Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры

• Название: Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры
• Автор: Анатолий Ведерников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-88017-462-1

Книга А. В. Ведерникова «Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры» представляет собой курс лекций по истории русской религиозной мысли, прочитанный автором в 1944–1948 годах в Православном богословском институте, преобразованном затем в Московскую Духовную Академию.

История религиозной мысли рассматривается в хронологических рамках XVIII–XIX веков, через повествование о жизни и судьбах наиболее выдающихся представителей русской культуры. Автор предлагает читателю установить живую связь с носителями религиозного сознания в прошлом ради обогащения и расширения нашего собственного религиозного сознания. Раскрывая религиозный мир великих людей, А. В. Ведерников указывает пути, на которых силою благодати Божией совершается спасение человека для вечности. Приобретая умение проникать в природу греховных искушений, мы учимся успешнее бороться за восстановление нравственного достоинства личности в себе.

Книга будет интересна не только студентам духовных школ, но и широкому кругу читателей.

Лекции печатаются без изменений, в том виде, в котором подготовил их сам А. В. Ведерников.

---

Но когда он от Вольфа узнал, что разум угоден Богу и не оскорбляет Его, что человек должен не только чувством, но и разумом искать Бога, то решение его заниматься науками получило полную силу. Он понял, что воля Божия есть высшая причина существования всех людей, но на нее можно ссылаться только тогда, когда спрашивают, почему что-либо существует. Если же желают знать, каким образом то или иное возможно, как именно осуществляется воля Божия в мире, то следует знать уже ближайшие причины. «Если в физике спрашивают, отчего гремит гром, то это значит, какие ближайшие (естественные) причины производят его…» Но если не заботятся о ближайших причинах, тогда следует говорить о том, что грозу посылает Бог, ибо Он Первопричина всего существующего. Таким образом, вернейший путь к примирению науки с верою Вольф видит в изучении природы. «Если бы, – говорит он, – глубже изучали физику, то увидели бы, что в каждом творении, как бы ничтожно оно ни было, сокрыто многое для познания Творца; и вместо того, чтобы преследовать науку, надо обращать ее во славу Бога».

Вот почему впоследствии Ломоносов высказал такую замечательную мысль: «Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал Свое величество, а в другой – Свою волю; первая – видимый сей мир, вторая – Священное Писание». В этих словах Ломоносова вполне выразился тот высокий его взгляд, который сложился у него под влиянием лейбнице-вольфианской философии…

Ободренный своим учителем Вольфом, Ломоносов ревностно взялся за чтение той великой книги, в которой Бог показал Свое величество. Он окружил себя научными книгами, математическими выкладками, микроскопами, телескопами, колбами и пробирками… Он жадно читал великую книгу природы, и его восторг и страсть к знанию усиливались по мере этого чтения все более и более.

Но во время своего пребывания у Вольфа Ломоносов вместе со своими товарищами помимо науки отдавали весьма широкую дань и влечениям молодости и тому настроению, которое воцарилось в Западной Европе после эпохи Возрождения. Аскетизм и мистицизм Средневековья сменились свободным исповеданием человеческой личности, ее прав в земной жизни. Схоластика уступила место свободной науке. Личное начало особенно проявилось в Реформации. В обществе господствовал дух эпикуреизма… Все это отразилось и на русских студентах, которые, вопреки благоразумию и своим материальным возможностям, вели жизнь мирскую и крайне необузданную. Их проказы нередко переходили всякие границы…

Но когда закончился срок их пребывания у Вольфа, последний, несмотря на множество хлопот, причиненных ему русскими питомцами, безо всякого озлобления и досады дал о них самые хорошие отзывы в Россию и, может быть, не без сожаления отпустил их от себя. Восторженный Ломоносов даже плакал при расставании с Вольфом: так много тот дал ему в смысле знания и расширения умственного горизонта.

От Вольфа Ломоносов вместе с другими своими товарищами перебрался в Фрейберг к профессору Генкелю для занятий горными науками. Этот специалист был уже иного склада, чем Вольф. Он не обладал такими всесторонними сведениями, и миросозерцание его не отличалось философской глубиной. Будучи узким специалистом, он критически относился к философским обобщениям, а в отношении к русским ученикам обнаружил и мелочность, и придирчивость, и даже сребролюбие. Понятно, что между ним и несдержанным Ломоносовым начались стычки, иногда принимавшие характер публичных скандалов. В результате дело окончилось тем, что Ломоносов бросил своего учителя и отправился странствовать по разным городам Германии в поисках русского посла… Но посла он не нашел, а очутился опять в Марбурге у Вольфа, к которому явился как к своему другу и благодетелю. Но в Марбурге он был на этот раз недолго, хотя за это время и успел жениться на дочери своего квартирохозяина (1740). По-видимому, роман его с дочерью умершего члена городской думы Марбурга Елизаветой Христиной Пильх начался гораздо раньше, когда он был у Вольфа в первый раз.

Надеясь устроиться в России, Ломоносов оставил свою молодую жену и отправился в Голландию, чтобы оттуда морем поехать в Петербург. Но по дороге он попал в руки прусских вербовщиков и был записан ими в солдаты. С опасностью для жизни бежал Ломоносов из прусской крепости. Если бы он был пойман, то его судили бы и приговорили бы к расстрелу… Но он от погони спасся и, перебежав границу, после долгих скитаний и приключений прибыл наконец морем в Петербург и явился 8 июня 1741 года в Академию наук.

Но здесь его ожидали многочисленные обиды и разочарования. Академией единовластно правил немец Шумахер. Это был ловкий и хитрый человек, чуждый какой бы то ни было идейности. Он ловко умел за государственный счет устраивать дела своих родственников и свои собственные. Интересам науки он был совершенно чужд, и заветы Петра I ничего не говорили его маленькому уму и сердцу. Подбор ученых в Академии был весьма разнородный. Одни горячо отдавались делу науки, другие, напротив, относились к ней спустя рукава. Многие были запутаны в интригах Шумахера – одни поддерживали, другие боролись с ним. И не было среди этих ученых почти никого, кто бы работал в интересах русской молодежи, во имя России и гения Петра Великого.

Это сразу же почувствовал Ломоносов, когда огляделся в Академии. Естественно, что такое отношение иностранных ученых к его родине, отношение безразличное, а часто даже презрительное, показалось ему обидным… Особенно резко столкнулся Ломоносов со всесильным Шумахером, который правил хозяйством Академии и канцелярией. Много крови испортил себе Ломоносов за это время. Он ненавидел тех иностранных ученых, которые презирали все русское. На себе самом он испытал это презрение: его держали в черном теле в продолжение многих лет, пока наконец в 1745 году он получил звание профессора-академика. Ни одной пяди не уступал Ломоносов своим противникам и продолжал бороться с недоброхотами российской науки, ибо считал эту борьбу служением той правде, которую он полагал за цель всей своей жизни. Он требовал, чтобы академические деньги шли на русскую молодежь, чтобы шире раскрывалась в России дорога для русских талантов. Подобно Петру I, Ломоносов сознавал, что России еще долгое время не обойтись без иностранных ученых. Он, несомненно, уважал их, особенно тех, кто по совести работал на пользу русского дела. Но он не выносил тех из них, кто, получая русские деньги, относился с презрением ко всему русскому. С такими иностранцами и вел Ломоносов ожесточенную борьбу в стенах Академии.

В это беспокойное для себя время, когда нужно было следить за каждым шагом своих врагов, Ломоносов умудрялся заниматься всевозможными науками, искусствами и поэзией: он читает лекции студентам по различным предметам – филологическим и естественно-научным, делает открытия, изобретает различные аппараты, изучает старые русские летописи, трудится над сочинением русской истории, русской грамматики, риторики, произносит публичные речи, в которых восхваляет науку и разъясняет ее значение русским людям.

Среди этих многообразных занятий Ломоносов находил время и для поэтических вдохновений: сочинял торжественные оды, стихи, поэму «Петр Великий» и перекладывал на стихи те из псалмов Давида, которые были особенно близки его настроениям. Эти переложения, нужно сказать, были лучшими его поэтическими произведениями. В них он выразил самые сокровенные настроения своей одинокой души, страдающей, мятежной, ищущей примирения в общении с Богом, в лицезрении Творца через Его творения. Любимым мотивом его поэзии делается восхваление природы, ее красот, ее творческих сил. Можно сказать, что Ломоносов был первым русским поэтом, постигшим величие и красоту природы. Он находит образы для воплощения природы севера (Борей с мерзлыми крылами). Его воображение любит все грандиозное. Он вдохновляется величественными картинами создания мира, претворения мрака в свет, великими явлениями, когда сотрясаются горы и реки текут вспять…

Много прекрасных образов и картин найдено Ломоносовым и введено им впервые в русскую поэзию. Вот, например, картина мирной природы:

Там мир в полях и над водами,
Там вихрей нет, ни шумных бурь;
Меж бисерными облаками
Сияет злато и лазурь…

Описание жаркого лета:

В средине жаждущего лета,
Когда томит протяжный день,
От знойной теплоты и света
Прохладна покрывает тень,
Отводят жаркие лучи.
Но коль великая отрада
И томным чувствам тут прохлада,
Как росу пьют цветы в ночи!

Нельзя не отметить особо стихотворного послания Ломоносова к Шувалову под названием «О пользе стекла». Превознося стекло за то значение, которое оно имеет в практической и научной деятельности человека, Ломоносов высказывает в этом произведении свои взгляды на взаимоотношение науки и религии. Выше было отмечено, что предки наши считали изучение природы греховным делом… Устройство громоотвода и во времена Ломоносова считалось дерзновением, восстанием человека против Бога, «продерзностным сопротивлением гневу Божию». Такая точка зрения была неприемлема для Ломоносова, который, следуя за Лейбницем, верил, что Бог дал мировой жизни законы и предоставил искать эти законы и пользоваться силами природы через их познание. Вот почему он решительно нападает на тот слабый ум, который считает грехом всякую попытку познать, что такое молния и гром. Не отрицая воли Божией, правящей миром, Ломоносов считал необходимым искать и изучать ближайшие причины естественных явлений в действиях сил природы, чем не могло подрываться религиозное чувство. Душа Ломоносова понимала поэзию мировой жизни и славословила мудрого Создателя этой жизни.