П Родионов - Как начинался застой?

• Название: Как начинался застой?
• Автор: П Родионов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

Заметки историка партии. Несмотря на то, что автор мемуаров лишь дважды лично встречался с Л.Брежневым, он достаточно точно рисует и описывает ситуацию, которая сложилась в КПСС, её верхушке, и кто на самом деле был вдохновителем упадка страны. Интриганство цвело пышными цветами в высших эшелонах партийной и государственной структурах.

«Знамя» № 8.

---

К. Т. Мазуров высказывает соображение о том, что нельзя сосредоточивать всю политику в руках только руководителя партии, поскольку если она неправильна, то вина за все недостатки и провалы ляжет на партию, а это вредно для общества. Но ведь именно это и случилось при Брежневе! И что? Где было Политбюро? Сам К. Т. Мазуров верно определяет его роль как такого органа политического руководства, задачей которого является не только выработка и осуществление политики партии, но и предотвращение деформаций, отход от ленинских норм и принципов партийного руководства. Этой-то роли, по его собственному признанию, Политбюро не выполняло, и даже те из членов Политбюро (включая и самого Мазурова), кто не одобрял поведение и действия Брежнева, кто испытывал боль за создавшееся нетерпимое положение, ничего сколько-нибудь действенного и эффективного не предпринимали. Но почему? Мазуров честно признает, что «в его интересы не входило вступать в какую-то конфронтацию с руководителем, даже если я с ним не согласен». И тут же он объясняет почему: «Меня сдерживали постоянные неурядицы в нашей партии и мнения иностранцев. Я лично много слышал от зарубежных коммунистов упреков: «Когда у вас кончится? Сталина вы разоблачили, Хрущева свергли (!), Брежневым недовольны… Никакой стабильности». Касаясь причин культового синдрома,

Мазуров наряду с потребностью в «добром барине» и бескультурьем называет «заботу о единстве партии, боязнь ослабить ее».

Оставляя в стороне тему «доброго барина», бескультурья, а также упреки зарубежных коммунистов, которые, кстати, были далеко не однозначны, коснемся такого архипринципиального вопроса, как понимание единства партии, заботы о ее авторитете. Указанная выше позиция очень напоминает мне иные, сталинские времена, когда некоторые крупные и заслуженные деятели нашей партии, представители ленинской гвардии (включая Бухарина, Рыкова и других) ради ложно понимаемого единства сознательно шли на сделку с совестью и фактически поступались интересами партии. Когда же потом они пытались выступить против Сталина, растоптавшего ленинские нормы партийной жизни, было уже поздно. А ведь Ленин никогда не отделял единство от внутрипартийной демократии, считал, что они должны составлять органическое, взаимосвязанное и взаимообусловленное целое, без чего невозможно нормальное развитие партии. И когда ныне приходится встречаться с утверждением, что даже при Ленине с его огромным авторитетом плюрализм, демократия с единством не очень-то уживались, то с этим, по моему глубокому убеждению, согласиться никак нельзя.

Возвращаясь к эпохе Брежнева, скажу, что в то время были забыты горькие и неоднократные уроки истории, за что мы вновь заплатили слишком дорого. Те же, кто не закрывал глаза, действовали локально, разрозненно, а потому, не достигнув своих целей, были выброшены за борт.

Одним из инструментов, который максимально использовал Брежнев, по признанию К. Т. Мазурова, было раболепство его ближайшего окружения. И опять-таки находит этому оправдание. «Да, мы проговаривали иногда (?) цитаты Брежнева, так как это были ссылки не на мысли Брежнева, а на установку партии, выраженную его устами. Да, мы иногда говорили какие-то приятные слова, но это обычно принято у людей. По одному этому нельзя считать, что мы создавали культ». Зато смысл его дальнейших рассуждений сводится к тому, что больше всех виноваты журналисты, которые слишком цветисто расписывали заслуги Брежнева. Но так ли это? Словно бы понимая свою неправоту, К. Т. Мазуров высказывает мысль, что, мол, «разобраться надо, кто начинал, может быть, сам носитель культа».

«Носитель», разумеется, не сидел сложа руки, но ведь и окружение его изрядно «поработало», создавая культ личности Брежнева, который точнее назвать культом должности. Уже вскоре после октябрьского Пленума вовсю был запущен механизм славословия. Немаловажным импульсом для этого послужило предпринятое XXIII съездом КПСС преобразование Президиума в Политбюро ЦК и восстановление поста Генерального секретаря. В данном контексте интересно отметить, что такое положение сохранялось до XVII съезда партии, после которого Пленум ЦК уже не избирал Генерального секретаря, причем фамилия Сталина при перечислении состава Секретариата называлась просто по алфавиту. На то были причины, которых мы здесь не касаемся. Скажем лишь, что для Сталина, занимавшего указанный пост с апреля 1922-го по февраль 1934-го, приставка «Генеральный» носила чисто формальный характер, поскольку к тому времени он фактически был уже бесспорным лидером партии и ее руководящих коллегий, хотя, например, Л. Б. Каменев, А. П. Смирнов, Н. Б. Эйсмонт считали, что он не годится для этой роли.

На XXIII съезде, обосновывая целесообразность восстановления поста Генерального секретаря, говорилось о том, что должность эта была введена после XI съезда якобы по инициативе Ленина. И хотя предложение восстановить пост Генсека внес на съезде тогдашний секретарь Московского горкома Н. Г. Егорычев, для всех было очевидно, что инспирировано оно верхами, а точнее, самим Брежневым. Предложение переименовать Президиум ЦК в Политбюро опять-таки мотивировалось тем, что так было заведено еще при Ленине.

Именем Ленина еще не раз будут прикрываться в те годы. В 1973 году начался обмен нарт документов, и средства массовой информации оповестили весь мир о том, что рукой Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева подписан был партийный билет за № 00000001 на имя Владимира Ильича Ленина; буквально на следующий день было сообщено, что партбилет за номером 00000002 вручен самому Леониду Ильичу. Вдохновителей этих «процедур» даже не смутил тот факт, что в биографии В. И. Ленина (издание 1960 года) была помещена фотография ленинского партбилета № 114482, выданного ему в 1922 году за подписью секретаря Замоскворецкого райкома (райкома, а не ЦК!). Партбилет, выданный Ленину в 1917 году и подписанный членом Выборгского райкома, учеником Ильича по партийной школе Лонжюмо И. В. Чугуриным, имел № 600. Что же касается билета № 1, то его выдали питерскому рабочему Г. Ф. Федорову, активному участнику Октябрьской революции, в доме которого Ленин скрывался перед отъездом в Разлив. Об этом замечательном большевике можно прочитать на странице 565 50-го тома Полного собрания сочинений В. И. Ленина.

Популярность нового лидера партии катастрофически падала. «Трюком» с выпиской партбилета № 1 на имя В. И. Ленина и партбилета № 2 на имя Брежнева искусственно пытались доказать «преемственность» новым руководством страны ленинского курса («от Ильича до Ильича!»). Ближайшее окружение Брежнева делало все, чтобы поддерживать своего «патрона», и не кто иной, как «серый кардинал» Суслов, как его называли, предлагает осуществить ряд мер по укреплению авторитета Л. И. Брежнева, увязав это с приближавшимся 70-летием последнего. Среди прочего предусматривалось подготовить к изданию книгу «Леонид Ильич Брежнев. Краткий биографический очерк». Об этом стоит рассказать особо, тем более что волею судеб мне пришлось возглавить эту работу, выполняя поручение ЦК. Рассказать хотя бы ради того, чтобы покаяться.

Однажды, когда директор Института марксизма-ленинизма был в отпуске и я как первый заместитель выполнял его обязанности, меня вдруг вызвали к тогдашнему секретарю ЦК Михаилу Васильевичу Зимянину, который ведал вопросами идеологии. В самом начале беседы мне было сказано: «Есть поручение оперативно подготовить и издать краткий биографический очерк о Леониде Ильиче Брежневе. Объем — где-то листиков 8—10. Срок исполнения — 6 месяцев». Когда зашел разговор о содержании работы, хозяин кабинета вдруг бросил фразу: «Но чтобы все было без соплей и воплей!» Честно скажу: меня эта фраза и удивила, и обрадовала. Все это не вязалось с общим тоном нашей тогдашней пропаганды, с безудержным славословием, которое процветало в то время. Очень не хотелось мне, чтобы и наш Институт участвовал в кампании по созданию нового культа. Поделился своими мыслями с Михаилом Васильевичем. Тот лукаво улыбнулся и после некоторой паузы сказал, что по всем вопросам, связанным с подготовкой и изданием рукописи, я должен буду обращаться прямо к нему или к Суслову.

Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что при выполнении данного нам поручения мы столкнулись с большими трудностями, поскольку не хватало материалов чисто биографического характера, — у нас в отличие от Запада такие сведения не принято было публиковать. Чтобы не попасть впросак, попросили товарищей из ЦК КПСС выслать нам регистрационный бланк члена КПСС Л. И. Брежнева, где обозначены лишь самые краткие биографические данные. Остальное надо было скрупулезно выискивать, как это делали, например, помощники тогдашнего первого секретаря ЦК ВЛКСМ Е. М. Тяжельникова, которые в конечном итоге обнаружили номер многотиражки Днепродзержинского металлургического комбината, а в нем заметку, содержащую похвалу группарторгу Леониду Брежневу. Казалось бы, не ахти какая находка, но когда Тяжельников упомянул о ней в своей речи на съезде партии, это имело «нужный» эффект… Позже появится печально знаменитая «автобиографическая» трилогия Брежнева, написанная бойкими перьями тех, кто тоже «выполнял поручение»…