Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре

• Название: Агнец в львиной шкуре
• Автор: Сергей Дмитрюк
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Роман «Агнец в львиной шкуре» повествует о дальнейшей судьбе героев романа «Чаша Огня». Земляне попадают в мир, стонущий в отчаянии, разрушенный бессмысленной войной и объятый пламенем революции, за знаменами которой скрывается совсем не то, что гордо начертано на ее полотнищах. В наивном желании помочь создать новое справедливое устройство, люди земли сталкиваются с безмерным коварством, предательством и смертью. И только любовь способна победить все на этом пути. В борьбе с несправедливостью и злом главный герой сражается, чтобы больше никогда не брать в руки оружие…

Те, кто знаком с творчеством Ивана Антоновича Ефремова и читали его знаменитый роман «Час Быка», наверняка помнят сюжетную линию этого произведения: на далёкой планете Торманс, куда волею судьбы попадают переселенцы с Земли, установилась жестокая олигархическая диктатура. Спустя две тысячи лет сюда прилетает экспедиция с коммунистической Земли, целью которой является изучение ситуации и помощь угнетённому народу Торманса, попытка пробуждения в тормансианах желания изменить ход истории на своей планете, чтобы создать здесь справедливое общество, освобождённое от горя и страданий. В своём романе Ефремов попытался найти ответы на сложные вопросы, постоянно полемизируя сам с собой. В результате по сюжету усилия землян приносят свои плоды, и пред отлётом один из них остаётся на Тормансе, чтобы помочь местным борцам с диктатурой совершить революционные преобразования. А спустя сто лет Земля получает известие о том, что Торманс освободился от власти инферно и чтит память о её героях.

Ефремов, стеснённый цензурой, вынужден был о многом умалчивать, в результате чего концовка романа вышла у него несколько скомканной и полемичной. Поэтому, при прочтении «Час Быка», у меня возникало много вопросов о результатах экспедиции землян и достоверности той информации, которую получает Земля с Торманса спустя сто лет. Сам текст романа в этом отношении весьма неоднозначен и спорен.

Спустя какое-то время у меня возникла мысль переосмыслить историю того самого «смутного столетнего периода» перехода от тотальной диктатуры к свободному высокоразвитому обществу, который сам Иван Антонович оставил без деталей и конкретики. Использовав эпилог его романа, как стартовую идею, для которой возможно многовариантное будущее, я постарался смоделировать свой мир, охваченный революционными изменениями, которые, в конце концов, приводят к неожиданным, хотя и вполне закономерным результатам.

Вначале мне думалось, что описать данные события я смогу в одном произведении. Написание его заняло у меня около восьми лет (долго не давалась концовка, которая виделась мне смертью главных героев). Но совсем недавно совершенно неожиданно для меня самого родилось продолжение той истории.

И тогда я понял, что обе повести лучше соединить в одну большую книгу, сделав их частями единого повествования. Так история землянина Максима Новака и его возлюбленной будет выглядеть более цельной, логически и сюжетно законченной.

Поэтому всем, кто уже успел прочитать здесь повесть «Лава» и повесть «Щит Ахилла», данный роман будет уже не интересен (хотя, после окончательной редактуры в них и произошли определённые изменения). Для тех же, кто ещё не читал эти произведения я представляю свой новый роман цикла «Лицом к Солнцу» — «Агнец в львиной шкуре».

Не стоит воспринимать его, как продолжение или подражание роману И.А. Ефремова «Час Быка». Нет, это отнюдь не фанфик и миры Ефремова для меня являются лишь яркой вспышкой, разбудившей вдохновение. Мой роман вполне самостоятельное произведение, хотя знатоки ефремовских текстов, возможно, смогут разглядеть в нём «прозрачные мостики», намеренно перекинутые мной в творчество выдающегося советского писателя-фантаста.

---

Я растер липкую землю пальцами, понюхал — так и есть, кровь! Снова огляделся по сторонам. Кровь на земле не предвещала ничего хорошего. Метрах в десяти от этого места, у самого леса, обнаружил такие же следы, но уже не только на траве, а и на ветвях деревьев. Кто-то совсем недавно продирался здесь сквозь заросли кустарника. Что-то мешало мне войти в лес, но я пересилил себя, и шагнул в изломанные кусты, держа пистолет в вытянутой руке. Палец на спусковом крючке готов был в любое мгновение дрогнуть. Какое-то время я шел по широкому проходу, проделанному кем-то среди ветвей. Здесь прошел не шершер… Но кто? Кровь стучала у меня в висках бешеным метрономом. Пробиравшийся сквозь заросли явно обладал огромной силой и завидными размерами. Но я ни разу не слышал, чтобы здесь водились подобные звери!

Оглушающая ночная тишина окружала меня со всех сторон. Прислушался: хруст веток, слышимый до этого впереди, затих. Наверное, тот, за кем я шел, сильно оторвался от меня. Судя по всему, он направляется в сторону болота. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, и тут заметил на траве человеческое тело, полускрытое кустами. В горле у меня пересохло, сердце, словно, замерло в груди. Я стоял на месте, напрягая слух и зрение, не решаясь приблизиться к этому телу. Человек не двигался и не подавал никаких признаков жизни. Я хотел окликнуть его, но язык, словно, одеревенел во рту. Кто бы это мог быть?

Наконец, любопытство взяло верх над нерешительностью. Медленно, стараясь не шуметь, я приблизился к телу, нагнулся, рассматривая его. Человек лежал на животе. Верхняя часть туловища была скрыта густой листвой. Я взял его за ноги, пытаясь вытянуть наружу, и сразу же понял, что тащу труп. То, что я увидел в следующую минуту, заставило меня невольно отпрянуть назад и выпустить ноги мертвеца, — он был без головы. Она была просто жестоко оторвана! Мне вновь стало не по себе от мысли, что чудовище, проделавшее такое с этим человеком, все еще может находиться где-то рядом, и тогда моя судьба тоже предрешена.

Юли открыла мне дверь сразу же, едва я постучал, и глаза ее округлились от испуга. Она побледнела, как полотно.

— Максим! Что с тобой? Ты ранен?! Ты весь в крови!

Я затворил за собой дверь, сел на лежак.

— Успокойся! Это не моя кровь.

Она осторожно присела рядом.

— Что случилось?

Я взглянул в ее вопрошающие глаза.

— Там человек… Он без головы…

— Как?! — Ее огромные глаза были полны ужаса.

Я пожал плечами.

— Кто-то оторвал ему голову.

— Но кто?! Кто мог это сделать? — почти в истерике вскричала она. — Максим! Я больше так не могу! Давай уедем отсюда куда-нибудь, только бы не видеть всего этого! Я с ума сойду здесь!

— Успокойся! — Я обнял ее за плечи.

Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.

— Куда мы уедем? На чем?.. Ты видишь, что этот проклятый поезд где-то застрял!

Она молча всхлипывала у меня на груди.

— Ну, потерпи еще немного. Завтра я схожу к Кулаку, и узнаю у него, что все это значит… И только пускай мне не ответит! Я из него всю душу вытрясу!

* * *

Солнце палило нещадно. Жаркое марево стелилось над вытоптанной поляной, мешаясь с горячей пылью. Большая группа старателей, толпившихся у сточной канавы, сразу же привлекла мое внимание. Когда я подошел к ним, они молчаливо разглядывали что-то у себя под ногами. Потные пыльные лица их были хмуры как никогда. В глазах Худого я прочел обреченность. Кулак стоял, опершись на свой костыль, тяжело дыша и разминая корявыми пальцами горсть сухой земли. Пот ручьями катился по его щекам, стекал за ворот рубахи. Лицо опухло больше обычного — верный признак беспробудной ночной пьянки.

Я протиснулся к центру большого круга, образованного людьми, и только теперь увидел то, что они разглядывали — валявшуюся в сточной канаве, оторванную человеческую голову. Она была покрыта запекшейся на жарком солнце и превратившейся в растрескавшуюся коричневую корку, кровью. Глаза были открыты и напоминали мутные стеклянные шары, по которым ползали какие-то отвратительные зеленые жуки. От всей этой картины мне стало не по себе.

Стаи мух вились над головой, садясь на потные лица старателей. Те неохотно отгоняли их, молчаливо и мрачно разглядывая жуткий предмет в сточной канаве. Отвратительный сладковатый запах гниющей плоти вился в воздухе, привлекая различных насекомых.

Я посмотрел на Кулака. Он облизнул пересохшие губы, произнес сдавленным голосом:

— Зык это… Его это…

Он замолчал. Посмотрел на остальных. Его слова не вызвали никакого оживления среди собравшихся. Люди продолжали молча смотреть на окровавленный кусок человеческого тела. И тут мы встретились с Кулаком взглядами. Глубоко в мутных зеленых глазах его сидел смертельный страх. Он понял, что я разгадал его чувства, и испуганно отвел взгляд в сторону. Пожевав губами, глухо забормотал:

— Ну, чего уж теперь-то глазеть? Его это… не вернешь тепереча, Зыка-то! Нечего глазеть зазря! — и не дожидаясь реакции собравшихся на свои слова, он торопливо заковылял к своей конторе.

Люди потолкались еще несколько минут, и нехотя стали расходиться по своим домам. Сердобольный Хрящ достал из штанов какую-то тряпку и, завернув в нее голову Зыка, унес с собой.

Кулак сидел за дощатым столом, и хлебал бродило из глиняной кружки. Когда я вошел, он посмотрел на меня мутными глазами.

— Тебе чего?

— Я знаю, где тело Зыка.

Кулак ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.

— Тебе это не интересно? — удивился я.

— Чего теперь-то об этом? — Он снова пожал плечами.

Я уселся на деревянную лавку напротив него.

— Кто это сделал?

Он безразлично посмотрел на меня.

— Ты меня об этом спрашиваешь?.. Откуда мне знать-то!

— И, тем не менее, ты знаешь!

— Да? — Кулак удивленно уставился на меня. — С чего ты взял?

— Там, у сточной канавы, мне показалось, что ты знаешь. Может, я ошибаюсь?

Я пристально посмотрел в его хмельные глаза. Его уже порядком развезло (это и не удивительно по такой-то жаре!). Он отвел в сторону взгляд, снова отхлебнул из своей кружки.

— А если и знаю, тебе-то, что за дело до этого?

— Что за дело?! — его вопрос разозлил меня. — Я здесь у вас живу уже почти две недели, и понятия не имею о том, что творится в этом вашем поселке! А между тем, моя жизнь и жизнь моей жены, как, оказывается, подвергается смертельной опасности! Согласись, получается несправедливо: ты знаешь, что тебе грозит, а я нет?

Некоторое время Кулак молчал, видимо, обдумывая сказанное мною. Затем на его губах появилась пьяная усмешка.

— Не бойся! Не тебя он, стало быть, ищет!

— «Он»? — насторожился я. — И кто же этот «он»? Можно мне узнать?

Кулак поморщился. Глухо пробормотал, опустив глаза:

— Ревун это! Он это сделал, значит.

— «Ревун»? — удивился я еще больше. — Что-то я о таком раньше не слышал!

Кулак усмехнулся.

— Не знаю.

— Кто он? Зверь?

— Нет.

— Тогда человек?

— Не совсем… — Кулак замялся.

Я подался к нему, опершись кулаками о стол.

— Послушай! Хватит валять дурака!

Он потянулся к кружке, но я остановил его руку.

— И перестань пить! С тебя уже хватит. Мы не закончили наш разговор.

— Разговор? — Кулак удивленно воззрился на меня.

— Да, разговор о смерти Зыка и об этом твоем «ревуне»! Ты не сказал мне кто он такой.

— А тебе-то очень хочется знать? — В его голосе прозвучала язвительная издевка, но я смолчал. Вдруг он как-то странно помрачнел. Сказал: — Он дьявол!

Я недоверчиво посмотрел на него: что за пьяный бред?

— Дьявол?

— Да! Ревун, это оборотень, нелюдь в человеческом обличье! — процедил Кулак сквозь зубы, как мне показалось, с презрением и страхом.

— Оборотень? И ты думаешь, что я поверю во всю эту языческую чушь, в эти сказки, про вурдалаков и чудовищ? — не выдержал я, и внимательно посмотрел на него: уж не свихнулся ли он?

— Дело твое, — равнодушно пожал плечами Кулак. — Верь или не верь, как знаешь, но ревун, он есть!

— Ну, хорошо. А как он выглядит? Ты его видел?

— Не-а! — замотал головой Кулак. — Его никто не видел. А те, кому довелось с ним повстречаться, те уже давно гниют в болоте… Но я знаю, что он ужасен! Это самое мерзкое и отвратительное существо, которое видели люди. Все ночные кошмары — ничто в сравнении с ним!..

Он замолчал. Нервно отхлебнул из кружки, уставив невидящий взор куда-то перед собой. Признаться, я не ожидал от него такой изысканности в выражениях. Может быть, это алкоголь так действует на него? Спросил:

— А откуда он взялся здесь?

— Что? — Кулак, словно, очнулся ото сна.

— Как появился здесь этот ревун? Ты знаешь?

— А-а… Это давняя история… Долго рассказывать.