Анна Сьюэлл - Дымка. Черный Красавчик (сборник)

• Название: Дымка. Черный Красавчик (сборник)
• Автор: Анна Сьюэлл
• Жанр: Вестерн
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-0293-1, 978-617-12-0292-4, 978-5-9910-3452-4, 978-617-12-0289-4, 978-617-12-0291-7

В те дни, когда жители Америки начали пересаживаться с лошадей на автомобили, в прерии родился жеребенок. На первый взгляд, он мало чем отличался от остальных своих собратьев. Но в один прекрасный день Дымка превратился в видного и норовистого красавца. Никого не подпускал он к себе. Лишь умелому ковбою Клинту удалось оседлать его. С этого и началась дружба человека и коня, которую каждый из них пронес через годы… (Виль Джеймс. «Дымка»)

В издание также вошла повесть Анны Сьюэлл «Черный Красавчик».

---

Но то, что он увидал, заставило его оторопеть. С минуту он стоял в оцепенении, стараясь понять, каким это чудом ковбой оказался сверху, затем стальные мускулы выстрелом прянули от земли, и тугой клубок, в котором сплелись человек и лошадь, взлетел в воздух и, казалось, долго в нем трясся, прежде чем снова опуститься на землю.

…когда Дымка взмахнул головой, Клинт был наготове: петля закружилась в его руках, бросок чуть-чуть на себя – и он присел на конце веревки. Дымка едва не перевернулся, но Клинт поослабил веревку, и это спасло его.

Ремни седла хлопали, точно кнут, кожа скрипела, изгородь дрожала, тяжелые удары копыт сотрясали землю, пыль поднялась, точно серая туча. Дымка был испуган, взбешен, разъярен. Вся боеспособность, вся сила и выносливость его были напряжены до предела. Ни один волос его шкуры не лежал спокойно в этот миг – каждый мускул напрягался и опадал, чтобы стряхнуть со спины ненавистную тяжесть, стряхнуть, разметать и разбить.

Клинт сквозь седло чувствовал, как ходят под ним мускулы: где бы его ноги ни касались лошади, ее тело было стальным; стальные желваки, переливаясь под кожей, огибали под ним седло, седло едва не разлеталось на части. Порою казалось, что Дымка летит в одну сторону, седло – в другую. Порой Клинт не был уверен, где у лошади голова. А знать это было для него важнее всего, потому что потерять в эту пору голову лошади – значит скакать с завязанными глазами: всадник готовится к одному толчку, а встречает другой.

Клинт все еще сидел в седле, когда бешеные прыжки Дымки утихли и лошадь остановилась. Ей не хватало дыхания, широко раскрытые ноздри жадно ловили воздух, и тут почувствовал Дымка руку, которая ласково трепала его по шее. Дымка откинул уши назад и скосил глаза на ковбоя.

– Что и говорить, ты потрудился изрядно, – сказал Клинт. – Но я огорчился бы не на шутку, если бы кровь в тебе оказалась пожиже. А теперь побегаем по коралю.

Сперва Дымка больше брыкался, чем бегал, ковбой не препятствовал ему, но когда лошадь останавливалась и подымала голову, он пользовался случаем и заставлял ее идти рысью, так что скоро Дымка почти перестал кидать вверх задними ногами.

Дымка был испуган, взбешен, разъярен. Вся боеспособность, вся сила и выносливость его были напряжены до предела. Ни один волос его шкуры не лежал спокойно в этот миг – каждый мускул напрягался и опадал, чтобы стряхнуть со спины ненавистную тяжесть, стряхнуть, разметать и разбить.

– Сдается мне, хватит с тебя на сегодня, – сказал Клинт, направляя Дымку на брусья кораля, чтобы заставить его остановиться. Потом он протянул руку к левому уху лошади и слегка согнул его – ровно на столько, чтобы отвлечь внимание лошади на время, когда он будет слезать.

Клинт коснулся правой ногой земли и, держа левую в стремени, несколько секунд простоял, прижавшись к плечу лошади, подальше от ее задних ног. Дымка смотрел на него, дрожа как лист, готовый вытоптать из ковбоя душу при первом его неверном движении, при первом нечаянном толчке коленом.

Клинту нужно было, чтобы Дымка смотрел на него. Это была ступень в воспитании, и ковбой должен был именно сейчас научить Дымку стоять на месте и не двигаться. Медленно и легко, строго следя и за собой и за лошадью, Клинт снова вскочил в седло. Это было сделано так, как одни лишь объездчики диких лошадей и умеют. Дымка не почувствовал ни малейшего толчка, когда ковбой подымался в седло, и даже если бы спущены были подпруги, седло бы не шелохнулось – так чисто это было сделано.

Клинт взбирался в седло и слезал с него несколько раз. Дымка стоял и дрожал, полный страха, но все же урок, видимо, шел ему впрок. То ли он решил, что бесполезно бороться с ковбоем, то ли он устал, во всяком случае стоял он смирно; скоро Клинт распустил подпругу и медленно, легко снял с него седло. Дымка быстро повернулся лицом к всаднику, понюхал кожаный горб и захрапел. Седло было отложено в сторону, и ковбой принялся вытирать Дымке спину мешком; судя по тому, как вела себя лошадь, ей было это очень приятно: ее верхняя губа при каждом движении мешка вытягивалась вперед и вздрагивала, а когда в конце концов Клинт оставил его, все поведение лошади говорило, что она просит еще, и Клинт снова взялся за мешок.

– Боюсь, – сказал он, улыбаясь и потирая лошади спину, – боюсь, чересчур я тебя балую. Первый раз оседлал, а ты уже – погладь да погладь.

В этот вечер Клинт перевел Дымку на новое место, где трава была высока и свежа, где ее было много, но Дымке не хотелось есть, и он едва прикоснулся к траве. Он стоял неподвижно и, казалось, перемалывал какие-то трудные мысли вместо того, чтобы пастись. Работая в корале с другими дичками, Клинт то и дело сквозь колья кораля посматривал в сторону Дымки, и всякий раз лошадь стояла в том же положении, что и прежде, а если и опускала голову к земле, Клинт видел, что она, хоть и щиплет траву, но почти не ест.

«Пожалуй, сегодня его лучше оставить в покое, – решил ковбой, видя, что и к полудню не переменилось поведение Дымки. – Пусть обдумает, что к чему».

Уже ярко светило солнце, когда на другое утро Клинт выглянул из дверей своего бревенчатого дома и увидел посреди пересохшего русла Дымку. Лошадь, казалось, после долгих размышлений пришла к какому-то решению и снова принялась за еду; когда выглянул Клинт, она ела так, как будто старалась наверстать потерянное время, и настроена была, по-видимому, крайне мирно.

Ковбой ухмыльнулся.

– Ну, я знаю, что решил этот пострел, – сказал он. – Он намерен драться: как пить дать, будет мне сегодня встряска.

Клинт окончил свою дневную работу и, накатавшись досыта на девяти сырых, норовистых и брыкливых дичках, отправился к месту, где был привязан Дымка. Он отвел его в кораль, где два дня тому назад была у них первая битва. Дымку было теперь не узнать, точно его подменили. Голову он держал выше, не робел, не храпел при всяком пустяке, как в первый раз, и даже не взглянул на седло, когда Клинт надевал его и затягивал подпругу.

– Больно грозно ты пыхтишь, старина, – заметил Клинт. – В ноздрях у тебя так и рокочет. Что ж, потягаемся, дружище.

Клинт, хоть и шутил, приготовился к серьезному делу. Он должен был показать Дымке свое превосходство, потому что, сорвись он на этот раз, ему трудно было бы сладить с лошадью и пришлось бы пустить в ход крутые меры.

Ковбой видел блеск в глазах Дымки и понимал этот блеск, понимал каждое его движение, и все это означало борьбу.

– Я рад, что в тебе столько норова, – сказал Клинт, надвигая шляпу на лоб. – Но раз ты намерен драться, придется драться и мне, и кому-то из нас суждено победить. Посмотрим, дружище, кто кого.

Дымка только слегка тряхнул головой, когда Клинт положил ему руку на левый глаз и вскочил в седло. Для ковбоя это было предостережением, он должен был усесться – усесться прочно и крепко, потому что представление обещало быть очень серьезным.

Большая разница есть между буйством впервые оседланного дичка и буйством того же дичка во вторую, в третью ездку. В первый раз, когда Дымка почувствовал на себе седока, он был только глупой, смертельно напуганной лошадью; конечно, он всем существом хотел сбросить с себя ковбоя, седло и уздечку, но он был слишком напуган и полон отчаяния, чтобы подумать о том, как это сделать. Первый урок научил его, что брыкаться без толку мало, что здесь нужна хитрость, что нужно, не горячась, ловить каждый промах наездника и бить по слабому месту, пока тень на земле не скажет, что седок проиграл.

Он разом сорвался с места и понесся легкими скачками, как бы присматриваясь к посадке ковбоя, не спуская глаз с него, следя за каждым его движением, он, казалось, обдумывал план своих действий.

Как раз когда Клинту казалось, будто все идет мирно, Дымка без всяких предупреждений «сломался надвое» так, что седло вывернулось из-под ковбоя и тот потерял равновесие. Прыжки пошли и вбок, и вверх, и с подбросом. Лошади уже казалось, что при такой неожиданной атаке седок почти сдался и сполз влево, – именно этого Дымка и ждал, чтобы привести в исполнение свой план.

Это был первый проблеск надежды с тех пор, как Дымка впервые почувствовал на своем теле веревку. Он увидел перед собой победу, прыжки его стали выше и тверже. Он не дал ковбою ни одного случая выровняться и прямо сесть в седле, и каждый прыжок его сталкивал ковбоя ниже и ниже, он прыгал по кругу и всякий раз, вскинув задние ноги, ударял ими в землю на целый корпус правее той точки, где они оторвались от земли. Ковбой прочно держался у самой луки, свесившись на один бок. Дымка брыкался и с неослабевающим хладнокровием следил за своим седоком, не давая ему усесться ровнее. Он ждал, чтобы седок съехал еще больше набок, но этого было не видать. Ковбой все сидел, свесившись влево, – левая рука на поводьях, правая откинута в сторону.