатории В. Г. Сухоребрым, были бессменными ведущими на знаменитых вечерах теоротделения.

Все стыковки со станциями «Салют» прошли настолько нормально, и мы так к этому привыкли, что перестали уделять каждой чрезмерное внимание и чересчур волноваться. Как выяснилось в дальнейшем, совершенно напрасно, и свою порцию неприятностей и волнений мы получили сполна. Но это было уже в другом проекте, хотя во время таких же стыковок.

Следующей была всемирно известная станция «Мир», хотя и сейчас после ее приводнения, мало кто знает, что основную массу станции составляли космические аппараты «Квант», «Квант-2», «Кристалл», «Спектр» и «Природа», системы управления которых мы создали.

ОКБ-1, ныне ракетно-космическая корпорация (РКК) «Энергия», было головной организацией проекта, но делало СУ только орбитального корабля «Мир», носившего то же название, что и весь комплекс.

Первая наша стыковка космического аппарата «Квант» состоялась 31 марта 1987 года, а последняя, пятая — космического аппарата «Природа» — 23 апреля 2001 года. Последний, практически такой же корабль, названный ФГБ (функционально-грузовой блок) «Заря», с которого началось строительство международной космической станции «Альфа», был сделан за деньги США Центром им. Хруничева, управляется он нашей СУ, был запущен 20 ноября 1998 года. Но стыковался с ним в активном режиме уже американский «Шаттл», а мы впервые были пассивным объектом. Кстати, на «Шаттле» ручной режим стыковки. Все наши стыковки осуществляла в автоматическом режиме БЦВМ ТКС, так что мы, по-видимому, и сейчас «чемпионы» по массе автоматически стыкуемых КА.

Было три случая, о которых стоит упомянуть. Нужно учесть, что мы выполнили только 5 стыковок, так что норма по нестандартным ситуациям была вполне выполнена.

В первом — вина полностью наша (во главе со мной, как главным «перестраховщиком»). Я руководствуюсь принципом, который услышал от одного из лучших разработчиков СУ ОКБ-1 В. М. Бранца: «при решении космических задач всегда „жадность“ (все сделать сразу) борется с „трусостью“ (как бы чего не вышло) и надо, чтобы трусость побеждала». Так мы и сделали, из-за чего пришлось стыковать корабли повторно (этим, в сущности, неприятности и ограничились), так как при первой попытке наша СУ дала «отбой», ибо углы рассогласования (пояснять уже не буду) превысили назначенные нами же неоправданно жесткие нормы. Это было еще в эпоху существования СССР, поэтому весь анализ и решения принимались на чисто техническом уровне. Уже при повторной (удачной) стыковке произошел казус.

Я переживал момент стыковки в Харькове, глубокой ночью у аппарата ВЧ. Прошла информация, что штанга «Кванта» коснулась стыковочного узла «Мира» и наша СУ, как и положено, выключилась, управление связкой перешло к СУ орбитальной станции. Не успел я обрадоваться, как прошла следующая информация, что какой-то предмет мешает штанге войти в стыковочное отверстие «Мира». Космонавтам пришлось выйти из корабля и вытащить этот предмет, им оказался пакет с чем-то не нужным, который они удалили с корабля задолго до стыковки, но в условиях невесомости он оказался возле стыковочного отверстия и мешал нашей штанге. Это, конечно, мелочь, хотя в космосе их не бывает, но она послужила основой многочисленных шуток в нашей домашней компании, что это мешок с нитками для вязания моей жены, с которым она не расставалась тогда, как и сейчас.

К двум другим случаям ненормальностей при стыковках наша фирма отношения не имела, но в обоих из нас пытались сделать «крайних» (это уже наш сленг).

В первом из них произошел поначалу совершенно непонятный для нас казус. Наземные системы управления привели ТКС непосредственно к «Миру», но наша система управления выдала сигнал, что «не видит» «Мира» и выключилась. Абсолютно загадочная ситуация, и виновных, кроме нас, и искать негде, хотя в чем наша ошибка мы и придумать не могли. «Отбой» стыковки произошел поздно вечером, так что после небольшого обсуждения все (а это были москвичи) решили ехать спать, оставив нас искать причину неудачи и выход.

Уверенность в моем авторитете все же была настолько велика, что директор ЦНИИМАШа, при котором состоял центр управления полетом (ЦУП), член коллегии, личный референт Устинова, генерал и пр. Юрий Александрович Мозжорин перед отъездом решил пошутить. Ни секунды не сомневаясь, что виновата наша фирма (в это время работала только наша СУ), он спросил у меня: «ну, Яша, сколько тебе нужно времени, чтобы доказать, что вы тут не при чем?». Я мог только сделать вид, что улыбаюсь. Все разъехались, и на ночь в огромном здании ЦУПа остались наши представители, во главе с самым толковым сотрудником лаборатории стыковки Виталием Павловичем Ржемовским. В течение нескольких часов мы бесцельно бродили по пустому МИКу, выдвигая и сразу же сами же опровергая разные гипотезы.

И все же моя теория, что главное — толковые специалисты, в очередной раз блестяще подтвердилась. На этот раз таким специалистом оказался В. П. Ржемовский. Уж не знаю как, он вспомнил дискуссию с разработчиком аппарата «Квант» — КБ «Салют».

Вопрос состоял в том, какой системой координат при расчетах пользоваться, — связанной с Землей или привязанной к «Кванту». Как головная организация, КБ «Салют» приняла решение о координатах, привязанных к нашему кораблю, нам-то в конечном счете было все равно. Здесь, как в анекдоте о генерале, задававшем при проверке солдатам вопрос «как Земля вертится?» и получая на него разные ответы (слева направо, с востока на запад, вот так — рукой) в конце концов заявил: «мне все равно, как она вертится, пусть будет безобразие, но должно быть однообразие»). В нашем случае это значило, что все участвовавшие организации (1.ЦНИИМАШ — ЦУП, 2.РКК «Энергия» — СУ «Мира», и 3. мы с КБ «Салют») должны пользоваться одной и той же системой координат. КБ «Салют», как и положено, сообщило о своем решении в ЦУП, который считал все уставки и полетные задания (ПЗ). Как позже (но той же ночью) выяснилось, ОКБ-1, только с которым ранее работал по стыковке ЦУП, всегда пользовался другой системой координат, связанной с центром Земли.

Это, как говорится, дело хозяйское, но ЦУП привык именно к ней и не сомневался, что такой же выбор сделало КБ «Салют». Поэтому они не стали смотреть в их материалы, а поступили, как в предыдущих случаях с ОКБ-1. В результате движение и «Мира», и «Кванта» ЦУП оценивал в одной и той же системе координат, а БЦВМ «Кванта», руководствуясь решением КБ «Салют», по алгоритмам, созданным на Хартроне, его движение — в совершенно другой системе координат, что и послужило причиной «отбоя».